9. Бродячий артист
Как только китаец запер за мной дверь, я полез в карман своей рубашки и обнаружил там записку, от которой исходил аромат духов. Понять я ничего не мог — на листке виднелись столбцы странных китайских иероглифов. Я вошел в кафе и, заказав пива, медленно прихлебывал его, раздумывая над рассказом Батлера. Мне была не по душе игра антиквара. Положив на столик песо, я поднялся. Китаец взял деньги, недоверчиво посмотрел на меня и улыбнулся.
— Большое спасибо, сеньол, — проговорил он, провожая меня взглядом.
Движения его были скованы. Я остановился, с секунду подумал, потом возвратился к стойке.
— Вы не прочтете мне записку? — спросил я китайца.
Тот взглянул на листок. По его лицу разлилась смертельная бледность.
— Могу я узнать, что здесь написано? — резко спросил я.
— О, сеньол! — воскликнул тот; в глазах его стоял ужас. — О, сеньол!
Я посмотрел на него как на сумасшедшего.
— Прекратите причитания! — заорал я. — Что здесь написано?
Китаец взял записку, словно гремучую змею, запинаясь прочитал вслух ее и вернул мне. Пока он читал, меня охватила дрожь. «Берегитесь, вас преследует смерть!» — шепотом перевел китаец.
Как обычно, чувствуя, что ситуация становится опасной и непредсказуемой, я, принимая все меры предосторожности, отыскал неприметную гостиницу и решил там переночевать. Этот так называемый отель с равным успехом можно было бы назвать свинарником. Но для меня наступили дни, когда мне было решительно наплевать на комфорт. Этой ночью я отвратительно спал — меня одолевали кошмары. Проснулся поздно. Стояла страшная жара, и я принял холодный душ. Затем пошел в кафе и позавтракал. После чего купил газету. Сообщения о смерти Сусанны уже отодвинулись на второй план.
Газеты сообщали, что полиция разрабатывает два направления, но пока ничего нового нет. Я позвонил Алисе. Мой звонок, по-видимому, застал ее в постели, потому что на мое «Привет, дорогая!» она сонно ответила:
— А! Это ты. Знаешь, что ты меня разбудил?
— Брось ворчать, — ответил я. — Ты всегда просыпаешься такая сердитая?
— Послушай, ты, свинтус, — отогнав сон, сказала она. — Если ты не прекратишь…
Я перебил ее:
— Как там с тобой обошлись в полиции?
— О! — раздалось на другом конце провода. — Они были очень любезны. Для начала спросили, почему я помогла тебе смыться, но потом извинились, сказав, что, должно быть, это ошибка. Ведь была такая суматоха! — она рассмеялась. — Я кричала: почему они не поймали того типа — это тебя, — который меня преследовал. К тому же, они перевернули вверх дном все кабаре. Ну и все в этом духе…
Я улыбнулся, представив лицо Алисы, когда она безбожно врала блюстителям порядка.
— Умница!
Она послала мне по проводу поцелуй и повесила трубку, я же задержал свою в руке и прислушался. Так и есть! Эта мысль давно пришла мне в голову и я оказался прав. «Щелк!» послышалось в телефоне. Потом еще раз. Я не ошибся. Полицейские прослушивали ее телефон. Я пулей выскочил из телефонной будки и остановил первое попавшееся такси. Через минуту здесь будут полицейские! Сев на заднее сиденье, я погрузился в раздумья.
— Куда ехать, сеньор?
Шофер, совсем еще молодой человек, спросил это резким тоном. Его голос чем-то напоминал мой собственный. Именно в этот момент он взглянул в зеркальце заднего обзора. Если он и узнал меня, то не подал вида.
— Сеньор не сказал, куда ехать, — повторил он.
— Я из деревни, — с восточным акцентом произнес я. — Мне хотелось бы проехаться по городу. Давайте для начала съездим в Старую Гавану.
Довольно неуклюжая выдумка, конечно. Но мне было безразлично, поверил он мне или нет. Водитель лишь пожал плечами и направился в самую старую часть города. За два часа мы исколесили весь район вдоль и поперек, объездили кварталы старинных застроек, но все было так, как я и ожидал: мы не встретили ни одного бродячего актера. Наверное, они появляются на улицах ближе к вечеру.
В то время, когда происходили эти странные события, Старая Гавана представляла собой район резких контрастов — поразительное смешение старины и модерна, роскоши и нищеты.
В два часа дня мы с таксистом решили перекусить. Судя по его болтовне во время обеда, водитель показался мне довольно забавным малым.
