этого вслух. К сожалению, или к счастью. Я просто сжал кулаки и постарался взять разум под полный контроль, чтобы не подчиняться эмоциям. Хотя, возможно, он должен был это услышать.
– Пошел ты… мразь.
Я вскочил, плюнул ему под ноги и быстро пошел к входной двери, чтобы закрыть ее за собой навсегда. В спину я услышал:
– Даже не возвращайся. Ты мне больше не сын.
– Ты мне уже многие годы не отец, чужой ублюдок. – Я произнес это негромко, но мать услышала – она последовала за мной.
– Возвращайся, мы всегда тебе рады, – тихо сказала она и поцеловала меня в лоб. – Скажи хоть, где ты будешь жить? И… почему решил уйти?
Как объяснить человеку такое одним предложением? Как в одной фразе пересказать всю свою жизнь, в которую он никогда не был вовлечен? Как произнести короткое: «Я ухожу, мама, потому что я чужой»?
– Я ухожу, мама, потому что я чужой.
Она посмотрела на меня искренне, как когда-то в моем детстве. Посмотрела так, словно я для нее что-то значу.
– О чем ты? Не понимаю.
– Вы уже многие годы не мои родители, а я не ваш сын. Если захочешь понять, поймешь.
– Ты не заберешь пианино, и все твои вещи я вынесу на помойку. Понял меня? Смотри, как заговорил, щенок… – донеслось из гостиной.
– Ладно, пойду я, ма. Буду писать раз в месяц, сообщать, что у меня все хорошо. Просто мне было больно последние несколько лет, а сейчас стало намного лучше, и я постараюсь больше не подходить больше к источнику своей боли. Это если вкратце. Прощай.
Я закрыл за собой дверь и не забрал из этой квартиры ничего, кроме ощущения, что ничего важного я там не оставил. Пусть продает пианино.
* * *
– Как сходил? – спросил меня Марк, когда я вернулся к нему на кухню и сел на свободный стул рядом.
Похоже, наши с ним диалоги начинают становиться традицией.
– Да так, не очень. Паршиво на душе.
– Есть бренди.
– Я не пью.
– Я тоже, но бренди – хороший друг. – И немного помолчав, он добавил: – Он умеет слушать.
– Так всегда говорят алкоголики.
Выпивка – совсем не мой конек. Я бы даже сказал, что этого конька я ненавижу. Покурить, да, пожалуйста. Выпить бутылочку хорошего пива раз в год – тоже не преступление. А вот бренди, ром, виски – нет. Насмотрелся в свое время на отца с дядей… как прививку получил.
– Не только алкоголики, но и люди, у которых нет слушателей, но есть рассказ. – Марк пожал плечами. – Как хочешь, дело твое.
– Наливай, – сказал я внезапно. Не потому что хотел пить, а потому что поверил человеку.
Он плеснул мне в стеклянный стакан бренди, а затем и себе. Не произнес никакого тоста, вообще ничего не сказал, лишь выпил залпом и поставил пустой стакан на стол. Затем, набрав побольше воздуха в легкие, выдохнул.
– Советую сделать так же.
И я последовал его примеру. Сначала огнем обожгло горло, потом дыхательные пути и внутренности. Такое чувство, что кто-то поджег меня изнутри. На глазах выступили слезы.
– Смотрю, ты много времени провел с алкоголем, – с иронией сказал Марк, но прозвучало это как-то по-доброму.
– Я много времени провел с пианино. У меня свой друг. А с твоим я только что познакомился.
– И что, отдадут они тебе твоего друга?
– Он, а не они. Отдаст, ага… Так же как бомж отдаст стодолларовую купюру прохожему, который ее обронил. Так же как нищий необразованный болван отдаст такому же нищему писателю забытую им на скамейке рукопись, которая отлично горит и которой можно развести огонь и погреться.
– Я понял. Значит, твоего друга тебе не видать. Ну что ж… тогда я встречусь с напарником и попрошу отдать мне его сокровище. Пора заводить новых друзей, Домиан.
– Да. Я буду тебе очень благодарен.
– Ничего, не грусти. Бренди у меня все время новый, так что каждый раз – как первый. Интересно, зачем твоему старику пианино?
– Оно ему и не нужно. Он просто хочет меня позлить, дегтя в мед подложить. Я сказал ему, что он мразь.
– А он действительно мразь?
– Да.
– Тогда пусть это не гложет тебя. Пускай правда отравляет душу тому, кому была высказана, – задумчиво произнес Марк и закурил. Я последовал его примеру.
– Марк, а… где твои родители?
– Умерли тринадцать лет назад. Так что я сиротинушка, дружище. Ой, только не надо этого жалостливого взгляда. Все давно пережито, переболено, переплакано. Сочувствия не требуется.
– Хорошо, не буду. Я тоже хотел бы, наверное…
Он меня перебил:
– Ты еще пожалеешь об этих словах. Ты молодой, кровь горячая, нрав буйный, в душе бунт. Я тоже был тобой. Но это пройдет, поостынешь со временем, перестанешь делить мир на черное и белое. Начнешь либо принимать его таким, каков он есть, либо не принимать вообще. Еще по одной?
– Давай.
Я чувствовал, как скованность и напряжение покидают меня и тело охватывают расслабление и легкость. Бренди действительно был хорошим другом. Пока.
Мы выпили еще по стакану, а после я выкурил две сигареты подряд. Было хорошо, а хотелось, чтобы было еще лучше.
– Думаю, нам достаточно, – сказал Марк и, включив в себе ментора, добавил: – Нужно всегда и во всем знать меру.
– Без проблем, – согласился я. – Знаешь, я умею…
И осекся. Я не мог ему рассказать об… этом. Может быть, немного позже, но не сейчас. Не время еще. Рассказать, как во мне погибает уникальнейший инструмент, который был использован по назначению всего один раз.
– Что ты умеешь?
– Играть Баха, Моцарта, Шопена. Даже немного себя.
– Мне бы что-нибудь приятное слуху.
– Приятное слуху я играть не научился, увы.
– Тогда позволь уточнить, чьему слуху?
– Моему.
– Понятно. Значит, не тебе судить. – Марк затушил сигарету и сказал как бы между прочим: – В твое отсутствие мне звонили по работе, сообщили, что появились новые факты в том деле, о котором мы говорили вчера.
– Что за факты?
– Завтра будет известно точно.
– Тебе интересно это дело, да?
– Случай действительно неординарный. Священник под давлением может дать ложные показания. Мне бы не хотелось, чтобы его взяли «под пресс» и повесили на него это убийство. Очень бы не хотелось.
– Я тут думал ночью, долго не мог уснуть…
– И что надумал?
– Почему он изобразил именно распятие? Это ведь было сделано не просто так. У меня есть предположение. Допустим, он хотел сказать будущим зрителям его перформанса, что готов осквернить святость. Надругаться над неприкосновенностью и чистотой. Эта девушка – вероятный прототип Христа. Непорочность, чистота, девственность. Понимаешь, к чему я клоню?
