Ознакомительная версия.
– Хотел расспросить вас про черный ход.
– Все сегодня об этом! – не сдержалась Надежда.
– Был еще кто-то?
Она промолчала, но Иван Макарович настаивал:
– Придется вам рассказать.
– Лев Астраханский из службы безопасности партии «Возрождение демократии».
– Лева? Знакомый мне человек.
– Неужели?
– Хорошо знаю его, работали вместе.
– Так вот, он задал тот же вопрос.
– И что вы ему ответили?
– Повторяю дословно: под ателье мы купили две, но очень большие квартиры. Одну на первом и одну на втором этажах дома. В обеих были выходы на лестницу черного хода.
– Их было два?
– Два, – подтвердила Надежда. – По одному на каждом этаже, в каждой квартире.
– На первом этаже выход есть. Что со вторым?
– Он был в соседней комнате. Раньше там находилась кухня, а теперь кабинет Ираиды Самсоновны. Во время реконструкции его заложили. И было это лет десять назад.
Протопопов пометил что-то в своем блокноте.
– И вы решительно утверждаете, что там выхода нет?
– Идемте… – Надежда поманила его рукой, и они перешли в соседнюю комнату. Она похлопала рукой по кирпичной стене: – Видите?
Иван Макарович тоже похлопал:
– Ощущаю.
– Можно полюбопытствовать? А почему вы об этом спросили? Или это секрет?
– Никакого секрета нет. Выясняю, как еще преступники могли проникнуть внутрь помещения.
– Вы же сами сказали, что они раскурочили жалюзи в пошивочном цехе и влезли в окно.
Протопопов положил ручку в блокнот и захлопнул его:
– Криминалисты установили, что жалюзи курочили изнутри, скорее, для того, чтобы выйти наружу или ввести в заблуждение следствие.
– Какая-то ерунда, – пробормотала Надежда.
– Ошибаетесь. – Иван Макарович улыбнулся. – В прошлый раз вы спросили: зачем убивать охранника, если можно было просто стукнуть его, чтоб не мешал. На этот вопрос есть ответ: преступники попали в ателье через главный вход. Охранник сам открыл дверь.
– С трудом в это верится, – возразила Надежда. – Этот человек давно здесь работал и хорошо знал инструкции. Он не имел права никому открывать.
– И тем не менее в это придется поверить. Скорее всего, пришел тот, кому он не мог не открыть.
– Кто?
– Например, вы.
Надежда вздрогнула и на глазах побледнела:
– Побойтесь бога!
– Это только предположение. В сущности, – Протопопов развел руками, – все может быть, но ничего пока не известно.
– А теперь скажите, почему охранника убили, а не ударили? – спросила Надежда.
– Потому что он знал убийц и мог их выдать полиции.
– Ага-а-а… – протянула она. – Теперь и я понимаю.
Иван Макарович продолжил:
– Однако из этого обстоятельства рождается новый вопрос.
Надежда поинтересовалась:
– Какой?
– Почему охранник работал две ночи подряд?
– Об этом нужно спросить в охранном агентстве. У нас с ним заключен договор. Но мне известно, что этот человек жил в Тульской области. Оттуда приезжал на работу в Москву. У других – та же история: ездят из Рязани, Твери, из Калуги. Чтобы не мотаться в электричках, договариваются между собой и совмещают две смены.
– Кажется, я понял, – кивнул Протопопов. – Еще вопрос: кто обслуживает ваши компьютеры?
– Спросите у Ираиды Самсоновны. Все договора у нее.
– Мастер давно приходил?
– Месяца три назад. – Надежда насторожилась: – Подозреваете его?
– Работа у меня такая – всех подозревать. По счастью, подозрения не всегда подтверждаются. Вам известно, что в ночь убийства у вас был похищен жесткий диск, на котором хранились записи камеры наблюдения?
– Конечно.
– В подсобном помещении, где хранился системный блок, криминалисты нашли отвертку. На ней – отпечатки.
– Понимаю.
– Конечно, многое не ясно в этой истории. Из ателье ничего не похищено. Сейф на месте. Зачем убивать охранника, ломать жалюзи и воровать жесткий диск – непонятно.
– Надеюсь, вы разберетесь.
– Астраханский не рассказывал, нашел он портфель?
Иван Макарович задал вопрос уже с порога. Однако провести Раух не вышло, она сразу поняла – за этим что-то стоит, и решила: сейчас не время говорить об исчезновении Рыбниковой. Как будто что-то почувствовав, ей позвонил Марк.
– Простите, мне нужно ответить. – Она взяла трубку.
– Ты где? – спросил Фридманович.
– В своем кабинете.
– Протопопова видела?
– Он здесь.
– Рассказала про Рыбникову?
– Еще не успела.
– Если не расскажешь, я сам ему позвоню.
