Переводчица жалобно застонала и стала сползать по стене, к которой ее прислонила новая приятельница.
Лиза в отчаянии толкнула дверь своей квартиры, и та медленно, с привычным скрипом отворилась…
Девушка оглянулась: как назло, Херби уже и след простыл.
— Да что же это такое? — воскликнула Лиза. — Кто опять ко мне в дом залез?
Лиза храбро шагнула в темную прихожую, предусмотрительно оставив Свету в подъезде. Прокравшись на кухню, она вооружилась тяжелой сковородой. Почувствовав себя увереннее, Лиза набрала в грудь воздуха, тряхнула головой и решительно вбежала в комнату. Девушка не могла ничего разглядеть в темноте, но ясно слышала чье-то ровное дыхание. Нашарив на стене выключатель, она зажгла свет и подняла сковородку над головой, почему-то ожидая увидеть черноволосого незнакомца с орлиным носом, который прошлый раз проник в ее дом. Но на сей раз, устроившись в ее любимом кресле, мирно спал… адвокат Роберт Гаррис! И при этом сладко посапывал.
— Ох! Неужели опять?.. — простонала Лиза, лихорадочно соображая, что же она будет делать с двумя пьяными сразу, и услышала донесшийся из прихожей шум падения. Она бросилась туда.
Не дождавшаяся хозяйки Света нашла в себе силы сделать несколько шагов, перебралась через порог, свалилась в прихожей и теперь, бормоча под нос что-то жалобное, копошилась на полу.
Лиза покачала головой и, отложив сковороду, подхватила переводчицу под мышки.
— Т-ты н-не думай! Я так в п-первый раз… — бормотала Света. Спиртное развязало ей язык. — Это я от зависти…
Недаром говорят: что у трезвого на уме, то у пьяного на языке. В другой ситуации переводчица ни за что бы не сделала подобного признания.
— Давай-ка под душ, — распорядилась Лиза, заталкивая ее в ванную. — Потом поговорим.
Оглянувшись, она страшно смутилась — адвокат проснулся и стоял в дверном проеме, с пониманием взирая на хозяйку квартиры, возившуюся с перебравшей приятельницей.
— Ничего-ничего, — вздохнул Боб. — Я все понимать… Со мной так был вчера.
Лиза повертела в руках сковороду, не зная, куда ее деть, покраснела и сказала:
— Здрас-сь… те…
— О! А кастрюля — прикладывать к голова? Да? Какие интересные ваши обычай!
— Н-нет… То есть да… Но ей уже не надо.
Из-за поспешно захлопнутой Лизой двери ванной послышались звуки, о причине возникновения которых было нетрудно догадаться.
— Пойдемте в комнату, — предложила девушка, мысленно проклиная все на свете, включая Свету и шампанское. — Как вы сюда попали, мистер Гаррис?
— Я? О, я… Мисс Батурина, может быть, вы будет называть меня Боб?
— Пожалуйста… Но как все-таки вы сюда попали, Боб?
— О-о… Я… Я пришел обсуждать наш соглашений. Дверь открыт. Никого нет. Я решил ждать… Нельзя же не запирайт дверь? Или это тоже обычай? Но мне говорили, у вас много преступник?
— Хватает, — грустно улыбнулась Лиза, заметив свой ключ на ленточке, преспокойно лежавший на столе. Неужели она не захлопнула дверь? Ох уж эта ее рассеянность!
Боб улыбнулся — в его кармане лежал ключ, переданный ему частным детективом Заварзиным.
— Садитесь, — сказала Лиза, приветливо улыбаясь. — Спасибо, что посторожили квартиру. Правда, у меня и красть-то нечего…
— О-о… Вот об этом я и хотеть говорил. Вы теперь стать богатый женщина.
Лиза кивнула и тяжело вздохнула.
— У вас не есть свой адвокат? — развивал успех Гаррис. — Я мог стать он?
— Ну откуда у меня адвокат? — Лиза устало усмехнулась. — Я была бы крайне благодарна, если бы вы занялись оформлением документов, поскольку ничего в этом не понимаю. Но… Есть ли у вас время на это? Вы же приехали как турист? И наверное, скоро собираетесь домой?
— Я? Мне нечего делать дома! Я никуда не спешить… — горько сказал адвокат. — Из-за ваш наследство я потерял работа.
— Ох! Как же так?
— Я все вам сейчас буду иметь рассказать…
Из ванной донесся шум воды. Лиза забеспокоилась, не упадет ли Светлана, но покинуть Гарриса не решилась — он выглядел таким несчастным!
— Вот ловкач! — усмехнулся Заварзин, опуская трубу. — Не зря он у меня интересовался, правда ли, что легче всего пробудить любовь в русской бабе, вызвав в ней жалость! Н-да… Хитер…
Гаррис наконец попрощался с Лизой. Андрей отключил подслушивающее устройство. Больше ничего интересного не ожидалось, поскольку девушки остались в квартире одни.
