А тут к ней в гости заглянула Лариска, да не одна, а с неким мужчинкой, чей общий вид и манера говорить напомнили Маринке ее дядю Юрика. Дядя был рецидивистом, сидел – выходил – сидел. Откинувшись (Маринка помнила несколько слов из блатного лексикона дяди Юрика), он обязательно навещал всех своих родственников. Всегда без приглашения, всегда с подарками, пусть даже самыми простенькими.
Дядя Юрик не был плохим человеком, как он сам о себе говорил, но был неудачником. Блатного в нем было крайне мало, скорбная печать проступала в его облике только после хорошей дозы алкоголя. И тогда он начинал бычиться, говорить с преувеличенно четкой артикуляцией, на полтона выше, чем обычно, и с вызовом, рисуясь своим уркаганским прошлым. И вот тогда становилось ясно, что именно так он привык держаться со своими там, за решеткой.
Ларкин приятель тоже походил на отсидевшего в зоне, и отсидевшего не единожды. Худюсенький, в черных кожаных штанах, узкой футболке, из-под которой торчали его острые белые локоточки и змеился край цветной татуировки. Что там была за картинка – Маринка не узнала, ей было не до того. Он вел себя нагловато, смотрел с прищуром, кривил рот…
Мужчинка принес с собой водку, стал пить, угощать девушек. Ларка тоже попивала, но умеренно, а Маринка – вровень с гостем. Она решила, что визит мужчинки – шанс для нее, даже если он пришел с понятной целью запугать злостную неплательщицу.
Маришка выпила одну рюмку, другую, а потом включила свое обаяние на полную катушку. Мужчинка, казалось, повелся. Ларка смотрела в сторону, то ли ревнуя, то ли просто скучая. Хозяйка квартиры была уже достаточно пьяной, когда подруга-разводчица встала и вышла из кухни, напоследок бросив:
– Маринка, не надо. Потом пожалеешь.
Утром Марина проснулась в постели со Стасом, как, оказывается, звали мужичонку.
– Ну что, девка, думаешь, заслужила поблажку? – сказал он ей, потягиваясь на тех же простынях, на которых она спала с Мишкой. – Ни фига! Продавай хату, бабки гони!
Ни мольбы, ни уговоры, ни обещания на Стаса не подействовали.
В тот день Маринка не пошла на работу. Позвонила, наврала, что отравилась рыбой. На самом деле она собиралась убить себя. Еще не знала как, но точно решила, что до вечера не доживет. Все сотворенное ею было невыразимо стыдно, позорно, ужасно! Тут припомнилась и Оксанка… Вот как она платит за несколько месяцев счастья, думала Маринка, рыдая и кусая губы.
И тут в ее дверь постучали.
Маринка встала с незаправленной постели, шатаясь, подошла к двери. Все это она делала автоматически, не понимая, зачем и почему. Открыла дверь, а там стоял Андрей.
Он хотел что-то сказать, но не нашел слов.
А Маринка, глядя на него, вдруг поняла, что ей надо хоть кому-то рассказать все, и Андрюха – самый лучший человек для того, чтобы выслушать ее рассказ. Кроме того, ее инстинкт самосохранения, очень мощный, еще более сильный, чем хваленая Маришкина интуиция, придумывал все новые и новые резоны к спасению Маришкиной жизни. Может, друг детства поможет выжить?
– Ну, ты, мать, попала, – сказал он ей, услышав всю историю от самого начала и до сегодняшнего утра. – Ты попала. Иди сюда!
Он обнял ее, как обнимают сестру, друга, того, кому надо, чтобы его обняли. Помолчал недолго, сделал ободряющий вывод:
– Ты была вынуждена, ты не виновата. Я как-то раз слышал твою бабулю – это же ад кромешный! Нет, ты не виновата… А этот Стас, ну, хочешь, я его просто убью?
– Андрюха, я уверена, что Стас не один. Я – дура, я напилась, перестала соображать, думала, выход для меня… Но больше всего я не хочу, чтобы Мишка узнал о том, что я сделала и с бабушкой, и потом, с этим уродом. Он такой порядочный, такой честный, он не простит!
– Не простит, – согласился друг детства. – Значит, так. Перестань плакать, Мишке скажешь, что на квартиру объявились другие наследнички. Будто бабка завещание написала на внучатых племянников. Поняла? Мишка не будет сильно тебя допрашивать, он не такой. Главное, никогда после не проболтайся!
Он стал предлагать разные варианты легенд для Мишки, развивал свои идеи, совсем ими увлекся. Более того, Андрюшка был готов помочь во всей этой суете с продажей квартиры.
