— И вы ей во всем признались?
— Не то слово! Меня вдруг просто прорвало. Вот так торжественная встреча, да? Бедная мамочка — я отравила ей всю радость от возвращения!
Норин потупилась, разглаживая юбку пальцами.
— Значит, во вторник о случившемся узнала не только ваша мать, но и ваш брат с мистером Памсеттом? — уточнил Вульф. — Вы ведь назвали имя мистера Линвилла?
Норин кивнула.
— У мамы началась настоящая истерика, хотя волновало её главным образом опасение, что эту историю раздуют газеты. Боже упаси, если на такую фамилию, как наша, упадет тень. А представляется, какая теперь поднимется шумиха вокруг нашей фамилии? Майкл тогда настолько рассвирепел, что саданул кулаком по стеклянному столику для коктейлей с такой силой, что по тому трещина прошла. Только Эдвард оставался спокойным. Он предложил нам обратиться в полицию, но этим лишь окончательно вывел маму из себя.
— А вы помните, что сказал ваш брат?
— Ох, он бушевал как раненый тигр. Вопил, что я неблагодарная, дескать, надо было ценить дружбу с Дугом. Правда, злился он больше на себя самого — за то, что не сумел меня уберечь.
— Кто такой Дуг?
— Дуглас Роджек — мы с ним довольно часто встречаемся. Потом он стал кричать, как с… — Норин перевела дыхание раз, потом другой, словно не могла заставить себя произнести это слово, — насильниками обращаются в других странах. Он… был предельно откровенен и выразителен.
— Он не высказывал конкретных угроз по адресу мистера Линвилла?
— Нет, но я никогда не видела его таким взбешенным. Впрочем, Майкл вообще таков — лает, но не кусает. Он никогда даже не дрался, если не считать занятий боксом в колледже. Махать кулаками не в его стиле.
— Понятно, — сухо произнес Вульф. — Давайте однако вместе проследим за развитием событий. Молодая женщина становится жертвой погрязшего в кутежах богатого распутника. Вскоре после этого распутника обнаруживают мертвым, судя по всему, убитым. Старший брат молодой женщины, по задержании полицией, признается в содеянном. Должно быть, вы и сами со мной согласитесь, что с точки зрения правоохранительных органов ситуация предельно ясна. Будь я окружным прокурором, я бы посчитал, что дело в шляпе.
Норин нахохлилась:
— Вы рассуждаете не как друг, а как враг!
Вульф удостоил её снисходительным взглядом.
— Зачастую только друг способен сказать нам то, что нам меньше всего хотелось бы слышать.
Норин с сомнением воззрилась на него, затем перевела взгляд на меня. Я приподнял одну бровь и улыбнулся.
— Вы, конечно, правы, — вздохнула Норин, усаживаясь поудобнее. — Извините, что я вспылила, но я абсолютно уверена, что Майкл не виновен. Помогите нам, пожалуйста!
Вульф изучающе посмотрел на её, затем перевел взгляд на настенные часы: до дневного свидания с орхидеями оставалось уже всего ничего.
— Мадам, — произнес он, — вы, разумеется, слышали о том, что суммы, которые я требую за свои услуги, многие называют непомерными?
— Да, — с вызовом сказала Норин. — Я способна вам заплатить.
Вульф закрыл глаза и переплел пальцы на пупке. Я прекрасно понимал, что он придумывает причину, как бы отказать Норин. Он и без того не выносил впрягаться в работу, но женщина-клиент была в его представлении двойным злом. Исчадием ада. Но Вульф также знал, что, отшив Норин, будет вынужден терпеть мои постоянные упреки по поводу и без того скудного банковского счета. Словом, Вульф оказался между Сциллой и Харибдой. Секунд тридцать спустя он открыл глаза и устремил на Норин хмурый взгляд.
— Очень хорошо. Я берусь за ваше дело, но только с двумя оговорками: во-первых, успеха, если подразумевать под ним оправдание вашего брата, я не гарантирую. Хотя, безусловно, изыщу все возможности, чтобы найти на роль убийцы мистера Линвилла иного кандидата. Во-вторых, мне почти наверняка придется побеседовать с вашими друзьями — с мисс Марс и, возможно, с тем господином, с которым вы часто встречаетесь. С мистером…
— Роджеком. Дугом Роджеком.
— Да. Вполне возможно, что в процессе беседы всплывет упоминание о досадном эпизоде, случившемся между вами и мистером Линвиллом. Является ли это для вас непреодолимым препятствием?
Норин заморгала, потом ответила:
— Еще вчера я сказала бы, что да, но теперь это уже утратило прежнюю значимость. Мой брат невиновен, мистер Вульф. Спрашивайте кого угодно о чем угодно, лишь бы помочь ему.