Проследив, как Гаррис вышел из дома Лизы Батуриной, Заварзин задумался. Пора на это дело плюнуть. Ничем американца не прижмешь. Он девчонке все про наследство сразу сказал. И подъехал правильно, работу, мол, потерял, возьми в адвокаты, а там, глядишь… В душу-то не влезешь — полюбил, и все тут… Да, пора сворачиваться.
Квартира, в которой Андрею приходилось сидеть чуть ли не сутками, действовала на него угнетающе. Он снял ее у женщины, переживавшей приступ пятнадцатой молодости, некой Берты Севастьяновны. Хозяйка была женщиной яркой, броско и дорого одетой, но квартира ее походила на берлогу. Сам Заварзин был крайне аккуратен и брезглив, так что ободранные и покрытые сальными пятнами обои, грязная поломанная мебель, затоптанный и обшарпанный паркет и особенно жутко запущенная сантехника вызывали в нем глубочайшее отвращение. Пожалуй, он даже обрадовался, что ему больше не придется здесь бывать.
Заварзин собирал вещи и не заметил, что вслед за Гаррисом из подъезда вышел тот самый мужчина в темном плаще, которого он утром едва не принял за своего клиента. Незнакомец крался за спешившим прочь адвокатом, стараясь остаться незамеченным.
Пьер Ла Гутин был зол. У девицы осталась ночевать подруга. Убить и эту? Нет, может получиться шум. Две девицы — не одна.
Ла Гутин решил последить за адвокатом, которого сразу же опознал, — Бет Моргенсон показывала ему фото. Вот и этот объявился. Получается, что теперь придется ловить момент, когда Батурина останется одна, а тут еще Джейк Херби и адвокат… Да еще переводчица!
Пьер решил проследить, куда отправится Гаррис.
Тот явно намеревался поймать машину. Пьер поспешил к оставленным им за домом Батуриной «Жигулям». Он успел вовремя: Гаррис поймал частника и уже садился в автомобиль. Теперь оставалось только не потерять его из виду.
«Все дороги ведут в Рим, — усмехнулся киллер, спустя несколько минут подъезжая к «Международной». — Все птички в одной клетке!»
Дожидавшийся в холле возвращения Гарриса Джейк Херби присвистнул, заметив входившего следом за адвокатом высокого блондина в темном, почти таком же, как у его бывшего приятеля, плаще, и еще старательнее прикрылся газетой. Лицо хромого блондина было ему знакомо. Причем появление этого человека почему-то вызвало у Херби безотчетную тревогу. Почему он здесь? Джейк решил отложить разговор с Бобом и как следует поразмыслить: почему здесь, в России, в Москве, в гостинице «Международная», появился француз, которого он, Херби, видел однажды на приеме у Валентины Вальдмайер?
«Как полезно иметь хорошую память на лица, — похвалил себя Джейк. — Но что же такое неприятное с ним связано?»
Светлана, которую Лиза уложила вместе с собой — второго спального места в квартире не было, — почти совсем пришла в себя. Только-только задремавшая хозяйка проснулась оттого, что услышала тихий плач.
— Света? Что ты? Почему ты плачешь? Не переживай! Всякое бывает. Маме твоей я позвонила. Так что все в порядке… — Приподнявшись на локте, Лиза всматривалась в запрокинутое лицо новой подружки, по которому текли крупные слезы.
— Ну что ты, Свет?
— Да-а… — всхлипнула девушка. — Ты счастливая… А я… Почему так бывает: одним — все, а другим — ничего!
— Это я-то счастливая? — удивилась Лиза.
— А разве нет? И наследство тебе! И жених!
— Какой еще жених?!
— Джейк! Он в тебя влюбился.
— Ну что ты городишь? — возмутилась Лиза. — Он же фотомодель искал.
— Какая ты наивная! Это мы с ним все придумали. А на самом деле он о тебе с ранней юности мечтал. Из-за твоей прабабушки!
— Что? Свет, давай я тебе чайку принесу… Ты вроде все еще не в себе…
— Не-ет! — прорыдала переводчица и прерывающимся голосом поведала приятельнице байку Херби о прекрасной Натали Батуриной.
Сначала внимательно слушавшая Лиза решила, что переводчица хоть и протрезвела, но слегка спятила, потом пришла к выводу, что спятил Джейк, затем сообразила, что он просто все перепутал.
— Слушай, Свет, я, конечно, всех своих прабабушек не помню, но со стороны отца… Он любил рассказывать про своих родственников. Так вот, Натальи Батуриной, по крайней мере имеющей ко мне отношение, никогда не было на свете! Херби что-то напутал.
— Как?!!!
— А так. Есть прабабка Татьяна, на Ваганькове похоронена. Она всю жизнь проработала на фабрике, до главного бухгалтера дослужилась… Но чтоб переводчицей? Нет, отец бы наверняка знал. Он вообще очень гордился родней. И уж историю про родственницу, репрессированную «усатым людоедом», рассказал бы непременно.
