Запершись в своей комнате, я составил короткий, но емкий отчёт:
«Олимпу. Анаконда установлена и идентифицирована. Проживает в окрестностях города Зноймо. Отдельно стоящая усадьба в пятистах метрах перед поселком Плага. Зевс».
Следовало поесть, но сил не было, и я повалился спать голодным.
* * *
Злодейство имеет разные формы. Маньяк, задыхаясь в волнах патологической страсти, изуверски губит чужие души, пачкается в крови и выделениях, купается в ужасе и предсмертных муках жертвы.
Профессиональный киллер четко и отстраненно выполняет свою работу, которую никогда не называет убийством: «заказ», «дело», «исполнение» – мало ли нейтральных эвфемизмов придумало хитроумное человечество. И, конечно, презирает и ненавидит маньяка. Лихой налетчик, живущий рисковостью и пистолетом, свысока относится к расчетливому киллеру, «берущему бабло за кровь», хотя при случае не останавливается перед пролитием точно такой же крови. А крупный чиновник-взяточник, матерый расхититель или руководитель преступной организации считают себя честными и порядочными людьми, элитой общества, и искренне презирают все три типа уголовников, хотя причиняют не меньше зла и оставляют за собой куда больше трупов.
Характерно, что, когда гремит гром расплаты, только не ценящий ни своей, ни чужой жизни налетчик хватается за оружие. Все остальные, как правило, покорно протягивают руки навстречу наручникам. Отпетый злодей – миллионер, хозяин огромной корпорации – дерется с полицейскими, прыгает по крышам и отстреливается только в неправдоподобных, хотя и красивых голливудских фильмах.
Но когда в задержании используется спецназ, такие тонкости не учитываются. Крепкие, затянутые в черные комбинезоны с надписью «Police» и в шлемах с забралами парни атаковали логово анаконды с трех сторон. По складным лестницам перелезли через высокий забор, распахнули ворота, впуская автобус с затянутыми проволочной сеткой стеклами – оттуда мгновенно высыпались еще два десятка бойцов, которые быстро окружили дом и принялись умело вскрывать дверь.
Дисциплинированные чешские секьюрити мгновенно подняли руки и без напоминаний легли на газоны, сохранив себе нервы и здоровье. Внутренняя охрана, состоящая из отмороженных русских качков, испытывала иллюзии насчет хваленой европейской гуманности и безграничной демократии, а потому вела себя по-разному. Но спецназовцы сноровисто выбивали все глупые заблуждения прикладами коротких автоматов, локтями, коленями и каблуками тяжелых ботинок. Через три минуты бритоголовые и коротко стриженные были приведены к общему знаменателю, смирно валялись на земле, пачкая окровавленными мордами чистый асфальт, закрывая ладонями затылки и печально приходя к выводу, что все силовые подразделения мира одинаково недемократичны.
Тем временем основная часть спецназовцев проникла в дом и захватила Анаконду. Хотя ждать от Лазарева физического, а тем более вооруженного сопротивления не приходилось, исключений в методике захвата для него не делалось и принцип экономии силы не применялся. Когда черные фигуры вытащили задержанного на улицу, бывший министр имел жалкий вид. За скованные руки его бесцеремонно тащили к автобусу, растрепанная голова почти касалась асфальта, оставляя на ровной серой поверхности цепочку кровяных пятен.
Да, господин министр, против государства не выстоит ни анаконда, ни ее охрана. Семь минут – и все закончилось…
Хотя нет, еще не все.
Я выхожу из-за деревьев, осматриваюсь, оценивая обстановку. У ворот усадьбы стало довольно оживленно: понаехало полицейское начальство в форме и штатском, откуда-то появились корреспонденты с фотоаппаратами и даже автобус с надписью «Евроньюс» нацелился телекамерами на логово анаконды. Вряд ли кто-то из них имел целостное представление о происходящем. И, скорей всего, никогда его не получит. От дороги подтянулись обычные зеваки из Плаги, которые тем более ничего не знали, мало что понимали, но оживленно обсуждали увиденное.
Я иду сквозь толпу, напоминающую пирог из трех слоев. И в каждом свои разговоры.
– Какой-то миллионер, он недавно купил этот дом…
– Говорят, русский. У него здесь охранников больше, чем у президентского дворца…
– Не помогла охрана. Наверное, наркотиками торговал…
– Сделай крупный план вон того, высокого, похоже, он главный…
– Надо взять интервью, или хотя бы получить комментарий…
– А этот кусок, где выводят задержанного, смонтируйте для вечерних новостей…
– Его разыскивал Интерпол, а вчера русские официально обратились с просьбой об экстрадиции и сообщили адрес…
– Интересно, как они узнали?
