разбудило меня, возвратило на землю.
 В кафе зашла троица мужчин, срели них был портье моего отеля. Он
 приветливо кивнул мне. Уселись они в противоположном углу зала.
 "Балерина" принесла Вацлаву кофе с пирожным и упорхнула туда, к новым
 посетителям.
 - Ты чего погрустнел? - спросил Вацлав удивленно.
 Я посмотрел на него, по-дружески улыбаясь. Все-таки он неплохой
 парень. Простой и незлобивый, желающий всем добра. Что он спросил меня? А,
 он спросил: "Ты погрустнел?!"
В РЇ РєРёРІРЅСѓР».
 Он посмотрел на меня немного озадаченно. Вероятно, я опоздал с
 кивком. Ладно.
В кафе мы просидели еще с полчаса. За это время посетителей
 прибавилось. Балерина порхала между столиками. Она была уже совершенно
 непохожа РЅР° ту РСЂРёРЅСѓ, СЃ которой СЏ познакомился. РћРґРёРЅ раз Р·Р° это время РѕРЅР°
 подошла и к нам, но мы больше ничего не заказывали, а вскоре после этого
 вышли на улицу и пошли вверх, туда, где, как я узнал, находилось старинное
 мусульманское кладбище. Чтобы добраться до него следовало подняться на
 самую вершину одного предгория, но погода сопутствовала нам - безоблачное
 небо успокаивало глаза, а солнце грело размеренно, не стараясь выжечь
 траву или ослепить всех, глядящих вверх.
 Уже покидая верхнюю часть города, я обратил внимание на двухэтажный
 особняк с широкой террасой, с которой, должно быть, можно было видеть все,
 что происходит на море, на набережной или в городе. На террасе по углам
 стояли деревянные кадки с невысокими пальмами, а по середине за
 ярко-красным столом сидел мужчина в халате. Он сидел спиной к нам и что-то
 писал.
 - Похоже, что здесь есть и постоянные жители! - сказал я.
 - Есть, - кивнул Вацлав. - Я бы и сам здесь поселился...
В Рта мысль приходила Рё РєРѕ РјРЅРµ. Приходила РЅРµ раз, Рё СЏ думаю, что каждый
 нормальный парень, из тех, кто здесь в отпуске, если только он не круглый
 патриот какой-нибудь армии, пускай хотя бы раз, но задумывался об этом.
 - Ты только не говори никому, - Вацлав перешел на таинственный
 полушепот, - но здесь есть ребята, которые серьезно об этом думают...
 Вот это уже было новостью.
 - Ркак же они об этом думают?! - поинтересовался я.
 - Если тебе это действительно интересно, - запоминай дорогу на
 мусульманское кладбище. Завтра к семи вечера придешь туда и все узнаешь.
 Дальше мы шли молча по узкой извилистой тропинке, которой, казалось,
 было уже столько лет, сколько лет существовал этот город. Вацлав шел
 впереди, время от времени оборачиваясь и заботливо произнося "Здесь
 осторожнее!" или "Не споткнись!".
 Как ни странно, но в это время я не думал о будущей встрече желающих
 остаться в городе навсегда. Гораздо больше занимала меня мысль о живших
 здесь в давние времена мусульманах, и даже не о них самих, а о том, как им
 удавалось перенести покойника из города на кладбипе по этой совершенно
 непредсказуемой тропинке. Пожалуй такая похоронная процессия могла бы
 достичь цели только в том случае, если бы сам покойник глядел под ноги
 несущим гроб, предупреждая их о каждом последующем шаге.
 Мои размышления внезапно прервал Вацлав.
 - Пришли! - сказал он и только тогда я оторвал свой взгляд от
 тропинки и заметил, что мы на самом деле достигли вершины этого предгорья.
 Перед нами на довольно небольшом пространстве из земли поднимались
 позеленевшие камни. На ближайшем таком камне я разобрал арабскую вязь.
В Ртот камень полулежал, едва отрываясь своей верхушкой РѕС‚ бедной, слегка
 покрытой слабосильными травинками поверхности земли.
 Я подошел к другому могильному камню. Наклонился.
 Разглядел глубоко врезанный в камень орнамент.
 - Ты лучше вниз посмотри! - сказал мне Вацлав.
 Я обернулся.
 Сделал глубокий вдох - и ощущение необъяснимой гордости заполнило
 меня. Я стоял над морем, над городом, над всеми, кто бродил сейчас по
 улицам или же сидел по своим номерам. Я стоял и с высоты мертвых
 строителей этого города смотрел вниз, на жизнь, временной частицей которой
 я сам был.
 А внизу, на песчаном пляже, загорали люди. Кто-то купался, кто-то
 плавал на доске с парусом, но ветер был слабый и этот кто-то то и дело
 соскальзывал в воду, а потом снова и снова вскарабкивался на доску. Жизнь
 мирного города была без сомнения райской.
 Жизнь мирного города звала вниз и возникшая внезапно боязнь потери,
 боязнь того, что выйдя из города, я никогда не смогу в него вернуться,
 чуть ли не заставила меня раскинуть руки и, закрыв глаза, прыгнуть вниз.
 Господи, я даже не думал, что за эти несколько дней я научусь так дорожить
