ребра, но не очень сильно.
– Что ж, – сделал вывод Пит, – это замечательная лошадь. Думаю, еще в этом сезоне мы с ней выиграем пару скачек.
– Может быть, пойдем разопьем бутылочку? – спросила Кэт. Глаза ее сияли от возбуждения.
Пит засмеялся:
– Погодите, пока у вас будет победитель, за которого стоит распить бутылочку. Я бы охотно поддержал более скромный тост – за будущее, но сейчас не могу, занят в следующем заезде. Однако я не сомневаюсь, что Алан составит вам компанию. – Он искоса посмотрел на меня, забавляясь тем, как безоговорочно я поддался чарам мисс Эллери-Пенн.
– Вы меня подождете, Кэт? – спросил я. – Мне нужно пойти и опять взвеситься, так как мы пришли четвертыми. Я переоденусь – и мигом…
– Я прогуляюсь у весовой, – пообещала Кэт, кивнув.
Я взвесился, отдал седло Клему, умылся и переоделся в свой обычный костюм. Кэт стояла у весовой, поглядывая на группу девушек, болтавшихся неподалеку.
– Кто они? – спросила Кэт. – Они стояли тут все время и ничего не делали.
– В основном это жокейские жены, – ответил я, ухмыляясь. – Ждать возле весовой – их главное занятие.
– И наверно, жокейские подруги, – заметила Кэт, криво улыбнувшись.
– Да, – согласился я и только сейчас почувствовал, как приятно знать, что кто-то ждет тебя у дверей.
Мы зашли в бар и уселись в ожидании кофе.
– Дядя Джордж был бы потрясен, если бы проведал, что мы пьем этот безалкогольный напиток за здоровье моего Поднебесного, – сказала Кэт. – Неужели вы никогда не пьете чего-то крепче кофе?
– Конечно пью, но не в три часа дня. А как вы?
– Моя страсть – шампанское к завтраку, – заявила Кэт. Глаза ее смеялись.
Я спросил, не проведет ли она сегодня вечер со мной, но она сказала, что никак не может. Кажется, у тети Дэб званый обед, а дядя Джордж непременно захочет услышать, как вел себя его подарок.
– Тогда, может быть, завтра?
Кэт в затруднении смотрела в свой стакан.
– Я… я… завтра я обещала поужинать с Дэном.
– Черт бы его побрал! – взорвался я.
Кэт засмеялась.
– А в пятницу? – настаивал я.
– Вот это с удовольствием, – сказала Кэт.
Мы прошли к трибунам и посмотрели, как в пятой скачке Дэн пришел первым на голову впереди. Кэт бурно его приветствовала.
На стоянке автомобилей шла жестокая драка. Я вышел из ворот, собираясь ехать домой после последней скачки, и остановился как вкопанный. На открытом пространстве между воротами и первой линией автомобилей дрались человек двадцать, и дрались насмерть. С первого взгляда было видно, что удары наносились далеко не по утвержденным Куинсберри правилам бокса.
Это было страшно. Схватки между двумя-тремя завсегдатаями – обычное дело на ипподроме, но битва такого масштаба и такой свирепости, должно быть, была вызвана чем-то более серьезным, чем ставки на тотализаторе.
Я пригляделся внимательнее. Не было сомнения, что некоторые участники драки орудовали кастетами. В воздухе мелькали велосипедные цепи. Два человека лежали на земле, застыв в напряженных позах, словно они совершали какой-то странный туземный ритуал. Пальцы одного из них были сомкнуты вокруг кисти другого, у которого в руке был нож с острым лезвием в три дюйма шириной. Лезвие было недостаточно длинным, чтобы нанести смертельный удар, оно было предназначено для того, чтобы резать и уродовать.
Похоже было, что сражались две примерно равные группы, но невозможно было различить, кто к какой принадлежит. Человек с ножом, медленно выпускавший его из рук, был почти мальчиком, но большинство дерущихся были вполне зрелыми людьми. Единственный пожилой мужчина стоял на коленях посреди дерущихся, прикрывая голову руками, а вокруг него бушевала яростная битва.
Они дрались в жутком молчании. Слышно было только их тяжелое дыхание. Зрители, возвращавшиеся домой с ипподрома, стояли полукругом с разинутыми ртами, все увеличиваясь в числе, но не проявляя желания вмешаться в драку и попробовать прекратить ее.
Я увидел рядом с собой продавца газет.
– Из-за чего драка? – спросил я.
На ипподроме не было ничего такого, чего бы не знали газетчики.
– Это таксисты, – сказал он. – Тут две соперничающие группы: одна из Лондона, другая из Брайтона. Драки между ними – вечная история, когда они сталкиваются.
– Почему?
– Не знаю, мистер Йорк. Но это у них не в первый раз.
Я опять поглядел на дерущуюся толпу. У одного или двух еще оставались фуражки на головах. Несколько пар катались по земле, несколько пар боролись, колотили друг друга о бока стоящих в два ряда машин. Кулаками и железными предметами они наносили друг другу тяжелые увечья. Два человека стояли согнувшись, держась за животы. Почти у всех была кровь на лицах, одежда порвана в клочья.
– Они же перебьют друг друга, – сказала девушка рядом со мной, глядя на эту сцену с какой-то смесью ужаса и восхищения.
Я поглядел через ее голову на человека, стоявшего по другую сторону от нее, крупного мужчину шести футов ростом с сильно загорелым лицом. Он смотрел на драку с угрюмым отвращением, сузив глаза. Я не мог вспомнить его имя, хотя чувствовал, что должен был знать его.
В толпе зрителей нарастало беспокойство, люди бросились искать полицию. Замечание девушки было не пустяковым: кое-кто из дерущихся, если не придет помощь, мог умереть от ударов, толчков и пинков. Судя по всему, эти ребята решили драться насмерть.
Драка создала пробку на автомобильной стоянке. Появился полицейский, взглянул на происходящее и бросился за подкреплением. Он вернулся с одним конным и четырьмя пешими констеблями, которые были вооружены дубинками. Они бросились в гущу сражения, но им потребовалось несколько минут, чтобы остановить драку.
Прибыли еще полицейские. Таксистов растащили и кое-как разделили на две группы. И той и другой банде досталось одинаково, ни одна не одержала верх. Поле битвы было усеяно фуражками и обрывками курток и рубах. Два ботинка – черный и коричневый – валялись на расстоянии десяти футов один от другого. На земле виднелись пятна крови. Полицейские стали складывать в кучу найденное оружие.
Когда волнение улеглось, зрители начали расходиться. Небольшая кучка пассажиров такси подошла к полисмену, чтобы узнать, надолго ли задержат шоферов. К ним присоединился загорелый человек.
Один из журналистов, постоянно пишущий о скачках, стоял рядом со мной, что-то записывая в блокнот.
– Кто этот загорелый человек, Джон? – спросил я его. Он поднял на меня глаза и посмотрел, на кого я показывал.
– Кажется, его зовут Тюдор, – сказал он. – У него несколько собственных лошадей. Он приехал недавно. Миллионер. Я мало знаю о нем. Похоже, он недоволен, что не может уехать.
Действительно, у Тюдора
