— Спроси что-нибудь полегче, — выдохнул Карен, который в этот момент что-то усиленно обдумывал.
— Надеюсь, он хотя бы не вампир?
— Что? — опешил Карен.
— Надеюсь, он хотя бы не вампир? — повторила я.
Карен расхохотался:
— Нет, он не вампир, он хуже, он — сексуальный маньяк! Так что будь с ним осторожна.
Мне это надоело, я смерила его взглядом и выскочила из машины, которая как раз остановилась на светофоре.
— Постой! — крикнул мне вслед Карен.
Я обернулась. Он поманил пальцем, и мне пришлось, наклонившись, заглянуть в автомобиль. В этот момент Карен неожиданно потянул на себя дверцу, так что моя голова неожиданно оказалась зажатой в щели, а глаза от неожиданности и страха полезли из орбит.
Карен придвинул свое полное лицо к моему, и я смогла хорошо рассмотреть его восточные глаза — маслины в желтоватом белке.
— Будь умной девочкой, — сказал он, — если не хочешь умереть молодой и красивой.
Я уловила его тяжелое дыхание, жуткий запах, с которым уже не справлялись никакие дезодоранты. Похоже, изнутри он в прямом смысле слова разлагался.
* * *
Вечером я спросила Рунова:
— Может, ты вампир?
Он приподнял брови в удивлении, уголки его рта приподнялись, изобразив удивленную улыбку.
— Я вижу тебя только по ночам, утром ты уходишь, словно бежишь от света. Для полноты картины осталось только убедиться в том, что ты не отражаешься в зеркале… А вдруг ты выпьешь мою кровь?
Рунов подтолкнул меня к огромному зеркалу на стене, в котором отразились мы вдвоем. Должна признать, мы выглядели весьма эффектно: ни дать ни взять двойной портрет в золоченом багете. Рунов поцеловал меня в шею, потом шутливо оскалил зубы, точно намереваясь укусить. Я замерла. Трогательная птичка нежности села мне на плечо и выпустила свои крошечные коготки. Ах, как бы я хотела переселиться в Зазеркалье, там, по крайней мере, я могла бы не опасаться Карена и не ломать голову над тем, в какой переплет попала по его воле. Тогда бы, наверное, я избавилась от ужасного ощущения собственной раздвоенности, как будто я зависла между желаемым и действительным, не в силах определить, к какому берегу пристать.
Губы Рунова, покрыв поцелуями мою шею, впились в мое плечо, рука расстегнула молнию на платье. Я зажмурилась и, воспарив, оторвалась от земли…
Я очнулась на ковре, было совсем темно и так тихо, что я ощутила себя погребенной под снежной лавиной. Я нащупала руку Рунова, его пальцы были прохладными.
— Тебя что-то беспокоит? — спросил он из темноты.
«Меня беспокоит, сможешь ли ты когда-нибудь понять меня и простить», — подумала я. А вслух сказала:
— Скажи, куда ты уходишь и что делаешь. Ведь все это вокруг откуда-то берется и чего-то стоит.
— Ты думаешь, что я опять занимаюсь чем-нибудь противозаконным, я угадал?
— Не в этом дело! Просто, если ты впустил меня в свою жизнь… — Я замолчала, потому что с трудом подбирала подходящие слова.
Рунов сел, прислонившись спиной к кровати.
— А я думал, тебя устраивает некоторая таинственность в наших отношениях. Очень заманчиво было выглядеть в твоих глазах графом Монте-Кристо, загадочный флер — это так романтично… Ничего сверхъестественного я не делаю, не пью кровь, не скупаю грешные души… У меня вполне легальный и достаточно скромный бизнес, связанный с искусством: помогаю молодым и не только молодым художникам заработать на жизнь, нахожу им работу, клиентов, возможность выставить или продать работы за границей. Имею с этого комиссионные, — в общем, все в рамках закона. Если хочешь, я тебя познакомлю с некоторыми из своих подопечных, многие, кстати, очень интересные и талантливые ребята.
— Скажи, а зачем тебе я?
— А ты как думаешь?
В ту ночь мне и приснился тот первый странный сон, который, наверное, следовало бы назвать вещим, если бы я что-нибудь понимала в вещих снах, если бы я могла читать тайную книгу предзнаменований.
Во сне я увидела полузаросший пруд с кувшинками, а посреди него — перевернутую лодку. Я с ужасом принялась искать саму себя и похолодела, разглядев колышущиеся в воде, словно водоросли, рыжие волосы. Женщина в голубом платье лежала в воде лицом вниз, и этой женщиной была я.
И в то же самое время вторая «я», или мой двойник, спокойно сидела на берегу.