— Меня не интересует, кто вы, — заметил он. — Если человек назвался Хуаном Палотой, для меня он — Хуан Палота. Я — всего лишь таксист. Всякий, кто мне оплачивает поездку, для меня человек уважаемый.
— Отличная философия, — согласился я.
— Называйтесь как угодно, — продолжал он. — Я знаю одно: два песо плюс два песо — будет четыре песо. — Он поднял голову над тарелкой и лукаво улыбнулся. — Ясно? Если из-за своего чрезмерного любопытства я потеряю клиентов, то умру с голоду.
Тоже верно. Мы ехали по грязной кривой улице. Часам к шести вечера мы остановились возле парка Христа. До сих пор судьба мне не улыбалась, хотя нескольких актеров я уже видел. Без особого энтузиазма я покинул машину и направился к группке людей, столпившихся возле памятника Пласидо[5]. Я заметил двух смешно разодетых мужчин. На одном из них, высоком, была надета нелепая шелковая рубаха, другой, пониже ростом, с подобием тюрбана на голове, был облачен в индейское пончо. Этот головастик зазывал публику:
— Подходите, сеньоры, подходите! — заученно повторял он. — Подходите и полюбуйтесь на мастерство великого восточного мага Калиостро! Такое представление бывает только раз в жизни!
Народ постепенно собирался. Эти мошенники, несомненно, были наделены каким-то очарованием. Я внимательно разглядывал Калиостро — мужчину лет тридцати пяти, может, сорока. Высокий, довольно полный, но судя по всему сильный и мускулистый, о чем свидетельствовала его крепкая шея, он, видя, что публика собралась, театральным жестом приказал своему низкорослому спутнику замолчать и принялся рассказывать о своей несчастной судьбе. Это была хитрая ложь, старая как Мафусаил, достаточно эффектная.
Затем он начал показывать фокусы, извлекая из-под одежды различные предметы; они то появлялись, то исчезали. Тогда я перевел взгляд на его компаньона. А на, того стоило посмотреть. Он тоже искусно манипулировал руками. Я протиснулся сквозь толпу к нему поближе. Обратил внимание на его уродливо вывернутые веки. Прелюдия закончилась, и коротышка перешел к кульминационной части их необычного представления. Не переставая разглагольствовать, он внимательно следил за публикой, с иронической усмешкой поглядывая, достаточно ли заплатили зрители. Потом он закричал: «Не уходите, сеньоры, поддержите бедных актеров!». Я знал, почему он так убеждает публику не расходиться — сейчас должно было начаться самое интересное.
Коротышка поднялся на цыпочки, чтобы лучше видеть аудиторию, изобразил на лице самую подобострастную улыбку и с непринужденной веселостью в голосе спросил:
— Никто из сеньоров не хочет выручить нас пятипесовой бумажкой?
Мне стало смешно, публика смотрела на него с подозрением. Но коротышка не унимался:
— Ну что же вы, господа? Столько народу и ни у кого не найдется пяти песо, чтобы достойно завершить представление! — он улыбнулся. — Мы будем вам очень признательны. — Все с той же циничной ухмылкой, он принялся спрашивать: — Вы? А может, вы? — и тыкал пальцем то в одного, то в другого, но все оставались равнодушны. Ага! — вскричал он вдруг. — Наконец-то нашелся человек, поверивший в наши артистические способности! Подойдите, пожалуйста, сюда! Дайте ему пройти!
Я взглянул — кого это удалось обвести вокруг пальца. Им оказался нескладный человек с всклокоченной шевелюрой.
«У этого болвана есть лишние пять песо, — подумал я. — Лучше бы сходил в парикмахерскую да постригся».
Лохматый субъект вручил коротышке деньги, и тот представил его публике. Затем кивнул Калиостро. Тот, сделав несколько отвлекающих пасов, взял купюру лохматого типа и принялся проделывать с ней различные фокусы: деньги то исчезали, то появлялись вновь, то он прятал их в карман, то доставал изо рта. Затем «восточный маг» призвал публику смотреть повнимательнее, чтобы не упустить деталей. Позади Калиостро стоял малюсенький столик, а на нем — мясорубка. В нее он и запихнул купюру. Коротышка начал крутить ручку. Недоверчивая публика подозрительно заворчала.
Нечесаный субъект поначалу пытался возразить, но все же сдержал себя и на его лице появилось выражение олимпийского спокойствия. Между тем коротышка что есть сил крутил мясорубку. Неожиданно возле него возник негритенок, не отрывающий глаз от манипуляций мнимого чародея. Его детский ум, естественно, не мог понять «секрета» «великого иллюзиониста». Но почувствовав, что деньги скоро превратятся в фарш, он схватил коротышку за руку.
