— Нет, не правда, — соврала я.
— Вы меня обманываете? — спросила журналистка.
— Нет, — глядя на нее честными глазами, ответила я.
— А каким делом вы сейчас занимаетесь?
— В интересах следствия я не могу говорить об этом. Исход дела еще неясен. Если хотите, могу рассказать о старых расследованиях, о тех, с которых начинала? Это уже история, причем весьма занятная.
— Нет, я должна писать на актуальные темы.
— Пишите, только я тут при чем?
— Вы занимаетесь расследованием убийства, о котором сейчас говорит весь город.
— Да? А о чем же, интересно, говорит Тарасов?
— Татьяна Александровна, не надо прикидываться такой несведущей. Наш город, словно долина гейзеров, бурлит слухами. Говорят, что человек, претендующий на должность мэра, убил свою жену…
— Это вы о ком?
— Татьяна Александровна, будто вы сами не знаете?
— Не знаю.
— Я вам не верю! — заявила Зеленкина.
— Ваши проблемы.
— Нет, это проблема всего нашего города. Вы помогаете убийце выйти сухим из воды. Благодаря вам он не только уйдет от правосудия, но и займет кресло мэра. — Журналистка устремила на меня свой пронзительно-изобличающий взгляд.
— Пошла вон отсюда, — едва сдерживая себя, сказала я. — Если в газете появится хоть одна строка о том, чего я не говорила, ты лишишься своей работы. Навсегда!
— Если вы мне угрожаете, значит, я права, — заявила Зеленкина и с чувством выполненного долга вышла из машины.
Я тут же рванула на бешеной скорости со двора. «Спокойней, Таня, не нервничай. Лучше хорошенько подумай. Здесь только два варианта: либо Басманов — преступник, либо кто-то сознательно пытается внушить тебе эту мысль. — Я на всякий случай посмотрела в зеркало заднего вида, не прицепился ли ко мне „хвост“. — Бросить тень подозрений на Андрея Георгиевича выгодно настоящему убийце или соперникам Басманова на выборах. Но Басманов мне платит не за успешное проведение предвыборной кампании. К тому же пока только собирают подписи в пользу кандидатов. Басманов платит мне за расследование убийства жены. Вот и надо искать преступника».
Дурацкое интервью корреспондентки «Тарасовской панорамы» вывело меня из себя. Я вдруг подумала о том, каково приходится знаменитостям, для которых бег от папарацци — своеобразный вид спорта. Бедняги вынуждены не только кардинальным образом менять свою внешность: носить темные очки, парики, приклеивать усики и бородки, но и огораживать свои дома двухметровыми заборами, выскальзывать из ресторанов потайными ходами. Но никто из них, естественно, не менял своей профессии из-за надоедливых журналистов. Я тоже не собиралась.
Я ехала домой к Николаю Егорову. Он, по словам Вероники, жил на Провиантской улице, в пятиэтажной хрущевке напротив детского садика, в среднем подъезде, на первом этаже, а дверь его квартиры находилась прямо напротив лестницы. Громушкина не помнила номера ни дома, ни квартиры, поэтому объяснила мне, как найти бывшего одноклассника, что называется, на пальцах.
Провиантская улица не такая уж большая — всего-то три квартала, и детский садик оказался на ней один, только вот пятиэтажный дом был не совсем напротив него, а несколько в стороне. Далее оказалось, что в доме четыре подъезда, и какой из них — второй или третий — Вероника называла средним, было непонятно.
Я зашла сначала во второй, благо не надо было высоко подниматься, и позвонила в двадцать третью квартиру. Раздалась переливчатая мелодия, а потом детский голос спросил:
— Кто там?
— Зайка моя, здесь живут Егоровы?
— Нет, — ответил ребенок.
— Ну извини. — Я поняла, что «промахнулась», и пошла в другой подъезд.
Обитая черным порезанным в нескольких местах дерматином дверь не оставляла сомнений, что за ней живет не слишком благополучная семья.
Кнопка звонка была чем-то заляпана, поэтому я не осмелилась нажать на нее, а постучала в дверь кулаком.
— Кто там? — спросил хриплый голос, непонятно кому принадлежавший — мужчине или женщине.
Впрочем, дверь приоткрылась почти одновременно с вопросом, и гадать мне долго не пришлось. Я увидела отекшее от длительного запоя лицо пожилой женщины. Ее спутанные седые волосы торчали во все стороны. Мне сразу вспомнились слова Басманова о том, что мать Николая — законченная алкоголичка.
— Здравствуйте, а Коля дома?
— Нет, на работе, — махнула она рукой и хотела сразу же закрыть дверь.
— Подождите, а вы не подскажете, когда он придет или как его сейчас можно найти?
