– Ах да, – спохватилась Ася, – извините. Ой, я вас не представила! Это – частный детектив, Татьяна Александровна Иванова, она занимается расследованием гибели Оли. Таня, это – Игорь, мой… бывший однокурсник, а теперь… омоновец или спецназовец?
– Последнее, – ответил Игорь, продолжая смотреть на Асю.
Ася подала мне листок с адресом бывшего мужа Ольги, я попрощалась и тихо ушла.
Дома я немного передохнула и вернулась к своему привычному и обычному занятию – принялась рассуждать. Итак, какие мы имеем факты для сопоставления? В частности, из сегодняшнего разговора с Асей мне стало известно, что Ольга достаточно давно разошлась с мужем. А как давно? Этого Ася наверняка сказать не могла. Меня, собственно, занимал один вопрос: мог ли Валерий претендовать на определенную долю в бизнесе Ольги, иными словами – что-либо унаследовать? Я не особенно сильна в той части юриспруденции, которая именуется «семейным правом», но общие его положения таковы, что разведенный супруг или супруга, достаточно долгое время прожившие в законном браке, имеют право на определенную часть имущества (или какие-либо еще ценности) друг друга. Другое дело – наследником не может быть убийца.
Теперь другой вопрос: а мог ли Валерий быть убийцей? Сам или при помощи некоего третьего лица? Ася говорила, что бывший муж Ольги – конченый алкоголик. С этим надо будет разобраться, то есть нанести визит по данному мне Асей адресу. Теперь – дальше. Что еще нового я узнала про Ольгу? То, что она отвергла влюбленного в нее художника театра, Карена Мартиросяна… Стоп! Карен Мартиросян – М.К.! Инициалы опять совпадают с инициалами в записной книжке Ольги. Правда, художник любил Ольгу, обещал всем ее обеспечить, подарить ей, так сказать, весь мир. Но от любви до ненависти, как известно, один шаг.
Я взглянула на часы: без четверти четыре. Поздновато, конечно, для визита в театр. Ладно, все равно поеду. Время-то идет, а сдвигов в расследовании практически нет. Нужны ведь реальные результаты.
Я припарковалась недалеко от служебного входа. Поднялась по ступенькам, открыла довольно тяжелую дверь. Еще одна небольшая лестница, за которой справа стояло несколько стульев и на стене висел внутренний телефон, а слева за стеклянной перегородкой располагался пост вахтерши.
– Вы к кому? – обратилась ко мне дородная дама, сидевшая за перегородкой, с высокой пышной прической.
– Я – журналистка, представляю газету «Вечерний Тарасов», – ответила я.
– А-а, – протянула вахтерша. – Тогда вам надо к заведующей литературной частью, Анне Михайловне Сухоруковой. Наберите номер на внутреннем телефоне, там написано.
Я подошла к телефону. Рядом с аппаратом висел лист с обозначением цехов и цифрами: «костюмерная», «прачечная» и так далее. Я нашла нужную мне графу и набрала 2-29. Когда мне ответили, я попросила Сухорукову.
– Это я, – произнес женский голос.
Я представилась и попросила о встрече.
– Сейчас я к вам выйду, – ответила завлит.
Через несколько минут около барьерчика, отделявшего лестницу от коридора, появилась невысокая, худенькая, довольно-таки невзрачная женщина. Поскольку, кроме меня, в вестибюле никого больше не было, Анна Михайловна сделала приглашающий жест:
– Пойдемте в мой кабинет.
Шли мы довольно долго, по длинному коридору со множеством дверей. Некоторые из них были открыты, но большинство – заперты. Несмотря на то что рабочий день подходил к концу (по общепринятым меркам), по коридору сновало множество людей. Кто-то нес рулоны, мешки, стремянки; прошли две женщины с театральными костюмами в руках.
– У вас всегда так многолюдно к концу рабочего дня? – спросила я.
– Да какой там конец! До него еще не скоро. К спектаклю приготовления идут, – ответила Сухорукова. – Вы, видно, не бывали в театре?
– В театре я, конечно же, бывала. На спектаклях, – уточнила я. – А вот за кулисами – впервые.
– Тогда ваше удивление понятно. Вообще, театр – это целое государство, если можно так выразиться, со своими традициями, порядками и законами. И, надо сказать, интересными… Вот мы сейчас с вами проходим мимо лестницы, ведущей в подвал. А в нем располагается великое множество самых различных цехов.
Анна Михайловна уже начала свой рассказ о театре, даже не спросив «журналистку», что же конкретно ее интересует. Да я ведь ей и не сказала, откуда я. Это вахтерша в курсе, что я «из газеты». Интересно получается… Хотя ведь в руках я держала приготовленные заранее блокнот и ручку, видимо, по этим признакам завлит и приняла меня за представителя пишущей братии.
– …у нас ведь практически все, что нужно театру, производится прямо здесь. Обувь шьем сами, костюмы – тоже; есть красильня, парикмахерская, декораторская, – продолжала перечислять Сухорукова. – Даже свой театральный музей, представляете! Конечно, он ни в коей мере несравним с краеведческим или радищевским музеями, но, смею вас заверить, мы располагаем очень и очень интересными экспонатами. Знаете, у нас сохранились даже афиши и фотографии еще XIX века!
Слушая Анну Михайловну, я подумала – как же все-таки человек увлечен своей работой, своим делом. Она даже внешне преобразилась и уже не была похожа на серую мышку, которую напомнила мне, когда мы встретились. Сейчас мы проходили мимо огромного зала с зеркалом во всю стену и хореографическим станком почти по всему его периметру. Там было полно людей в балетных трико, а посередине зала стоял высокий мужчина с большой лысиной и зычным голосом вещал:
– Так, теперь повторим! Кулешова, мать твою, ты чего ногу на сорок пять градусов подняла? А кто ее будет на девяносто держать? Я, что ли?! Лаврикова, ну, ты внаглую ставишь ноги по шестой позиции вместо пятой. Выворотность где? Развернись, развернись, пятку-то спрячь, ягодицы втяни. Не отклячивай зад! Да вы с ума, что ли, все посходили?! Как будто в первый класс пришли! Дожили!!! А вы чего там на завалинке уселись, только семечки и осталось щелкать? Ну-ка, встали все в линию и ждите своей очереди!
– Это художественный руководитель балетной труппы, Олег Евсеич Мамин, – прокомментировала Анна Михайловна. – Он строгий, но справедливый. Ну, вот и мой кабинет. – Она повернула ключ в замке.
«Кабинет» оказался маленькой клетушкой, узкой и тесной. В ней стояли старый книжный шкаф, несколько стульев и стол, заваленный книгами, тетрадями, какими-то листками. Обстановку несколько скрашивало большое, неизвестное мне растение в кадке на полу в углу. Сухорукова сдвинула бумаги, поставила поближе стул:
– Садитесь. Итак, чем я могу быть вам полезна? Что вас интересует?
Конечно же, меня интересовал Карен Мартиросян. Однако завлит, не дождавшись ответа на свой вопрос, продолжала:
– Вот вы видели репетицию балетной труппы театра. На протяжении последних двадцати лет она была полностью укомплектована выпускниками Тарасовского хореографического училища. Наша гордость – это народные артисты Российской Федерации: Белобровкина, Велиус, Тецюр-Нова, немало лауреатов и дипломантов балетных конкурсов различного уровня.
Я раскрыла блокнот и стала делать вид, что стенографирую.
– А выпускники вокального отделения училища искусств составляют основу нашей оперной труппы. И здесь много громких, прославленных имен…
– Анна Михайловна, вот вы говорили о многочисленности ваших театральных цехов: костюмерный, обувной и так далее. А можно немного о декораторском искусстве, о художниках, изготавливающих декорации…
– Конечно, конечно! У нашего театра в этом плане очень старые традиции. Вот, смотрите, – она полезла в шкаф и достала большой пухлый альбом. – Здесь собраны фотографии со многих спектаклей.
Я начала листать альбом. Под каждой фотографией – надпись с указанием года и фамилии художника – автора декорации. Наконец мелькнула знакомая фамилия: Мартиросян К. А. Значит, отчество Карена начинается на «А»! Еще одно совпадение! Я для видимости пролистала альбом до конца и затем спросила:
– Скажите, можно ли узнать расшифровку инициалов художников Мартиросяна, Карелина и Федорова? – Последние две фамилии я назвала, чтобы не показать своего интереса именно к Карену, иначе пришлось бы его как-то объяснять. – Насколько возможно судить по датам, их деятельность приходится на 70—90-е годы XX века.
– Да, вы совершенно правы. Я тогда еще не работала в театре. Но их данные можно выяснить. – Она снова полезла в шкаф и извлекла из него толстую тетрадь, похожую на амбарную книгу. – Вот, сейчас: Мартиросян Карен Арташевич, Карелин Семен Петрович и Федоров Аркадий Сергеевич. А в настоящее время у нас работает тоже очень талантливый художник – Маркелов Андрей Анатольевич. Кстати, сегодня идет «Евгений Онегин», декорации к нему создавал Андрей Анатольевич.
Я поблагодарила Сухорукову, под благовидным предлогом распрощалась с ней и вышла в коридор. Обратный путь я проделала в одиночестве. Проходя недалеко от кулис, я услышала знакомое: «Онегин, я скрывать не стану, безумно я люблю Татьяну»… Это Гремин распевался перед спектаклем.