Я проснулась в холодном поту…
На следующий день Рунов все же слегка приоткрыл дверь в свою таинственную дневную жизнь. Когда я проснулась, он еще не ушел, правда, я обнаружила это не сразу. Лежала в постели и, уставившись в потолок, вспоминала загадочный сон. Тут дверь распахнулась, и я увидела Рунова, уже полностью одетого, пахнувшего свежестью и дорогой туалетной водой. Я потянула одеяло на себя, поскольку скорее всего представляла в этот момент довольно жалкое зрелище: всклокоченные волосы, заспанные глаза, полное отсутствие косметики.
Рунов присел на край постели и, в свою очередь, схватился за край одеяла, в результате чего между нами завязалась шутливая борьба.
— Ну ладно, затворница, если хочешь, поедем со мной, — предложил он с улыбкой.
— Что? — Я вынырнула из-под одеяла. — Не могу себе поверить, ты решил посвятить меня в свои страшные тайны?
Он рассмеялся:
— Честное слово, следовало бы тебя с ними оставить, когда еще удастся сыграть роль графа Монте-Кристо? Как бы мне не лишиться своего романтического имиджа.
— Никогда! — выдохнула я.
И сказано это было совершенно искренне, я знала, что нет силы, способной избавить меня от магнетического влияния, которое вольно или невольно оказывал на меня Рунов.
Я протянула ему руку, он мне свою, наши пальцы сцепились.
— Знаешь, мне приснился странный сон, — я почувствовала необходимость поделиться с ним своими ощущениями, — наверное, он что-нибудь означает, но, к сожалению, я ничего не понимаю в снах…
— Я тоже, — отозвался он, искрясь веселыми глазами.
— Нет, ты только послушай. Я уверена: этот сон имеет какой-то глубокий смысл. Во всяком случае, я никогда еще не видела более странного сна. Я — в двух ипостасях, нет, не так… Понимаешь, есть одна я и другая, и обеих я вижу со стороны. Странно, правда?
— Пожалуй, — неуверенно согласился он. — А впрочем, так оно, наверное, и есть. Двойственность свойственна всем нам… Лично я сплю без сновидений, проваливаюсь в какую-то бездну, так что утром и вспомнить-то нечего. На твоем месте я бы радовался столь увлекательным снам. Чем не возможность прожить еще одну жизнь?
— Ты так думаешь? — удивилась я. — Не ожидала, что у тебя есть склонность к мистицизму.
— Что же тут странного? Мистицизм — чисто русское качество, недаром историки до сих пор спорят, а славяне ли русские. Вполне возможно, и нет — ведь в нас течет кровь и варягов, и балтов, и скифов.
— Никогда не слышала ничего подобного!
— Ладно, не бери в голову, все это очень спорно. В юности я увлекался разными историческими загадками, даже первоисточники читал в Ленинской библиотеке, можно сказать, был помешан на тайнах времен. Половину уже позабыл, но еще могу иногда пустить пыль в глаза и щегольнуть своими познаниями перед прекрасными дамами, — закончил Рунов на шутливой ноте.
— И скольким прекрасным дамам ты вскружил голову своей эрудицией?
Рунов неожиданно поскучнел, встал и уже у двери напомнил:
— Через час я вернусь за тобой, собирайся.
* * *
На этот раз я собиралась с особенной тщательностью: все-таки мне предстояло ступить в святая святых Олега Рунова, увидеть его подчиненных и художников, на которых мне хотелось произвести впечатление. А сделать это теперь мне было совсем несложно, поскольку гардероб мой за последнее время значительно расширился. Впрочем, здесь же скрывались и определенные трудности: попробуй выбрать среди такого разнообразия. Выручило меня неизменное пристрастие к зеленому: костюм в стиле «шанель» цвета свежескошенной травы снова выгодно подчеркнул праздничную медь волос. Я подошла к зеркалу и принялась причесываться — занятие, неизменно доставляющее мне удовольствие, — я любила свои волосы, все-таки это было самое лучшее во мне, даже Карен признавал это. Ах, к чему сейчас вспоминать о нем, спохватилась я с опозданием, не хочу, не желаю вспоминать об этом уроде!
Рунов заехал за мной, как и обещал, через час, и по его взгляду я поняла, что он доволен тем, как я выгляжу, значит, я старалась не зря. Мы прошествовали к выходу. Мальчик оставался дома, и глаза у него были как у брошенной собаки, зато я с полным правом могла торжествовать.
За рулем руновского «БМВ» на этот раз сидел парень с крепким бритым затылком, одетый в черную кожаную куртку. Ехали мы не очень долго, около получаса, и остановились возле небольшого двухэтажного особняка с мансардой, вход в который украшала скромная металлическая вывеска «АО «Колорит». Рунов гостеприимно отворил передо мной дверь:
