искусства.
– А я думал, мы стремимся завоевать побольше девчонок, – признался Рори.
Как успела снова подметить Грейс, Генри все больше нравился остроумный Рори.
– Девочки в твоем вкусе, дорогой мой, – поучительно произнесла его мать, – не приходят слушать струнные группы.
– Подождите, – обрадовался Генри, – так вы, получается, струнный квартет?
– Струнная группа, – поправил его Лео. – Просто некоторое количество людей, играющих на струнных инструментах. Но, вообще-то, нас четверо, так что да, струнный квартет.
– Точно, – подтвердил Рори, и в голосе его прозвучало такое знакомое подростковое высокомерие.
– В основном мы исполняем кантри, а еще ирландские и шотландские мелодии. В общем, все то, что называется американской фолк-музыкой. Генри, а ты знаешь что-нибудь из кантри?
Генри только покачал головой. Грейс представила, что бы сейчас сказал Виталий Розенбаум по поводу кантри, и громко рассмеялась.
– В Нью-Йорке такая музыка не очень популярна, – заметила она, устраиваясь на свободном месте возле камина, и скрестила ноги, развернувшись от огня.
– Я вас удивлю, – начал Колум. – Там сейчас играют много кантри. В основном в Бруклине, но мы постепенно добираемся и до Манхэттена. Пэдди Рейли уже выступает на Двадцать девятой улице. И еще группа «Брасс Манки». Я сам хожу на них по воскресным вечерам, если бываю в этот день в городе. Сцена открытая, любой может подойти и сыграть.
– Правда? – изумилась Грейс. – Я понятия не имела. Наверное, потому что музыка кантри была вне моего поля зрения.
Лео снова направился на кухню и по пути бросил:
– Дух времени.
– Тогда это объясняет мое невежество. Я не слежу за модными направлениями.
– А можно поподробнее? – попросил Генри, и Рори довольно мило и быстро ввел его в курс дела.
Грейс тоже проследовала на кухню и помогла Лео разложить еду по тарелкам. Помимо цыплят «Марбелья» здесь было много салата и целый противень печеных кабачков, причем каждая половинка-лодочка была залита топленым маслом, не считая двух буханок любимого хлеба с патокой, который так обожал Лео.
– Потрясающий ребенок, – заметил Лео.
– Спасибо. Я тоже так думаю.
– Мне кажется, мы его заинтересовали. Как ты полагаешь?
– Полагаю, вы пойдете на все, лишь бы заманить к себе еще одного скрипача.
Лео отложил в сторону нож, которым нарезал хлеб, и усмехнулся, глядя на Грейс.
– А знаешь, возможно. Но даже если мне никак не удастся переманить его на темную сторону, он все равно будет потрясающим парнем.
– Все верно, – согласилась Грейс.
Еда была приготовлена, все остальные пришли на кухню и наполнили свои тарелки, затем аккуратно переместились в комнату и так же осторожно расселись возле инструментов. Генри чуть не опрокинул свою тарелку, и хотя все обошлось, он умудрился пролить немного масла из кабачка. Грейс пошла за бумажным полотенцем.
– Так вкусно! – похвалил цыплят Колум, когда она вернулась. – Ты сама их готовила?
– Нет, купила в «Гуидо» в Грейт-Баррингтоне. Я тоже готовлю это блюдо, но только там добавляют что-то особенное, а что именно, я догадаться не могу. Вот потому-то у них и получается лучше. Мне так хочется узнать, в чем же фишка! Наверное, в какой-то специи.
– Душица? – высказал свое предположение Лео.
– Нет. Душицу я добавляю.
– Дело в рисовом уксусе, – заявила Лирика. – Совсем немного рисового уксуса, я его хорошо чувствую.
Рука Грейс с вилкой, на которую был наколот кусочек курицы, так и застыла на полпути ко рту. Грейс недоверчиво посмотрела на цыпленка.
– Правда?
– Попробуй сама, – только и сказала Лирика.
Грейс так и поступила. Разжевывая кусок курицы, она вспоминала рисовые суши, пекинскую капусту и японские соленья. Одним словом, все то, что у нее ассоциировалось с понятием «рисовый уксус». И как только курица оказалась во рту, до нее дошло. Ну, конечно же, вот он, рисовый уксус – буквально заполнил весь рот!
– Боже мой! А ведь ты абсолютно права!
Это открытие привело ее в восторг. Она оглядывала всех присутствующих с искренним восхищением.
– А ты работаешь в Грейт-Баррингтоне? – спросил Колум.
– Я психоаналитик и скоро буду практиковать в Грейт-Баррингтоне.
– В Портере? – поинтересовалась Лирика. – У меня есть коллега, так у нее дочь лечилась в клинике Портера от расстройства пищевого поведения. Ей буквально жизнь спасли.
– Нет, у меня частная практика, – уточнила Грейс. – Но у меня есть подруга из Нью-Йорка, она трудится в Портере. Я хотела сказать, подруга, с которой мы росли вместе в Нью-Йорке. Сейчас она живет в Питтсфилде. Вита Кляйн.
– Ой, а я знаю, кто такая Вита Кляйн, – обрадовался Лео. – Несколько лет назад она читала лекции в Бард-колледже. По проблемам подростков в отношении социальных сетей. Она просто замечательно подает материал.
Грейс кивнула, хотя ее самолюбие немного пострадало. Но гордиться Витой было приятно.
– А зачем ты ходил слушать лекцию о проблемах подростков в социальных сетях? – скептически спросил Рори.
Лео неопределенно пожал плечами, намазывая масло на кусок хлеба.
– Ну, у меня же есть свой подросток. И этот подросток не так давно заявил мне, что если я хочу с ней общаться, то лучше всего будет оставлять сообщения у нее на стене. То есть на обозрение всех трехсот сорока двух ее так называемых друзей. Сейчас это считается дружбой. В последний раз, когда я туда заглядывал, у Рамоны было уже более семисот друзей.
– И Вита тебе помогла? – спросила Грейс.
– Да еще как! Она сказала, что не надо считать такое общение заменой обыкновенных встреч, даже если дети сейчас именно так и думают. Именно поэтому они и остаются пока что детьми, а мы все-таки взрослые люди. И это никогда не станет тем же самым, что обычные отношения, а в особенности это касается отношений между родителем и ребенком. А дети пусть думают, что хотят. Я сразу ощутил поддержку. И облегчение, потому что мне не надо было присоединяться к Фейсбуку. У меня аллергия на социальные сети.
– Наша группа есть на Фейсбуке, – заметил Рори.
– Конечно. И от этого она только выигрывает, но тут совсем другое дело.
– Чтобы общаться с вашими десятью поклонниками? – с лукавой улыбкой поинтересовался Генри.
– Генри, у нас уже двенадцать поклонников, – напомнил Лео. – Почему, как ты думаешь, мы кормим сейчас и тебя, и твою маму? Естественно, чтобы заручиться вашей преданностью.
Генри не сразу понял, шутит Лео или нет. Мальчик даже встревожился, но лишь на мгновение, после чего улыбнулся.
– Сначала я хочу послушать музыку, – признался Генри.
Чуть погодя они заиграли. Это были мелодии, на которых вырос Колум в Шотландии, а еще мелодии их собственного сочинения. Источником оригинальной музыки, похоже, был Рори. Его смычковая рука, расслабленная в запястье (Виталий Розенбаум нашел бы это недопустимым), подпрыгивала и
