я имею в виду, – откликнулась Софья.
Роман молча открыл дверь машины и, как только они устроились на заднем сиденье, велел водителю отъезжать.
– Вылет через два часа, посадочные у нас есть, куда ты так торопишься?
– Я не тороплюсь, – кратко ответил Роман, внимательно следя за мужчиной на площади.
Тот вытащил смартфон и кому-то позвонил. На сей раз сомнений у Романа не было: мужчина провожает их машину взглядом.
– В аэропорту держись ко мне поближе. Это все, о чем я тебя прошу.
– Что такое? – встревожилась Софья. – Ты весь побелел.
– Ничего.
– Ты нервничаешь из-за перелета? – спросила она, беря его за руку. – Тут стыдиться нечего, я так точно не стану над тобой смеяться, после того, что я пережила на этой сцене.
– Ты отлично выступила, ты же видела реакцию слушателей.
– Мы сюда не ради аплодисментов приехали, а ради действий.
– Все будет, – уверенно сказал Роман.
Он повернулся назад, вглядываясь в заднее стекло. Эспланада перед «Мегароном» почти растаяла вдали, и, когда они повернули на улицу Константинуполеос, за ними вроде бы никто не последовал. Полчаса спустя водитель припарковался у тротуара перед международным аэропортом. Роман вытащил из багажника два маленьких чемодана и устремился за Софьей, которая уже направлялась ко входу в терминал.
– Я же просил меня подождать, – проворчал он.
Он нагнал ее у газетного киоска.
– Давай не будем терять время, – настаивал он.
– Знаешь, с твоей аэрофобией нужно поработать.
– Не в этом дело, – возразил Роман, глядя на пассажира, который чем-то привлек его внимание.
Софья поняла, что что-то не так. Она проследила за взглядом Романа и заметила пристально смотрящего на них мужчину. Лет сорок, джинсы, белая рубашка, плохо скроенная синяя куртка… Он взял со стойки журнал и принялся его листать. Софья повернулась в другую сторону и обнаружила еще одного странного субъекта, старше первого. Он смотрел на нее так внимательно, что ей стало не по себе.
– Пошли на контроль. Здесь они ничего не могут нам сделать, тут слишком много народу.
– Тогда что они тут забыли? – негодующе спросил Роман.
– Хотят нас запугать, не будем доставлять им этого удовольствия.
Она уверенно двинулась к очереди, змеившейся перед рамками контроля. Роман последовал за ней. Они молча продвигались вперед в том же ритме, что и остальные, пока не оказались перед лентой. Прошло немного времени – и они уселись рядом перед гейтом.
– Думаешь, они были на коллоквиуме? – спросила Софья, с наслаждением думая о том, как будет бесноваться Лучин, когда ему доложат о ее речи.
– Когда-нибудь он прикажет им нас подстрелить или отравить полонием, – откликнулся Роман.
– Не драматизируй, до такого они не дойдут, только не в чужой стране.
– Как не дошли в Лондоне или Манчестере?
Софья посмотрела на площадку перед терминалом. Их самолет уже занял свое место перед рукавом, и это ее успокоило. И все же она отказалась от идеи сходить за кофе.
– Ты прав, – сказала она. – Нам следует быть еще осторожнее, чем раньше.
Роману подумалось, что, если подручные диктатора получат приказ их ликвидировать, они колебаться не станут и не погнушаются никакими средствами. И все-таки те, от кого им удалось оторваться, остались с носом. Посадку уже объявили, через три часа они будут в Вильнюсе, в безопасности.
Перед тем как пройти в самолет, Роман отправил сообщение через «Телеграм»:
За мной следят.
Вильнюс
Гражданский суд, Лондон, после полудня
Дженис и Коллинз сидели за столом напротив судьи, а три адвоката Эйртона Кэша занимали места по правую руку от них. Один из них, намного выше Коллинза, мерил шагами зал, зачитывая свои заключения с нарочито возмущенным видом. Дженис обвинялась в том, что во время одной из конференций TED произнесла две в высшей степени клеветнические фразы, порочащие репутацию его подзащитного и, следовательно, имевшие негативные последствия для его бизнеса. В интервью, продолжавшемся пятнадцать минут и посвященном главным образом пагубному воздействию «Френдзнета» на выборы в англоязычных демократических странах, она упомянула брекзит, сообщив аудитории, что кампания Leave. EU, организованная Дарнелом Гарбеджем и профинансированная мультимиллионером, который привлек ее к суду, была уличена в нарушении закона о персональных данных. В двух фразах, ни больше ни меньше, Дженис отметила, что Кэш, ссудивший Гарбеджу около восьми миллионов фунтов – рекордная сумма для частного пожертвования в Великобритании, – солгал о наличии тайных связей с российским правительством.
– С моего подзащитного, – отчеканил адвокат, – были сняты все обвинения в криминальной деятельности в связи с этими пожертвованиями. Напоминаю суду – раз уж подсудимая так жаждет преподать нам урок демократии, – что мы живем в демократической стране и, следовательно, вольны поддерживать любого кандидата, нравится это или нет людям, которые не умеют проигрывать! Тот, кто запятнал имя честного человека подобными инсинуациями, обязан компенсировать ущерб. Не следует ли мне также напомнить, что, согласно заключению авторитетного судьи, средний слушатель или читатель, ознакомившийся с речью обвиняемой, решит, что мистер Кэш солгал, и неоднократно? Таким образом, она утверждает, что мой подзащитный – лжец. А кто в здравом уме станет иметь дело с лжецом? Наш клиент – крупный бизнесмен, которого противная сторона пытается уничтожить по неизвестным нам причинам. С учетом всего вышесказанного суд, вероятно, сочтет справедливым обязать так называемую журналистку оплатить все понесенные издержки, а именно миллион фунтов стерлингов, а также выплатить компенсацию морального вреда.
Коллинз был вне себя от ярости; на сей раз уже Дженис пришлось похлопать его по руке. Он взял записи и встал, как только его коллега занял свое место.
– Сегодняшний процесс куда серьезнее, нежели обычное дело о клевете. Мужчина злоупотребляет своими финансовыми возможностями, чтобы заставить мою подзащитную замолчать. Какой журналист решится открыть истину, если его слова, зафиксированные на бумаге или произнесенные вслух, могут быть вырваны из контекста и обращены против него, могут полностью его разорить? Суд не должен обманываться подобными происками. Вопрос не в том, чтобы выяснить, солгал ли мистер Кэш о связях с российским правительством. И если бы мы хотели, чтобы этот процесс ограничился рассмотрением данного факта, то легко доказали бы, что он действительно солгал, и неоднократно, заявляя, что никогда не встречался с российским послом в Лондоне, а затем, спохватившись, признав, что один ужин все-таки имел место быть – один, два и, наконец, три. Мы удивились бы, что он поддерживает экономические связи с Россией, финансируя при этом кампанию Leave. EU, или что наши службы безопасности подозревают его жену в том, что она работает на КГБ. Удивляться же
