Это, конечно, опасно, но у меня есть преимущество — местные бандиты будут думать, что имеют дело с обычным подростком, и вряд ли отнесутся ко мне серьёзно. На этом я и хотел сыграть. Удивить, обставить местных и показать Синдикату, что им лучше иметь дело со мной напрямую, без «посредников». Довольно самоуверенная позиция, скажете вы? Возможно, но тот небольшой опыт общения, который я имел с мистером Флинтом, показал, что Синдикат прежде всего судит людей по их поступкам, а не по родословной, полу или возрасту. Да, я хочу произвести на Синдикат впечатление, каюсь, я тщеславен и немного хвастун. А если без шуток, то хорошие связи в теневой экономике Империи всегда пригодятся. Ведь мне надо будет как-то выбираться отсюда, а без Синдиката у меня вряд ли это получится. Ни денег, ни документов, в рюкзаке есть немного еды, три литра воды, печати и батарейка ушедших.
****
Деревушка показалась, когда уже совсем стемнело. Я забрался на холм и, накинув на себя усиление зрения, принялся оценивать обстановку. Поселение находилось в километре от моря — узкая тропинка проходила между холмами и соединяла деревушку с лодочной станцией. Около причала стоял одинокий дом. В деревушку я решил не идти — пойду, попытаю счастье в этом одиноком домике. Около дома лежала перевёрнутая лодка, а рядом на странной конструкции сушился парус, поодаль висели рыбацкие сети. Рядом на перевёрнутой лодке сидел дед, похоже, он и есть хозяин этого дома, и возможно, он не откажется от пары молодых, но крепких рук. Дед сидел и курил трубку, смотря на водную гладь. Я специально вышел на открытое пространство, чтобы дед мог заметить меня заранее, но тот совсем не реагировал на меня. Где-то залаяла собака, но дед был словно статуя, казалось, ничто не может отвлечь его от трубки.
— Бог в помощь, уважаемый, — громко произнёс я на греческом, подходя.
Руки свои я держал на виду и вообще постарался придать своей позе, как можно больше доброжелательности. Дед медленно повернулся ко мне, усмехнулся и сказал:
— И тебе не хворать.
Окинув меня внимательным взглядом, он сделал правильное заключение.
— Беглый!
Вот тебе и дедок. Сразу раскусил меня, хотя откуда тут взяться чужим? Рыжих греков я что-то не припомню. Эх, ну почему мой лагерь не был расположен на острове туманного Альбиона? Ну и что мне теперь делать? Но как говорится, правда — лучший помощник. Поэтому говорим правду и только её.
— Беглый, — улыбнулся я ему, — приютишь на время? С меня посильная помощь, с тебя крыша над головой.
Он довольно долго думал, жуя нижнюю губу.
— Ну, и почему не помочь хорошему человеку? — решив что-то для себя, улыбнулся он мне беззубым ртом, — Спать будешь или в конюшне, или на лавке.
Ну, на лавке, так на лавке. С конём мне спать решительно не хотелось. А за дедом надо будет приглядеть — мутный он какой-то. Возможно, тоже сидел когда-то. И море рядом, а там контрабанда. А контрабанда — это Синдикат.
— Откуда греческий знаешь? — вдруг спросил он.
— Мать местная, а отец моряк с Англии, — соврал я, может, выгадаю для себя пару дней ещё, пока не раскроют.
— Вот оно как? А я думал, ты из этих, из сирот, — протянул он, внимательно разглядывая мои ладони, на которых красовалась греческая омега.
— Так сирота я, мать умерла три года как, а отца и не знаю.
— И за что тебя? — поинтересовался он.
— Подставили, — пожал я плечами.
На это он лишь усмехнулся, повернулся и пошёл в дом. И я двинулся за ним следом.
****
Опасения мои оказались преждевременными — дедок не побежал меня сдавать, а наоборот, решил запрячь в работу по полной. Работы было от рассвета до заката. Вставали мы в полчетвёртого утра, ставили парус, брали сети и выходили в море. Там меняли старые сети на новые и собирали ночной улов. Возвращались на берег, разгружали рыбу. Затем дед оставлял меня возиться с сетью и парусом, а сам вёз улов в посёлок. Оттуда он уже возвращался с завтраком. Пища была проста, но сытна: яйца, сыр, ветчина, ещё тёплый домашний хлеб и парное молоко. Иногда он приносил бутылку мутной жидкости, но пил он только тогда, когда мы заканчивали работать. Затем мы чинили снасти, если надо, то штопали парус. Ближе к обеду, мы делали ещё одну ходку, и процедура повторялась. За день мы успевали сделать 3–4 ходки, в зависимости от погоды. Плюс мы присматривали за другими лодками и, когда начинался шторм, затаскивали их на берег, чтобы не унесло в море. Дед не лез ко мне с расспросами и мог за день перекинуться со мной лишь парой фраз. Бывало, правда, когда штормило, мы могли и целый день провести на берегу. Вот тогда дед весь день ворчал и был невыносим. Так прошли полтора месяца. Мои волосы полностью выгорели, кожа отливала бронзовым цветом, обветрилась и задубела. «Первым делом пойду в баню», — думал я о том, что сделаю, когда выберусь в цивилизацию. Но всё когда-то кончается, и вот в один прекрасный день, дед вернулся из посёлка и сказал:
— Тебя ищут.
И всё. Он вообще не любил говорить много. Ну и я отвечал тем же.
— Спасибо, что приютили, — ответил я и побежал собираться.
Ну, вещей у меня особо и не было, подхватив свой мешок, я был готов уходить отсюда. Быстро забежал на вершину холма и стал ждать. Место я выбрал сбоку от тропинки. Они показались минут через пятнадцать. Чёрный джип с тонированными стёклами подъехал к подножию холма и остановился. Двое вышли из джипа и начали проверять дорогу. Решают, смогут ли они проехать тут, догадался я. После небольших размышлений, они решили пойти пешком и стали взбираться на холм, оставив машину с водителем у подножия. Подождав, пока они поднимутся на холм, я осторожно стал обходить сбоку, всё время держа во внимание водителя. В какой-то момент тому стало скучно, и он вышел из машины, чтобы размяться. «Сейчас», — решил я. Я выскочил сбоку, с криком: «СПАСИТЕЕЕ», побежал прямо на него. От неожиданности он аж подскочил на месте, потом догадавшись, что добыча сама бежит в руки, с улыбкой пошёл ко мне на встречу.
— Спасите, — кричал я и бежал прямо на бандита.
Когда расстояние сократилось до трёх метров, тот радостно раскинул руки в надежде поймать меня. Я накинул на себя полное усиление и, не останавливаясь, пробил ему прямо в кадык. Такой подлости он от меня не ожидал. Захрипев,
