поудобнее на стуле, он торжественно произнес:
— Дорогая, фанфары звучат, зрители замерли в ожидании. Доставай из кладовки Пал Палыча.
— Что? Невероятно! Может, ты и фолиант нашел? — восхищенно вздохнула Зоя Артуровна.
— Может, и нашел. Это уже от Пал Палыча зависит.
— Он? Фолиант? Ну нет!
На что Вениамин лишь пожал плечами.
Пал Палыч вышел потрепанный жизнью, разнося вокруг себя ароматы совсем не ванили.
— Зоенька, глянь у него в ежедневнике, когда встреча гостей? Внутренний левый карман.
Фолианту в кармане удивилась не только Зоя, но и сам директор.
— Эм, я перепутал его с ежедневником? — с надеждой спросил он Веню.
Тот утвердительно кивнул, а Настена восхищенно захлопала в ладоши.
— Как говорят, кипиш на пустом месте. Только пьяный может перепутать фолиант с ежедневником, пораниться о кактус, а потом испачкать того, кто тащит его до подвала и прячет. Да, Зоя? Пятно крови на рукаве застирать не забудь.
— Пал Палыч, с пьянством завязывайте и не забудьте спасительницам премии выписать. Приводите себя в порядок: через двадцать минут у вас торжественная передача фолианта гостям. Благодарю за веселье и жду обещанного свидания. Adios!
Татьяна Попова
Во всем виноват апероль
Десять двадцать. Книжное царство ожило. Снуют сотрудники и редкие посетители. Справа беседа о компоте из крыжовника. Слева — о кабачково-картофельных блинах, пф. Бегу вниз. Врезаюсь в баннер. «Полина Пищук и ее новый роман “Кумыс доброй Надежды”. Презентация в библиотеке детства». Ух, ненавижу. Потаскать бы за медовые патлы. Поцарапать скуластые щеки. Тс-с-с. Дышу глубже. Все будет хорошо. Решение принято.
Он заполнял раздел «Переменка от читателей». Всякие «Тарасы Бубели» и «Книга о братьях Хаджи и Мурате» обычно веселили парня — дизайнера и администратора сайта в одном флаконе. Но не сейчас.
Перед глазами мелькали сцены вечера и ночи. «Да-да-да», — звенело в голове. А запах и гладкость ее кожи под вишневым платьем Семен забыть не мог. В кондиционированной прохладе кабинета его то и дело бросало в жар. Встал, походил от стола к окну, махнул кучеряшками и сказал себе: «Пхекхати, товахищ Лямин! Хабота пхежде всего!».
— Семушка, пироги-то удались? — в кабинет ворвалась Марьпетровна — завотделом «Молодежный центр». Бочонок — звали ее за глаза. Причудливый комбинезон с драконами, свежий блонд и капельки пота на лице, будто нарисованном циркулем.
Он кивнул и покраснел. Вспомнил, как накануне резал яблоки для начинки, а гостья зашла на кухню и стянула фартук. Под ним оказался наряд из ни-че-го. «Закрой глаза!» — пропела она, и он, конечно, послушался…
— Очнись. Ролик проверить не забудь. Полиночка Евгеньевна приедет в час, а в два уже презентация.
— Понял, — выплыл из марева эмоций дизайнер и принялся за работу.
В этом августе писательница улыбалась безбрекетно. Карие глаза светились радостью. Сливовый костюм намекал на стройную длинноногость. Завершали образ кроссовки с известной «галочкой» на боку и татуировочная вязь на щиколотке. В руках Полина держала букет, а девчушка-помощница командовала разгрузкой книг. Сдержанно-тихий холл вздохнул и наполнился шумом.
— Марьпетровна, здравствуйте!
Автор детективов, немного шмыгая породистым носом, протянула розы «Бочонку». Та засмущалась и кинулась обниматься.
— Полиночка Евгеньевна, все хорошеешь! Какие сорок — максимум тридцать! А книга — отпад, самая интересная!