– Ты будешь больше времени с Мишкой проводить, чтобы он ничего не заподозрил, – планировал Андрей, – а я все обстряпаю. Сколько ты Стасу должна?
Он снова обнял Маринку, потрепал по плечу. Повеселев, она спросила:
– А зачем ты ко мне пришел? Ты раньше никогда не приходил.
Андрей осекся, и на его глазах вдруг появились слезы.
– Мариночка, мама умерла! У нее рак был, а мы с папой не знали…
Похороны своих родителей Маринка не помнила. Со смертью тети Ани она потеряла надежду выяснить, присутствовала ли на тех похоронах или нет, ведь на собственную память надежды не было. Дядя Гена, муж тети Ани и отец Андрея, вряд ли смог бы ей помочь. Дядя Гена относился к тому типу мужчин, которые всегда заняты собственными мыслями и чувствами, многое они просто пропускают мимо себя, уверенные, что мир вращается только вокруг них самих. Некоторым такие мужчины кажутся равнодушными, бронированными мастодонтами, но это соответствует действительности лишь наполовину.
Дядя Гена, как ярчайший представитель этого типа, был очень ранимым. Он берег себя, защищаясь от всего, что могло бы дестабилизировать его душевное равновесие, а если происходило какое-то движение чувств, то он всячески скрывал эти всплески от посторонних глаз.
Если бы его душа была всегда включенным фонарем, то она хранилась бы в неприкосновенности, заточенная в титановый кожух, откуда бы не мог вырваться ни единый лучик света.
Даже на похоронах жены дядя Гена сохранял неприступный вид, сухо принимая соболезнования. На кладбище, над гробом супруги, он достойно попрощался с ней, а дома на поминках произнес уместный тост.
Наблюдая за ним, Маринка подумала почему-то, что долго дядя Гена в одиночестве не проживет. Он не позволит себе печалиться о покойнице, переживать о пустом дольше приличествующего срока, притом испытывая бытовой дискомфорт. Да и возраст был еще не достаточный для целибата – сорок пять, не больше.
Кстати, в организации похорон Маринке резво помогала соседка с пятого этажа – тетя Рая. Хлопотливая умница, вырастившая сына и так же, как и хозяин этого дома, овдовевшая, Раиса вполне годилась на роль утешительницы для дяди Гены. Маринка пригляделась к ним обоим и – возможно, просто разыгралось воображение – вдруг поверила, что эти двое уже миновали конфетно-букетный период и готовы к совместному проживанию.
Второй активнейшей помощницей на кухне оказалась девушка Андрея – Карина.
Это была высокая, крупная, кудрявая брюнетка с большими, чуть навыкате глазами, широкими ладонями, пышной грудью и решительным характером. По ее словам, они с Андреем встречались уже полгода, и тетя Аня видела в Карине свою невестку.
– Она мне перед смертью сказала: «Карина, ты только не бросай Андрюшечку!» – рассказывала девушка друга детства. – Андрюше об этом не надо говорить, он подумает, что я это специально придумала. А тетечка Анечка была такой замечательной, мне так будет ее не хватать!
До того, как эти слова прозвучали на кухне тети-Аниной квартиры, Маринка мало задумывалась о Карине и ее присутствии на похоронах. Андрей часто менял девушек, они с Мишкой едва успевали познакомиться с одной, как вместо нее появлялась другая. И даже если какая-нибудь из его подружек задерживалась до полугода – это все равно не имело большого значения, потому что Андрей всегда говорил, что жениться и не помышляет. Он не созрел для постоянных отношений, да и созреет ли когда-нибудь, сам не мог прогнозировать.
А еще Маринка точно знала, что мальчик, с которым они выросли, хранит в глубокой тайне чувство, в котором не признается никогда: он влюблен в нее. Находясь с ним рядом, она чувствовала это, как чувствовала бы порыв ветра или тепло солнца.
Прекрасно зная, что Маришка встречается с его лучшим другом, Андрей словно бы подсовывал ей шанс выбрать для себя иную судьбу.
Он говорил себе, что вовсе не пытается разбить счастье своего друга, а просто оставляет свою дверь открытой для Марины. Иногда он позволял себе галантно, по старой памяти, поухаживать за подругой детства – дарил букет цветов, баловал конфетами или разной дамской мелочью: солнечными очками, шелковыми платками, плюшевыми зверями.
Маринка принимала его знаки внимания без стеснения, при этом осознавая, что уступить его ухаживаниям было бы для нее большой ошибкой. Маринкина врожденная житейская мудрость с готовностью предлагала стопроцентно реальный сценарий их романа, а вполне возможно, и брака. Они бы начали встречаться, что стало бы сбывшейся сказкой из детства, прекрасным продолжением дружбы их мам-по-дружек, и волшебным сном любви.
