Стояло там следующее:
АКТ ОФИЦИАЛЬНОГО ОСМОТРА ТЕЛА ПЕЙДЖ, ДЖЕННИ РИТЫ
Женщина, белая. Возраст по оценке - 21. Возраст истинный - 17. Примерный рост - 165 см; Вес - 60 кг.
Общий осмотр.
Лицо и голова. а) Лицо - видимые многочисленные ссадины. На фронтальной части черепа имеется отчетливый пролом кости, длиной около 10 см, начинается в 3 см над правой глазной впадиной, проходит вертикально вниз через переносицу и кончается в средней части левой максилы. В области глаз отчетливо видны геморрагические опухоли. При продолжении общего осмотра установлено скопление засохшей крови в носовых и ушных отверстиях. б) Голова - сотрясение мозга и перелом группы костей, охватывающий левую темпоральную часть черепа. Пролом длиной 11 см проходит вертикально от брегмы к месту в двух сантиметрах над ушной костью левого уха. В волосах имеются кровяные сгустки.
Тело.
При визуальном и вентральном осмотре груди обнаружен ряд поверхностных повреждений и рваных ран.
На правой задней части бедра имеются ссадины - следы насилия. На правой нижней конечности обнаружен сложный перелом дистальной части тибии и фибулы с выходом кости через медиальную часть продольной трети конечности.
При осмотре влагалища - полном и подробном - установлено: 1. Никаких следов крови во влагалищном пространстве. I
2. Никаких следов изнасилования или коитуса.
|3. Никаких следов семени или спермы; ничего не обнару - жено ни при осмотре, ни при микроскопическом иссле - довании вагинальных секреций.
4. Матка увеличена и имеет размер приблизительно 13,5x10,0x7,5 см.
5. Плацента и окружающие ткани в норме.
6. В матке находится эмбрион: длина 7 см, вес 20 г. Выводы:
1. Смерть наступила мгновенно, причина - удары, нанесенные по лицу и черепу.
2. Множественные ссадины и рваные раны, обнаруженные на теле, сложный перелом правой нижней конечности (перелом тибии и фибулы), вероятно, вызваны падением с обрыва.
3. Никаких следов попытки изнасилования.
4. Осмотром содержимого матки установлено наличие трехмесячной беременности.
ГЛАВА VIII
Он никак не мог избавиться от мыслей о мертвой девушке. На обходе в понедельник утром Клингу следовало бы испытывать радость. Он уже давно изнывал от безделья, и вот теперь вышел на службу, и асфальт мостовых ласково стелился ему под ноги. Вокруг бурлила жизнь. Окрестности были полны толпами живых и бодрых людей, и посреди всей этой кипящей жизни шагал Клинг и размышлял о смерти.
Обход он начал с набережной. Заросли у реки уже покрылись багрянцем и теперь постепенно приобретали ржаво-коричневую окраску, которую местами нарушали то памятник героям первой мировой войны, то бетонная скамья. Большие корабли на реке медленно плыли к докам, которые лежали ближе к центру города. Пароходы выпускали белый дым в стылый воздух. Посреди реки стоял танкер, чей длинный и ровный силуэт выделялся на фоне утесов на другом берегу. Прогулочные катера теперь, осенью, встречались уже не часто. Лето уходило, унося с собой веселье и беззаботный смех летних экскурсантов.
А выше по реке, над бурлящей бурой водой, как сверкающая висящая паутина, господствовал мост Гамильтона, который своими величественными опорами соединял земли двух штатов.
Возле моста, у подножья небольшого каменного откоса, умерла семнадцатилетняя девушка. Кровь её впитала земля, но багровые пятна все ещё проступали на ней.
Большие дома, стоявшие вдоль набережной, взирали пустыми лицами на землю с кровавыми пятнами. Солнце отражалось в тысячах окон высоких зданий, зданий, где все ещё были привратники и лифтеры, и окна эти щурились на реку воспаленными слепыми глазами. Нянечки катили коляски мимо синагоги на углу, направляясь на юг, к улице Стем, которая пронизывала сердцевину района как тонкая, острая, разноцветная стрела с богатым оперением. На улице Стем были магазины с любыми товарами, дешевые лавочки с бог весть чем, кинотеатры, деликатесные мясные лавки с кошером, ювелирные магазины и кондитерские. На одном углу было и кафе, где когда угодно можно было встретить человек двадцать пять наркоманов, тоскующих в ожидании гонца с белым золотом. Улицу Стем посередине разделял широкий газон, окруженный железной решеткой, прерываясь только на перекрестках с боковыми улочками. Повсюду, где только можно, стояли скамейки. Мужчины сидели на них и курили трубки, женщины отдыхали на них, прижимая сумки с покупками к могучей груди, а кое-где на них отдыхали нянечки с колясками, читая романы в мягких обложках.
Нянечки никогда не углублялись к югу от Стема.
К югу от Стема простиралась Калвер-авеню.
Дома на Калвер-авеню никогда приличными не были. Как бедные дальние родственники домов, выходивших на реку, они уже много лет все же грелись в лучах их славы. Копоть и пыль большого города покрыла их глупые лица, сделав их типичными горожанами, и теперь они с хмурым видом стояли, сгорбив плечи в старомодных нарядах. На Калвер-авеню было много церквей. Но ещё больше там было баров. Бары и церкви регулярно посещали ирландцы, которые все ещё упорно держались за свой район вопреки притоку пуэрториканцев и наступлению строительных фирм, которые с удивительной скоростью выселяли и сносили дома, оставляя за собой пустыри с обломками кирпича и камней, на которых буйно расцветало царство отбросов - единственных растений большого города.
Пуэрториканцы обитали в переулках между Калвер-авеню и Гровер парком. Тут были бодеги, карницериас, запатериас, джоэриас, кухифритос и бог весть что ещё за заведения. Была тут и Ля Виз де Путас, улица проституток, древняя как жизнь и процветающая как "Дженерал Моторо.
Тут жили пуэрториканцы, измученные невзгодами, ограбленные продавцами наркотиков, преступниками, а заодно и полицейскими, скученные в тесных грязных зданиях, время от времени дававших работу пожарным командам, причем чаще, чем где-нибудь ещё во всем городе; тут жили пуэрториканцы, к которым даже работники социальной помощи относились как к животным, другие обитатели города - как к чужеземцам, а полиция - как к потенциальным преступникам.
У одних была кожа светлая, у других - темная. Тут жили красивые девушки с черными волосами, карими глазами и ослепительными белозубыми улыбками. Стройные мужчины, грациозные, как танцоры. Живые люди, полные тепла, музыки, красок и красоты, шесть процентов обитателей города, втиснутых в гетто, рассеянных по всему городу. Гетто в 87 округе, разбавленное несколькими семействами итальянцев и евреев, кроме преобладавших ирландцев, населяли в основном пуэрториканцы, и тянулось оно к югу от набережной к парку, и далее к востоку и западу занимало почти тридцать пять кварталов. Почти седьмая часть всей пуэрториканской общины города обитала в узких, темных улицах 87 участка. На улицах, по которым двигался Берт Клинг, жило девяносто тысяч людей.
На улицах кипела жизнь.
А он размышлял о смерти.
Не хотелось ему встречаться с Молли Белл, и когда она подошла к нему, почувствовал себя не в своей тарелке.
Казалось, она чего-то боится, возможно, потому, что носила внутри новую жизнь, или потому, что в ней заговорил древний, животный охранный рефлекс будущей матери. Он как раз перевел через дорогу Томми, пуэрториканского мальчика, мать которого работала в кондитерской лавке. Мальчик его поблагодарил, и Клинг повернулся, чтобы вернуться снова на другую сторону, и тут заметил Молли Берт.
В тот день, 18 сентября, воздух был свеж и прохладен, и на Молли было пальто, знававшее лучшие времена, купленное на сезонной распродаже в центре города.
Поскольку она ждала ребенка, пальто удалось застегнуть только на груди, и выглядела она удивительно неухоженной: растрепанные волосы, усталые глаза, поношенное пальто, застегнутое от шеи до груди, ниже расходилось широким клином, открывая выпуклый живот.
- Берт! - позвала она, чисто по-женски взмахнув рукой, и на короткий миг к ней опять вернулась красота, которой она явно блистала всего несколько лет назад. И в этот миг она выглядела почти что как её сестра Дженни, когда та была жива.
Он помахал ей блокнотом, чтобы оставалась на той стороне, и перешел к ней через улицу.
- Привет, Молли.
- Я вначале зашла в участок, - торопливо начала она. - Мне сказали, что ты на обходе.
- Да.
- Я хотела с тобой встретиться, Берт.
- Все в порядке, - ответил он. Оставив позади несколько переулков, они вошли в парк, тянувшийся вправо. Деревья на фоне неба напоминали темные факелы.
- Привет, Берт, - крикнул какой-то подросток, и Клинг махнул ему в ответ.
- Ты слышал? - спросила Молли. - Насчет акта вскрытия?
- Да, - кивнул он.
- Я не могу поверить.
- Ну, Молли, они не ошибаются.
- Знаю, знаю. - Она тяжело дышала. Помолчав, он спросил:
- Ты уверена, что с тобой ничего не случится, когда уходишь так далеко?
- Нет, мне только лучше. Врач сказал, нужно побольше ходить.
- Но если ты устанешь...
- Я хочу спросить тебя прямо, Берт. Поможешь?