– Ничего удивительного, у них везде свои люди…
Последнюю фразу произносит высокий человек в модном, тщательно отглаженном плаще. Он стоит ко мне спиной среди старших полицейских чинов, я вижу только прижатые к голове уши и легкую седину в коротко стриженных волосах. Есть в его облике что-то знакомое, и запах «Серебряного эгоиста» будоражит память и настораживает…
– Да нет, вряд ли, сейчас не те времена, – не соглашается полный полковник с красным лицом.
– Здравствуйте, пане! – приблизившись вплотную, вежливо говорит скромный Геннадий Поленов.
Полицейские разворачиваются, шесть пар строгих глаз буравят пришельца. Судя по всему, они не считают его скромным. Скорей дерзким и наглым. Бесцеремонно подойти к полицейским руководителям и перебить их разговор – что это, если не наглость?
Но простодушный Поленов не понимает своей ошибки, он смотрит в холодные серые глаза с испытующим прищуром и широко улыбается высокому мужчине.
– Здравствуйте, Ян! Или Мирослав? Рад вас видеть.
Двое униформированных и трое штатских удивленно переглядываются.
– Вот и подтверждение моих слов! – говорит Ян-Мирослав коллегам. Потом переводит взгляд на меня. – Я так и знал, что без вас тут не обошлось!
Поленов неопределенно пожимает плечами. Этот жест можно истолковать как угодно. От: «Да, не скрою, я приложил руку к этому делу!» До: «Понятия не имею, что вы имеете в виду!» Причем, в совершенно равной степени.
– Я ищу того, кто командует операцией, – сообщает Поленов.
– Зачем? – не очень доброжелательно спрашивает краснолицый полковник. У него вид добросовестного, но недалекого служаки. Похоже, вид не обманывает, раз его не настораживает необъяснимая настойчивость странного русского.
– Я командую, – говорит Ян-Мирослав. – Слушаю вас.
Поленов подходит вплотную, приподнимается на носки и шепчет прямо в прижатое к голове ухо:
– Вам привет от Зевса.
Мой знакомец мрачно кивает.
– Так я и думал.
В это время подходит квадратный спецназовец в черном комбинезоне, на который надет черный противопульный жилет. Шлем с забралом он снял и держит в руках.
– Все в порядке, пан полковник, – докладывает он краснолицему. – Мы перевязали ему голову и разъяснили основания ареста. Можно отправлять.
Полковник вопросительно смотрит на Яна-Мирослава.
– Отложите отправку! – командует тот. – Отведите этого пана к арестованному и оставьте с ним наедине.
На красном лице полковника отражается удивление. Спецназовец, как и положено при его профессии, остается невозмутимым.
Контрразведчик хлопает меня по плечу и добавляет:
– Предварительно досмотрите пана. Изымите любые предметы: часы, ручку, зажигалку, очки…
Вот те на! За кого он меня принимает? За киллера с малогабаритным «ДИМ‑2» в кармане?
– И расставьте своих людей снаружи, чтобы избежать неожиданностей…
Да, доверием к честнейшему Геннадию Поленову Ян-Мирослав так и не проникся. И предельной искренности не оценил. Даже обидно!
Теперь полицейские начальники смотрят на меня как на террориста со взведенной бомбой на поясе. Чтобы успокоить их, я улыбаюсь – мирно и печально.
– Расставьте руки и ноги, пан, – привычно приказывает командир спецназовцев.
* * *
Четыре бойца в черном выпрыгнули мне навстречу и присоединились к своим товарищам, взявшим автобус в плотное кольцо. Я зашел внутрь. Здесь густо пахло табаком, амуницией и оружейной смазкой. Заплетенные проволочной сеткой стекла задерживали не только камни и бутылки, но и солнечный свет.
В полумраке на первом сиденье горбился некогда холеный, властный и вальяжный человек, который совсем недавно и головы бы не повернул в мою сторону. Сейчас, со скованными руками и забинтованной головой, он таким не выглядел. И внимательно рассматривал Геннадия Поленова, который не производил впечатления важного и властного, но, тем не менее, вызвал массовое перемещение охранников.
– Как дела, брателла? – по-свойски спросил я. – Перетерли с Томашем? Кабаки поделили? Ну и славненько. Это как раз уровень федерального министра!