— Спасибо, дорогая. Долго Вы меня по имени-отчеству звать будете?
— Ты у нас знаменитость! Терпи. Раньше я тебе книги выдавала, теперь за твоими в очереди стоим.
Женщины засмеялись и стали обсуждать детали события. Ожидалось сто гостей. Как сложилось за несколько лет, больше половины составляли мужчины. Романы Пи-щук, пропитанные логикой, безо всяких слюней, привлекали разную аудиторию. Получали премии, обсуждались. Еще шла борьба за сердце красавицы. Претенденты брали автографы и звали на свидания. «Я могла бы каждое лето выходить замуж!» — шутила Полина и оставалась официально свободной. Ни мужа, ни детей у нее не было, как сообщали интервью.
— Фотограф приедет чуть позже, сначала сами поснимаем.
— Ага.
Диалог бежал вперед, а время ЧП приближалось. На подоконнике ждала своего часа ароматная выпечка.
Ролик он проверил и обновил сайт. Взялся за дизайн-проект библиотеки. Увлекся и старался не думать о необычном опыте. «Чайки “мяу” кричат», — промоя-мишелило радио, и Семен снова вспомнил. Ему двадцать два, ей сорок восемь. Знакомство недельной давности скрепилось вчерашней близостью у него дома. Причем инициатива шла от женщины. Открыл фотогалерею. Пока гостья спала, сделал пару кадров. Глаза не схвачены в сачок морщин. Губы-карамельки, упрямый нос. Шоколадные волосы на подушке. Длинная, худая. Настоящая пантера. Она нашла такое сравнение банальным. «Ты еще мальчик! Ищи неожиданные слова, чтобы любовница млела. Ну ладно, мужа научила и тебя научу!» — шептала и целовала-целовала.
— Че завис? Пищук приехала! Народу полно, — Ася, библиотекарь, рявкнула над ухом. Семен мигом свернул фото.
Взглянул на девушку. Розовое каре, синий сарафан, острый взгляд из-под «буреночных» ресниц. Буркнул: «иду» — и отправился в холл.
Сегодня детективщица ощущала себя звездой. На встрече режиссер предложил снять кино по новой книге. Утверждал, что этот роман — лучшее «пищучье» творение.
Разговор состоялся серьезный, и мероприятие закончилось около четырех. Плюс автограф-сессия. Книг со свежим запахом типографской краски едва хватило на всех. Полина смеялась, что руки слушаться не станут еще неделю. За чай с цветаевскими сели в полпятого. Как обычно — сотрудники и писательница.
— Ешьте, Полиночка Евгеньевна! Семушка расстарался, сказал, рецепт немного поменял. Пироги красивенные вышли. Говорю ему, бросай компьютеры и пеки на заказ. Не хочет.
«Бочонок» отрезала большой кусок и протянула Полине. Та подмигнула дизайнеру-пекарю, попробовала. Пропела в нос: «М-м-м, чудо! Дайте еще!», и беседа вернулась к книге.
Шестнадцать сорок пять. Захожу. По залу плывут запах мяты и болтовня. Пищучка тянет в рот ломтище и ловит мой взгляд. Улыбаюсь до хруста челюсти. Она замирает: узнала. Потом жует, я говорю: «здрасьте» — и иду к чайнику. Стою к ним спиной, одергиваю вчерашнее платье. Сердце барабанит рок.
«Полиночка, это Нелличка Борисовна, наш новый директор», — кудахчет толстуха Марья Петровна. И тут… Хрип, грохот, всеобщий вопль.
Поворачиваюсь. «Полиночка» на полу, подчиненные застыли. Кидаюсь к ней. Щупаю пульс — тишина. Внутренне ликую, но изображаю волнение. «Скорую и полицию!» — бросаю команду. Девчонки звонят.
Скоро понимаем: Пищук не спасти. Все орут, ревут — какофония. Рявкаю, велю успокоиться.
Приехавший врач осматривает Полину и сообщает, что смерть наступила от удушья. У него самого замученный видок — того