— Что ж, мисс Джеймс, вы мыслите вполне здраво, — произнес Вульф. В его устах это прозвучало как похвала. — Что касается меня, то я вынужден вас оставить, однако мистер Гудвин введет вас в курс дела и объяснит, что нужно делать. — С этими словами, Вульф поднялся из-за стола, пересек кабинет и затопал в прихожую, к лифту.
Под словами «введет вас в курс дела и объяснит, что нужно делать» Вульф подразумевал в числе всего прочего и обсуждение размеров его гонорара. Сам он от разговоров на меркантильные темы предпочитает уклоняться, перекладывая эту неблагодарную миссию на мои плечи. Вульф прекрасно знает, что, будучи его главным бухгалтером, кассиром и плательщиком по счетам, я прослежу, чтобы наших доходов хватало на закупку свежей рыбы, мяса и овощей, без которых Фриц не мыслит своей кулинарии, ящиков пива, которое Вульф поглощает как насос, а также на жалованье, которое он исправно выплачивает нам с Фрицем и Теодором. До сих пор бумажки, выпускаемые федеральным казначейством, неизменно поступали к нам в достаточном количестве, чтобы обеспечить издавна заведенный Вульфом жизненный уклад. В чем, я считаю, изрядная доля моих заслуг.
— Что ж, мисс Джеймс, — сказал я, — разворачиваясь к ней на своем вращающемся стуле, — прежде чем двигаться дальше, позвольте ввести вас в курс дела.
Итак, мы официально обзавелись клиентом, причем таким, которому наши «непомерные» гонорары вовсе таковыми не показались. Более того, когда я назвал сумму — шестьдесят тысяч долларов, — половина которой выплачивалась сразу, а половина — по завершении расследования, Норин, даже глазом не моргнув, сказала:
— Надо же, я думала, будет больше.
После чего тут же, не сходя с места, достала из сумочки чековую книжку с клетчатой красно-синей обложкой и выписала чек на тридцать тысяч долларов с такой легкостью, будто покупала продукты. Затем спросила, что делать дальше.
— Дальше, если вы располагаете временем, я хотел бы задать вам несколько вопросов, — улыбнулся я.
— Конечно же, я располагаю временем, мистер Гудвин… Ах, извините Арчи! Я полностью в вашем распоряжении. Тем более, что это мне следовало бы спросить, располагаете ли временем вы, — серьезно сказала Норин, сидя в красном кожаном кресле точь-в-точь как студентка на экзамене.
Я начал понимать, почему Лили в неё души не чаяла; Норин владела по меньшей мере двумя из трех наиболее мною ценимых достоинств: волевым характером и умением себя вести. Третье — чувство юмора — Норин, учитывая случившееся, пока проявить не смогла; если им обладала, конечно.
В числе всего прочего я спросил её, насколько хорошо она узнала Линвилла за две встречи.
— Должно быть, не очень хорошо, раз допустила такое, — задумчиво ответила она. — На мой взгляд, он был просто беспутным парнем, а вовсе не зарвавшимся и беззастенчивым сорви-головой, каким его пытаются выставить в газетах.
— Пил он много?
— Да, пожалуй, многовато. Особенно учитывая его склонность садиться за руль в любом состоянии. Я даже собиралась когда-нибудь поговорить с ним об этом, продлись наше знакомство дольше.
— А с друзьями он вас знакомил?
— Да, с двумя или тремя. Одного из них, Тодда Холлибертона, я видела оба раза, что мы встречались с Франтом.
Я поневоле припомнил задиристого коротышку, с которым столкнулся возле «Морганы.
— А что он за птица? — поинтересовался я.
Норин пожала плечами.
— Парень как парень. Довольно славный, по-моему. Робкий только какой-то. Он и рта почти не раскрывал.
Должно быть, что мы с ней общались с разными Тоддами Холлибертонами.
— А он был один или с девушкой? — поинтересовался я. — И каков он внешне?
— В первый раз, это было в «Орионе», он был один, а во второй, когда мы пришли в «Моргану», с ним был ещё один парень. Чарли какой-то — фамилию забыла. А внешне… Ростом он не вышел — ниже Франта, во всяком случае. Чем был Франт, — поправилась она. — И волосы ещё такие белесые, почти седые. Стрижка короткая. А что?
— Любопытно просто, — сказал я. Все-таки мы оба имели в виду одного парня. — А чем он занимается?
Норин легонько нахмурилась.
— Мне кажется, он кто-то вроде счетовода. И ещё я помню, как он сказал, что живет в Гринвич-Виллидж. Вот, пожалуй, и все.
— Кто, по-вашему, мисс Джеймс, мог до среды знать о том, что случилось между вами и Франтом и Линвиллом?