Выбора не было, и она согласилась:
– Обещаю. Сейчас все расскажу.
– Что? – не стерпел Протопопов. – Что расскажете?
Надежда отключила телефон и ответила:
– Дело в том, что Рыбникова Ирина Ивановна…
– Надя! – в комнату забежала Ираида Самсоновна.
Прервавшись на полуслове, Надежда обернулась и испуганно взглянула на мать:
– Что?!
– Тебе нужно спуститься!
– Что случилось?! Немедленно объясни!
– У нас репортеры и телевидение.
– Где у нас?
– В гостиной!
– Кто их впустил?
– Охранник новенький, растерялся. Они буквально вломились! Там человек двадцать!
– Идем! – Надежда первой ринулась вниз. Уже с середины лестницы заметила, что ее снимают на камеру. – Кто разрешил?! – Она подошла ближе и закрыла рукой объектив.
К ней подбежал репортер. Спустя мгновение перед ней уже торчали несколько микрофонов:
– Подтверждаете информацию о гибели Рыбниковой? Ее здесь убили? Вы знаете, кто мог совершить преступление? – Вопросы сыпались на нее, как горох.
– Позвольте… – Протопопов взял ее под руку и отвел в сторону: – Это правда?!
Надежда помотала головой, но потом вдруг кивнула. Иван Макарович заметил, что их снимают, и оттолкнул оператора:
– А ну-ка пошел отсюда!
В противоположном конце гостиной, примыкающей к вестибюлю, послышался шум. Репортеры и операторы мгновенно устремились туда.
Над общей массой возникла голова Селиванова и две головы охранников. По их энергичным движениям было понятно, что они расталкивают людей, освобождая пространство.
От одного к другому перелетало одно только слово: пресс-конференция. Потом раздался голос Селиванова:
– Пользуясь тем, что вы уже здесь, хочу сделать заявление! – Все стихло, и он продолжил: – Совершено преступление. Похищена, а возможно, убита член политбюро партии «Возрождение демократии», наш соратник, Ирина Рыбникова. Эта провокация нацелена на ослабление рядов нашей партии в борьбе за голоса избирателей! Мы уже направили заявление в полицию. Призываю товарищей по партии и всех, кто будет за нас голосовать на предстоящих выборах, не поддаваться…
– Идемте отсюда, – сказал Протопопов Надежде. – Теперь нам есть о чем поговорить.
Она же дернула за рукав ближайшего репортера:
– Не знаете, кто приехал сюда первым?
Тот ответил:
– Кажется, «Криминальный канал».
Остаток дня был очень тяжелым. Разговор с Протопоповым закончился поздним вечером. Он выпытал у нее все подробности злополучного дня, когда из ателье пропал портфель, а потом сама Рыбникова. Домой Надежда вернулась опустошенной и на следующий день, последовав совету матери, устроила себе выходной. С вечера зашторила окна и до обеда провалялась в постели. Одеяло казалось ей надежной защитой, как в детстве.
После обеда она подумала, что именно так люди и впадают в депрессию, но успокоилась тем, что ее личная депрессия – вещь застарелая, и ей уже не по силам ее сдержать.
В два часа позвонила Ираида Самсоновна и сообщила, что в ателье все нормально, если не обращать внимания на то, что у подъезда толкаются журналисты.
– Как Соколов?
– Маркиз де Крепдешин провел две примерки, и обе удачные. До конца дня придут за тремя платьями и двумя костюмами. Выручка сегодня будет хорошей.
– Жизнь продолжается. Увы, без меня, – проговорила Надежда.
– Всего один день, – заметила Ираида Самсоновна. – Послушай, тебе нужно куда-нибудь выбраться. Не сиди дома, не кисни.
По ее совету Надежда позвонила Фридмановичу:
– Ма-а-арк…
– Слушаю тебя.
– Есть новости?
Он ответил:
– Смотри телевизор!
– А что там? – обеспокоенно спросила она.
– Убийство Рыбниковой и твое ателье, где бесследно исчезают без пяти минут депутаты.
– Это невыносимо… – простонала Надежда. – Мы потеряем солидных клиентов.
– И это не самое страшное, – сказал Фридманович. – Тебя нужно спасать. Я встречался с Протопоповым, он очень зол.
– Почему?
– Говорил я тебе, расскажи ему про Рыбникову.
– Но он теперь знает.
– Теперь – это не раньше.
– И что?
– Ничем хорошим обрадовать не могу. Как, собственно, и плохим. А это уже плюс.
Надежда предложила:
– Может быть, сходим куда-нибудь?
– Куда ты хочешь? – спросил Марк.
– Мне все равно. Просто погуляем.
– Не знаю. Твердо обещать не могу. В лучшем случае заеду к тебе вечером.
Ознакомительная версия.
