Я кивнул.
Потом она добавила:
– Как я слышала, он прошел курс лечения, и я за него рада. Надеюсь, теперь с ним все в порядке. Надеюсь, теперь он живет в мире с самим собой.
Я снова кивнул.
Я уже разработал план, как мне нормализовать ситуацию, сложившуюся между Кеном и Джанет, и сейчас понял, что был прав, решив не привлекать Кэтлин к этому делу.
Мы отлично поужинали, а после этого мой водитель отвез нас к ней, и она пригласила меня зайти. Домом Кэтлин служил скромный коттедж-дуплекс, отделанный снаружи выцветшим зеленым сайдингом. Ее часть дуплекса состояла из трех комнат: кухни, гостиной и спальни. И ванной комнаты. В гостиной на одном конце вытертой до основы обивки дивана лежала небольшая стопка книг. Она взяла эти книги и положила их на кофейный столик, чтобы нам было куда сесть.
– Извините, у меня не слишком красиво, – сказала она.
– Не говорите глупостей.
– Дело в том, что нынче здесь все так дорого стоит…
– У вас просто отлично, – заявил я.
По мне, это действительно было так. Когда я торчу в Вирджинии, то вообще сплю в тюремной камере. Когда оказываюсь где-нибудь еще, да еще дольше, чем на день-два, то обычно врываюсь к дом к совершенно незнакомым людям и ночую у них на чердаке. Иногда даже живу на таком чердаке несколько недель подряд. По сравнению с этим дуплекс Кэтлин – это просто дворец.
– Могу предложить джин с тоником, газировку в бутылке, горячий шоколад со снятым молоком, – сказала она. – Или диетическую колу.
– У вас есть чердак? – спросил я.
– Какой странный вопрос! – сказала она.
– Да нет, я просто имел в виду, что здесь у вас не слишком много места, чтобы хранить разные вещи.
– В моем распоряжении половина чердака и половина подвала, – сказала она. – Это, что, дает мне право на какой-то приз?
Я прижал ладонь к ее щеке, и мы посмотрели друг на друга.
– Не просите показать их вам, – сказала она. – Чердак совсем захламлен, а в подвале, кажется, водятся крысы.
Я спросил, можно ли мне ее поцеловать.
– Окей, – сказала она. – Но только один раз. – И добавила: – И не так, как в кино.
– Мне не очень нравится ваш тон, мистер Крид.
– А почему вы ожидали услышать какой-то иной? – спросил я.
Было утро, восемь с минутами. Я сидел в кафетерии больницы и разговаривал с тетей Эдди, Хейзл.
– А каким образом вы оказались связаны с Эдди?
– Мы с нею друзья.
Узнав, как по-особому Кэтлин относится к Эдди, я явился в больницу, чтобы разузнать о ней поподробнее. Из бесед с медсестрами я выяснил, что отец Эдди, Грег, шесть месяцев назад выиграл десять миллионов долларов в лотерее, проводимой властями штата Нью-Йорк. И еще узнал, что Хейзл и Роберт Хьюгз вначале намеревались удочерить племянницу, когда ее выпишут из больницы, но передумали, когда узнали, что этих денег больше нет. Так что когда тетушка Хейзл появилась здесь, я уже ждал ее в засаде в этом кафетерии.
– Мы не слишком богатые люди, мистер Крид, – сообщила мне Хейзл. – Эдди на всю жизнь потребуется специальное лечение и, да, мы рассчитывали на это наследство, что оно поможет нам обеспечить ей это лечение.
– Может быть, ваша озабоченность благополучием и здоровьем Эдди простиралась всего лишь до границ этого наследства, – предположил я, и именно тогда тетя Хейзл сказала, что ей не нравится мой тон.
– А что произошло с этими деньгами? – спросил я.
– Грег истратил часть на погашение кредитов за дом, за машины и задолженности по кредитным картам. Остальное – это более девяти миллионов – он вложил в трастовый фонд, чтобы получать ежегодную ренту.
Меня внезапно словно осенило, и я тут же начал ощущать некое болезненное чувство в районе желудка.
– Рента должна была обеспечить им ежемесячно целую кучу денег, на протяжении всей жизни Грега и Мелани. Но то, каким образом был составлен этот договор ренты, определяло, что с их смертью выплаты прекращаются.
– Вы можете вспомнить конкретные условия этого договора? – спросил я.
– Нет, – ответила она. – Но вся эта история кажется мне очень странной. Нечестной.
– Кто может рассказать подробности?
Она с подозрением уставилась на меня.
– Надо полагать, адвокат Грега может сообщить вам все детали.
Она порылась в сумочке и протянула мне визитную карточку некоего Гаррета Ангера, адвоката. Я положил на стол деньги в уплату за выпитый нами кофе.
– Я поговорю с этим Ангером и дам вам знать, если что-то выясню.
– Мы не можем вам заплатить.
– Считайте это случайным актом доброты, – ответил я. – Кстати, можете дать мне адрес их дома? Хочу там немного поковыряться.
– Да кто вы такой на самом деле? – осведомилась она.
– Человек, с которым не стоит шутить, – ответил я.
Хейзл бросила на меня озабоченный и удивленный взгляд, и я улыбнулся.
– Это просто цитата из какого-то фильма, – сказал я.
– Ага.
– Из фильма «Принцесса-невеста»[10], – добавил я.
– Ваши слова не слишком подходят к этому фильму, – сказала она.
Тогда я вытащил свое удостоверение сотрудника ЦРУ и дождался, когда Хейзл перестанет охать и ахать. После чего она нахмурилась и заметила:
– Это выглядит так, словно на дешевой распродаже. Где все за пять долларов с даймом.
– Какой распродаже?
– В универмаге Вулворта.
Я помотал головой.
– Ладно, не имеет значения. Как я уже сказал, мы с Эдди друзья. Меня с нею познакомила Кэтлин, она здесь волонтером работает. И я хочу ей помочь.
– А что это даст лично вам?
Я вздохнул.
– Ну, ладно, можете не говорить, – тоже вздохнула она.
Я достал свой сотовый телефон и набрал номер Лу. Когда он ответил, я сказал:
– Две недели назад случился один пожар – сгорел дом Грега и Мелани Доуз, – я произнес фамилию по буквам. – Оба взрослых погибли в огне. Их дочек-близнецов отправили в ожоговый центр при Нью-Йоркской пресвитерианской клинике. Мне нужен адрес этого сгоревшего дома. Нет, я не знаю, в каком он штате. Попробуй сперва Нью-Йорк.
Я поманил нашу официантку и попросил принести мне бумагу и карандаш. Когда она их принесла, адрес уже был у меня. Я отключил связь и улыбнулся тетушке Хейзл.
– С кем это вы говорили?
– С Иниго Монтойей[11], – ответил я.
Вэлли-Роуд в городке Монклер, штат Нью-Джерси, идет на юг от заповедника Гарретт-Маунтин к Блумфилд-авеню. По пути она обходит широко раскинувшийся кампус университета Монклер. Едучи на запад от границы штата Нью-Йорк, вы вроде как не должны ничего этого увидеть, если направляетесь в сторону депо пожарной охраны, но если свернете с фривэя не там, где нужно, как это сделал я, то перед вами откроются роскошные виды. Пока я ими любовался, зазвонил мой мобильник. Вызывал меня Сальваторе Бонаделло, мой любимый криминальный босс.
– Ты еще жив? – спросил Сал.
– Если можно назвать это жизнью, – ответил я. Было еще утро, и десяти не стукнуло. Кафетерий и тетушку Хейзл я покинул менее двух часов назад.
– Я тут кое-какие слухи перехватил, – сообщил он. – Ты какому-то крупняге на любимую мозоль наступил. – Он подождал моего ответа, выдерживая паузу.
– Джозефу Де Мео? – спросил я.
Он помолчал, видимо, разочарованный тем, что его новость не произвела на меня особого впечатления, и наконец произнес:
– Ты этого от меня не слышал.
– Только не говори мне, что боишься Де Мео, – сказал я. – Большого, крутого, волосатого парня, такого же, как ты.
Я свернул с Блумфилд-авеню налево и поехал на юго-восток.
– А мне вовсе и не надо кого-то бояться, чтобы уважать его за силу и власть. И у меня – как эта называится? – имеются убедительные причины, чтоб его уважать. А что ты хотел этом сказать – волосатого?
– Это просто фигура речи, – сказал я.
Я не был уверен, что причиной пожара в доме Доузов был поджог, но решил, что если это так, то это работа Де Мео. Тот факт, что Де Мео знает, что я занимаюсь этим пожаром, подтверждает мои подозрения. И тем не менее, я был поражен, как быстро он получил эту информацию.
– И как, по-твоему, сколько у меня есть времени, прежде чем появятся крепкие парни с волосатыми кулаками?
– Ты сидишь на каком-то чердаке или как?
– В арендованной машине.
– Окей. У тебя, видать, не больше пары часов. Но на твоем месте я бы в любом случае уже стал почаще заглядывать в зеркало заднего вида.
– Спасибо за подсказку.
– Я лишь забочусь о своем – как эта называится? – о своих активах.
– Де Мео тебе сам звонил? Он разве не в курсе, что мы с тобой работаем вместе?
Сал помолчал, взвешивая слова.
– Он в курсе.
На перекрестке Блумфилд-авеню и Пайн-стрит я уперся в замершую цепочку машин – они дожидались зеленого сигнала светофора. Мне не о чем было думать, кроме как о сообщении Сала, вот я и думал, чтобы не упустить из виду нечто важное. Мне потребовалось несколько секунд, чтобы прикинуть разные варианты, и тут до меня дошло:
