Ознакомительная версия.
– По делу, Кирочка, исключительно по делу, – миролюбиво пробасил Грачёв. – Жила Нина в прелестном флигельке прямо за театром. Приметный такой домик из красного кирпича. И подруга у неё, помню, была выдающаяся, красавица актриса. Я подписал договор на оказание адвокатских услуг и взялся защищать Эмму. Бедняжка! Аспирант, это животное, изнасиловал её, девочка была в состоянии аффекта, не понимала, что делает, пырнула насильника ножом и попала в селезёнку. Ранение оказалось серьёзное, селезёнку пришлось удалить – вот вам и тяжкий вред здоровью.
– А почему провалился встречный иск? – уточнила я.
– Конечно, он провалился, – сварливо пробормотал Павел Арсеньевич, налегая на бутерброды. – Он и не мог не провалиться. Меня подвёл главный свидетель защиты. Можете себе представить: этот сукин кот не явился на слушание дела. Он должен был рассказать, что Эмма сразу же после изнасилования и расправы над обидчиком была невменяема и собиралась утопиться. А свидетель заболел, понимаете ли. Наш встречный иск и развалился как карточный домик. Дали Эмме три года колонии, и я, как опытный юрист, посоветовал ей рожать.
– В каком смысле – рожать? – не понял Борис.
– В самом что ни на есть прямом, – с досадой дёрнул плечом гость. – Девочка была беременна от этого, как бишь его? – Павел Арсеньевич вопросительно посмотрел на секретаршу.
– Черненко, – услужливо подсказала Кира Ивановна.
– Ну да, от Черненко. Интересная штука – память. Совершенно не запоминаю мужчин, в голове остаются только дамы.
Адвокат Грачёв протянул опустевшую чашку старой приятельнице, и дама снова наполнила её чаем, не забыв кинуть три куска сахара.
– Так вот, – помешивая ложечкой содержимое чашки, проговорил Павел Арсентьевич. – Эмма была беременна от Черненко. Сначала, конечно, девочка мечтала избавиться от этого ребёнка. Но я отговорил её делать глупость. Женщинам с детьми на зоне жить значительно легче, чем без детей.
– Вы случайно не помните, в какой зоне отбывала наказание Глаголева? – надеясь на чудо, спросила я. Но чуда не произошло.
– Ну что ты, дитя моё, больше двадцати лет минуло, – покачал головой гость. – Если тебя это интересует, обратись в архив Басманного суда. Там имеется приговор, а в нём – все подробности.
Кира Ивановна не сводила обожающего взгляда с гостя, и это был верный сигнал к тому, что нам пора и честь знать. В принципе я выяснила всё, что хотела, и теперь могла смело откланяться. Кинув многозначительный взгляд на Бориса, я засобиралась домой.
– Тебя проводить? – на улице спросил Устинович-младший. – Или, может, куда-нибудь сходим?
– Не хочу я никуда, – угрюмо ответила я, вспомнив про годовщину знакомства, которую в этот самый момент праздновали Леонид и Ветрова.
– Не хочешь – как хочешь, – насупился Джуниор, рассчитывавший на более тёплое прощание в свете организованной встречи с Грачёвым.
Он повернулся и, ссутулив плечи, пошёл к своей машине.
– Ну и пожалуйста, ну и иди, – окончательно расстроилась я, усаживаясь за руль.
– А как же обсудить полученную информацию? – останавливаясь у своего «Форда», вкрадчиво спросил Боря.
Я знаю Устиновича-младшего с первого курса института. Вместе с Борей мы проходили практику в конторе его отца, и кому, как не мне, знать, что подобным тоном Джуниор говорит тогда, когда собирается обидеться всерьёз и надолго? Один раз приятель разобиделся так, что не разговаривал со мной полгода, и после этого я больше не искушаю судьбу. Стоит мне только заслышать нехорошие нотки в голосе приятеля, я сразу же даю задний ход.
– Ладно, залезай ко мне, поехали на каток. Там и поговорим.
Заперев машину на замок, Борис победоносно глянул на меня и полез в «Мини-Купер».
Вечер опустился на Москву. Низкие звёзды мерцали над спорткомплексом «Олимпийский», к которому мы подъехали. Борис выбрался из салона авто и пошёл брать в аренду спортивный инвентарь. Кудрявый друг лучше меня разбирается в коньках, и я целиком и полностью доверяю ему эту сложную задачу. Переобувшись на специально оборудованной для этого скамье, мы вышли на лёд. Играла негромкая музыка, мимо проносились катающиеся пары и скользили одинокие любители ледовых развлечений.
– Давай озвучим, что мы имеем в активе? – деловито осведомился Борис, беря меня под локоток и устремляясь к центру ледовой площадки.
– Только, чур, говорить мы будем на нормальном русском языке, безо всяких там «былинных лаж» и «аццких холиваров».
– Ну ладно, уговорила, чертовка речистая, – усмехнулся Джуниор. – На сегодняшний момент мы имеем убийство декана Черненко, который двадцать лет назад изнасиловал Эмму Глаголеву. Лаборантку осудили на три года, и в колонии девушка родила ребёнка от насильника. Это факты старого дела, которое вёл адвокат Грачёв.
– Теперь то, что касается дела Мызина, – подхватила я. – В вечер убийства в квартире профессора побывали четыре человека: мой подзащитный Володя Мызин, его невеста Юля Щеглова, их однокурсник Гарик Миносян и Юлина подруга Лиза Исаева, которая для чего-то обхаживала профессора. Юлю мы сразу же отметаем – после того как она ушла от профессора, с Черненко виделись остальные члены подозрительной троицы. Правда, в квартиру к профессору возвращалась какая-то девушка, но это, скорее всего, Лиза Исаева. Свидетельница со шпицем заметила на девице жёлтую шапку необычного фасона. У Лизы есть похожая шапка. Но и юношей исключать не стоит. У каждого из них была возможность убить декана, но вот мотив…
– Если ты про ревность, то это унылая фигня, – уверенно заявил Борис. – Не верю я, что твой подзащитный такой Отелло, что кинулся с кинжалом на безобидного в принципе мужика.
– Особенно если учесть, что декан не тащил Юлю к себе в спальню, она сама к нему заявилась с пикантным предложением, – согласилась я с приятелем. – Значит, мотив ревности ставим под сомнение и ищем другой. Знаешь, Боренька, что объединяет Володю Мызина и Лизу Исаеву?
– Они френды Юлии Щегловой, – на секунду задумавшись, выпалил Джуниор.
– Не только это, – я сделала лихой разворот, подняв в воздух облако льдистой крошки, и отрицательно махнула головой. – Володю растила тётка, Лиза воспитывалась в детском доме. Значит, эти двое выросли без матерей. А вот у Юли с папой и мамой всё в порядке, имеются состоятельные родители.
– Это годная инфа? – скептически осведомился Борис. – Ты наводила справки?
– Да ну, какие справки! – отмахнулась я. – Учись читать между строк! Думаешь, не видно, что Юля воспитывалась в обеспеченной семье? И потом, Володя говорил, что не хочет одалживаться у ее отца, чтобы оплатить мои услуги. Кроме того, родители подарили Юле машину.
– Значит, следуя твоей логике, либо Лиза, либо Володя реально могут быть тем самым ребёнком, которого в колонии родила Эмма Глаголева, – стараясь сохранять ровное дыхание, проговорил Борис.
– На мой взгляд, могут. Тогда у Исаевой или Мызина имеется мотив – отомстить аспиранту-насильнику за поломанную жизнь матери, – согласилась я с другом.
– Значит, имеет смысл съездить к тётке Мызина и в детский дом Исаевой и постараться выяснить, не Эмма ли Глаголева родила кого-то из этих детей, – подвёл черту под нашими логическими построениями Борис. – А про Миносяна что известно?
– Про Гарика Миносяна я знаю, что его родители приходили в деканат и предлагали взятку, – сообщила я.
– Взятка! – вдруг воскликнул Борис, с хрустом разрезая лёд и разворачивая меня так резко, что я чуть не упала.
– Борька, ты что? С ума сошёл? – с трудом сохранив равновесие, возмутилась я, но друг меня не слушал.
– А ну-ка, припомни, в материалах дела упоминаются деньги, которые принёс Миносян? – возбуждённо продолжал он. – Помнишь, ты говорила, что Гарик швырнул купюры в лицо декана и выбежал из квартиры, а профессор их даже не собрал, а пошёл в кухню и продолжил заваривать чай?
Как же я упустила из виду деньги? Ведь это тоже возможный мотив!
– В деле про эти деньги нет ни слова, – выпалила я. – И соседка Черненко, которая живёт в квартире над деканом, вспоминала, что уже после ухода Мызина слышала хлопок профессорской двери и видела парня, который на этаже убитого профессора матерился и ждал лифт. Думаю, это был Гарик, вернувшийся за деньгами.
– А ведь я получил ответ на запрос в МТС, – помолчав, проговорил Борис. – И знаешь, Агата, что нам ответили простые российские операторы сотовой связи?
– Борька, злодей, не томи, – принялась я теребить друга.
– Это нереальная фигня, но профессор Черненко действительно звонил Гарику Миносяну накануне убийства. Не знаю, о чём они разговаривали, но беседа была не слишком-то продолжительной – всего две минуты.
– Как странно, – протянула я, не ожидая такого поворота. Ведь я была на сто процентов уверена, что Миносян мне врёт про звонок декана. – Слушай, Борь, а вдруг профессор действительно взяточник, что тогда?
Ознакомительная версия.
