на добычу. Он терпеливо ждал, когда я приду в себя.
– Ну что? Полегчало? – спросил он, когда на тарелке остались лишь крошки. Я кивнул с набитым ртом. – Тогда к делу. – Он сел рядом со мной. – Я дам тебе денег. Но не за просто так. Нормальные мужики должны зарабатывать, а не клянчить Христа ради. Ты готов отработать свои бабки?
– Конечно, – сказал я убежденно. Неужели все же он предложит мне работу? Это было бы большой удачей. – Что я должен делать? – спросил я.
– Сущие пустяки. Зайти в квартиру к одной старушенции. Ну, например, под видом водопроводчика или газовщика. Потихоньку взять у нее запасные ключи. Они лежат в верхнем ящике комода, который стоит в прихожей. Принести эти ключи мне. Все.
Я слушал и не верил своим ушам. Он, мой отец, просит меня, чтобы я стащил ключи у какой-то старушки. Быть этого не может.
– Ну как? – спросил он. – Согласен?
Я покачал головой.
– Нет? – удивился он искренне. – Почему? Я хорошо заплачу.
– Это воровство. Если меня поймают, дадут новый срок.
– Да кто тебя поймает, идиот? – рассердился он. – Старушка божий одуванчик. Моя учительница. Она и не заметит пропажи.
Я решил идти ва-банк.
– Зачем вам ее ключи? – спросил я у него. – Вы собираетесь ее обокрасть?
– Не твое дело, – отрезал он. – Делай, что тебе говорят. Или я найду другого.
«Ищите», – хотел сказать я, но неожиданный и резкий спазм в желудке заставил меня промолчать. Видно, бутерброды быстро переварились, и чувство голода набросилось на меня с новой силой. Какие-то несчастные ключи. Делов-то. А я смогу есть досыта каждый день. Куплю теплую одежду, нормальный телефон, а не кнопочное недоразумение с треснувшим экраном.
– Ладно, – глухо произнес я. – Сделаю. Сколько дадите?
– Полтос.
– Может, побольше? – Я поглядел на него с надеждой. Все-таки он мой отец. Вдруг шевельнется какое-то чувство.
– Полтос, – повторил он твердо и встал, давая понять, что разговор окончен. – Дело нужно будет сделать в следующую субботу. Вечером, после десяти. Она точно будет дома. Позвонишь, скажешь, что у ней кран течет, заливает соседей. Зайдешь в квартиру, незаметно вытащишь ключи. Да, и смотри, ничего больше не трогай! Ничего, понял?
– Понял. – Я кивнул.
– Запоминай адрес: Зеленый проспект, семнадцать, корпус два. Квартира двадцать пять. Мне больше не звони. Я сам тебя найду. Ключи привезешь мне по первому требованию. Все ясно?
– Все.
– Ну, тогда дуй отсюда. – Он было двинулся в прихожую, но остановился и полез за пазуху. – Вот. – На его ладони лежала смятая купюра достоинством в тысячу рублей. Косарь! Видимо, это был аванс за мою работу. Я криво усмехнулся и взял засаленную бумажку. Спрятал в карман джинсов.
– Можешь не благодарить, – хмыкнул он.
Мы молча дошли до входной двери, и тут у него зазвонил мобильный. Он глянул на экран, и лицо его перекосилось недовольной гримасой.
– Да, але, слушаю. – Он надавил пальцем на прием.
В динамике раздался женский голос.
– Ну ты и мерзавец, Соболев! Видит бог, ты поплатишься за свои фокусы! Видит бог!
Голос звучал так четко, что я даже улавливал в нем вибрации злости.
– Э, послушай, остынь. Я все тебе сказал. Зачем ты звонишь? Я своего решения не изменю.
Он говорил спокойно, но я видел, как пальцы его с силой сжимают блестящий корпус телефона.
– Не изменишь? – проклокотала незнакомка.
– Нет.
– Ну пеняй на себя. Я этого так не оставлю. Ты пожалеешь. Обещаю.
Трубка взорвалась яростными гудками.
– Бывшая, будь она неладна, – сказал Соболев и распахнул передо мной входную дверь. – Ну, будь.
– До свидания, – сказал я и вышел за порог.
Неделю я провел в обычном состоянии прострации, голода и холода. На всякий случай съездил к дому старушки. Нашел ее квартиру. Но звонить не стал – ждал субботы, как мне было велено. В субботу вечером я нацепил самую грязную одежду, какая у меня была, и отправился на дело. Бабуленция открыла сразу. Я даже удивился, как это она не боится в столь поздний час пускать к себе незнакомого мужика. Она вообще была странная – как из прошлого века, с картинок старой детской книжонки, которую как-то в детстве принесла мне подруга матери. Там были такие старушки, с седыми буклями, в смешных остроносых туфлях, худенькие и церемонные. Обычно к ним еще прилагалась такая же маленькая собачка. Но здесь собачки не было. Я быстро сделал то, что требовал отец: отыскал в ящике комода связку ключей, сунул ее в карман. Потом для отвода глаз поковырялся в смесителе и, объявив, что все в порядке, удалился восвояси.
Я был доволен. Все прошло без сучка без задоринки. Меня распирала гордость. Каких-нибудь десять минут непыльной работенки – и пятьдесят косарей! Я хотел было позвонить отцу, но вовремя вспомнил, что он велел не звонить. Тогда я отправился домой и принялся терпеливо ждать. Он позвонил на следующий день.
– Ну что, как?
– Все пучком.
– Ключи у тебя?
– Да.
– Старуха ничего не заметила?
– Нет, по ходу.
– Отлично. Вези их сюда.
Я снова поехал на другой конец города. Он встретил меня довольно сухо. Взял ключи, прямо у порога, в квартиру не пригласил.
– А деньги? – спросил я.
– У тебя карта есть?
Карта была у матери. Я иногда пользовался ей. Я продиктовал ему номер. Он записал его в блокнот.
– Жди. На днях переведу. Сейчас иди, мне некогда.
Честно сказать, я был разочарован. Я уже мысленно держал в руках огромную для меня сумму, да что там держал, вовсю ей распоряжался. А тут – жди. Однако делать было нечего. Контракт мы с ним не заключали, так что права качать я не мог. Я уехал домой и весь остаток дня глотал слюни – чертова соседка на кухне варила борщ, который пах так, что у меня сводило кишки. Тысяча, которую дал мне папаша, давно закончилась, в кармане у меня звенела мелочь, на которую, кроме краюхи хлеба, ничего не купишь. Я чувствовал себя полным лохом. Подумать только – спереть ключи от чужой квартиры и помирать с голоду! Но что мне оставалось? Я выждал пару дней – перевода на карту не поступало. Тогда я позвонил отцу.
– Ты? – рассеянно проговорил он. – Что надо?
– Денег за работу.
– А, да, точно. Забыл, прости. Сегодня скину.
Но он ничего не скинул. Я ждал еще два дня. Снова звонил. Он отвечал, что совсем вылетело из головы и сегодня вечером наверняка…
Так прошла неделя, за ней другая. Мне уже было ясно, что меня банально надули и денег я не получу. Я почувствовал ярость, ту самую, которая помогала мне в колонии держаться на плаву и уходить от верной гибели. Меня одолело желание плюнуть в рожу этому мерзавцу, пожалевшему для родного сына пятьдесят штук, в то время как его имущество оценивалось в миллионы.
Денек выдался отличный, солнечный и теплый. Я стоял на знакомой площадке и звонил в дверь, но никто не открывал.