— А ты кто такая? Вроде не Наташка… Кто же тогда? — заплетающимся языком спросила Егорова.
— Знакомая.
— А что, ты не хуже, чем Наташка, — сказала она, широко распахнув дверь и ничуть не стесняясь своего серого застиранного нижнего белья. — Заходи, раз знакомая!
— А вы, наверное, его мама? — спросила я, переступив через порог и стараясь не смотреть на хозяйку.
— Да. У нас здесь жарко! Сейчас я что-нибудь накину. Давно ты знакома с моим Колькой? — донеслось из комнаты.
— Недавно.
— Слушай, давай выпьем по капельке за знакомство! — Егорова облачилась в какой-то рваный и грязный халат. — Тебя как зовут?
— Таня. Только я за рулем, поэтому пить не могу. Вы мне лучше расскажите, как Колю найти, — спросила я, все еще продолжая стоять у порога.
— Танечка, вы только на моего сына не обижайтесь. Он очень хороший, красивый, весь в отца! У Кольки сегодня выходной, но график почему-то сбился. В общем, он пошел на работу.
— Скажите, а в прошлую субботу он работал?
— А я почем знаю! Я вчера-то не помню, что было, — откровенно призналась Егорова и тут же спохватилась: — Ой, что же я такое говорю! В субботу? Это когда Галкина по телевизору показывают?
— Какого Галкина? Максима?
— Его самого! Да, в субботу Николай был дома, — уверенно, как хорошо выученный текст, повторила мамаша моего подозреваемого. — Мы с ним вместе «Кто хочет стать милиционером?», то есть этим самым… миллионером, смотрели.
«Так, все понятно, алиби своему сыночку делает. Что вчера было, не помнит, а в субботу — запомнила. Надо с ней потолковать, она обязательно на чем-нибудь проколется».
— Ой, это ваша фотография? — Я увидела на стене портрет молодой красивой женщины.
— Моя, — кивнула Егорова. — Я ведь красивая была, не то что сейчас, но после того, как Гришу посадили, все наперекосяк пошло.
Я сразу смекнула, что Гриша — это отец Николая, который, по словам Басманова, сидит за кражу.
— Простите, вас как зовут?
— Петровна… Людмила Петровна, — представилась мне хозяйка этой квартиры, она прошла на кухню и налила себе полстакана водки. Выпив, она вдруг заплакала, причитая: — Это Наташка во всем виновата. Она нашу жизнь погубила. Стерва! Чтоб ей неладно было! Колечка все готов был ради нее сделать, машину хотел купить и сбил отца с панталыку — тот, старый дурень, украл с завода алюминиевые чушки, чтобы их в цветмет сдать. Ой, что это я перед тобой разоткровенничалась! Ты, видать, девушка хорошая, без этих запросов… Ну давай с тобой выпьем!
Насчет моих запросов Людмила Петровна, конечно, жестоко заблуждалась: я-то как раз привыкла не просто существовать, а жить с претензией. К тому же совсем не хотелось водить эту несчастную женщину за нос и позволять ей думать, что я — девушка ее сына. Короче, я решила раскрыться.
— Людмила Петровна, дело в том, что я — частный детектив.
— А почему бы и нет? — пожала плечами хозяйка, оглядывая меня с ног до головы. — Нормальная работа, платят, наверное, хорошо.
— Похоже, вы меня не поняли. Я пришла к вам, потому что расследую убийство.
— Какое убийство? Коленьку убили? Когда? Я же сегодня утром его видела! Или не видела? — Егорова посмотрела на меня испуганными глазами.
— С вашим сыном, надеюсь, все в порядке. Убили Наталью Басманову. — По лицу Егоровой было видно, что она не поняла, о ком идет речь, поэтому я назвала девичью фамилию. — Семерякову. Вы знали об этом?
— Наташку? Убили? — Петровна недоверчиво махнула рукой и попятилась назад, к окну. — Этого не может быть! Бог услышал мои молитвы, я этой стерве такого и желала… Ведь из-за нее же Гришу посадили! Подожди-ка, ты что же, Кольку моего подозреваешь?
— Я должна с ним поговорить.
— А ну поди вон отсюда! — Егорова схватила со стола пустую бутылку и угрожающе двинулась на меня. — Я за Кольку любому глотку порву. Сыщица хренова! Я мужа потеряла, себя потеряла, так ты сына хочешь у меня забрать! Сучка!
Вообще-то я могла бы в два счета справиться с пьяной теткой, но, к счастью, ничего не пришлось предпринимать, Егорова споткнулась и плюхнулась на пол. Хотя кое-что я все-таки сделала: поймала бутылку, иначе она разбилась бы вдребезги. Итак, хозяйка лежала на полу, а я стояла над ней с бутылкой в руках и спрашивала:
