Ознакомительная версия.
– Не ворчи. Ее здесь нет, сам слышал. Так что сначала надо проверить, не направилась ли она прямиком домой вместе с приобретенными ценностями в виде Эльвирочки и попугая.
* * *
Моя душа, разом забыв все невзгоды, пела от радости, когда я поднималась по родной заплеванной лестнице и читала на стенах надписи относительно чувств некоего Витали к девушке Маше.
Эльвира моей радости не разделяла. Угрюмо ворча себе под нос, она поднималась за мной, не прекращая возмущаться моим решением поселиться прямо под звездным небом.
– Ты верхний этаж выбирала, чтобы удобнее было дождаться прилета НЛО? – вопрошала она, с трудом переводя дыхание.
Мы остановились перед моей дверью. Эльвира присвистнула.
– Ни фига себе, – откомментировала она, озираясь. – У всех на площадке железные заслонки, а у тебя – деревянная… Что, совсем не нажила сокровищ?
– Я сама сокровище, – улыбнулась я, отпирая дверь, еще не почувствовав зловещего смысла этой фразы. – Воровать могут только меня. Или маму. Но ее надо тащить вместе с телевизором, поэтому обычно останавливаются на моей кандидатуре.
За окном царила непроглядная ночь, но на кухне горел свет.
– Мама? – удивленно спросила я. – Ты не спишь?
Она стояла на пороге кухни и смотрела на меня такими глазами, как будто я за время отсутствия успела превратиться в привидение.
– Саша? – пробормотала мама. – Господи, я уже не верила, что ты вернешься…
Странно я все-таки устроена, под действием маминых невысказанных упреков отчего-то немедленно возникло чувство глобальной вины за все на свете прегрешения, мной даже не совершенные. Проще говоря, мне стало стыдно, будто не меня украли, а я сама себя украла. Мама отпаивала нас чаем и покачивала головой укоризненно, хотя мы и не подумали открывать ей зловещую правду о нашем настоящем времяпрепровождении.
Эльвира не протестовала против того, что мама почему-то упорно называет ее Леной, она, бедная, совсем расклеилась и явно собиралась заснуть прямо на стуле, уронив голову в салат.
Сейчас мне казалось, что все произошедшее со мной – просто идиотский сон, а с Эльвирой мы познакомились, когда я автостопом добиралась с работы. Не было ни дурацкого Заманчивого, ни этой компании вурдалаков от мафии, ни романтического мафиози Волкова, который окончательно сбрендил и решил жениться на…
Ладно, Сашка! Сон так сон. Воспоминания о Волкове как-то сразу негативно отразились на моем настроении, поскольку его теперешнее состояние вряд ли можно было назвать цветущим, а мое сердце еще не настолько ожесточилось, чтобы всерьез радоваться гибели врагов.
Мама налила мне уже третью чашку чая, и я закрыла глаза, блаженно отдаваясь неге и теплу родного дома.
По радио пела Селин Дион, и Эльвира решила подпеть ей тихонечко, таким полусонным и умиротворяющим голосом, что я вдруг ощутила, как я счастлива. То есть не важно, что было вчера. Не важно, что будет завтра. Даже если добрый ангел подарил мне только сегодняшний вечер, до конца которого оставалось совсем чуть-чуть времени, это все-таки счастье.
Поэтому я улыбнулась. Маме, которая наливала чайник, не переставая тихо ворчать, что у нее самая ужасная доченька в мире, Эльвире, которая полуспала, трогательно мурлыча под нос сентиментальную мелодию из «Титаника».
Наверное, всему миру, даже если…
В дверь позвонили.
Мир идиллии был разрушен грубым вторжением суровой реальности, от которой я так хотела бы навеки спрятаться!
Мама пошла открывать, и, услышав в коридоре мужские голоса, мы с Эльвирой переглянулись.
Оказывается, Эльвира тоже боялась. И как это ни странно, ее панический ужас, отразившийся на лице, сразу переставшем быть таким сонным, меня успокоил. Ну не я же одна их боюсь!
– Черт, – пробормотала она, – кто бы это мог быть?
Она явно была перепугана больше меня.
– Сейчас, – сказала я и решительно двинулась к двери, прихватив для пущей уверенности в завтрашнем дне небольшую, но очень тяжелую кастрюльку.
Раз уж под рукой нет другого оружия, то сойдет и это.
Эльвира сразу проснулась и сейчас таращила на меня восхищенные глаза:
– Ну ты даешь! А если это бандюги?
– Не могу же я бросить им на растерзание собственную мать, – делая над собой героическое усилие, сказала я. И шагнула в темноту коридора, где царила к тому же подозрительная тишина.
Присмотревшись, я увидела две высокие мужские фигуры. Страх тут же обуял меня, как в готических романах. По всей вероятности, нормальному человеку вредно переживать столько катаклизмов. Потому что, когда за моей спиной раздался скрипучий голос, прооравший: «Паша хороший!» – мои ноги подкосились и я от ужаса закрыла глаза.
Замахнувшись при этом кастрюлей, я так и замерла, внезапно услышав голос мамы:
– Саша? Что это с тобой?
«Как что? – собралась воскликнуть я. – Пытаюсь вырвать тебя из лап бандитов!»
Но голос, хорошо мне знакомый, успокаивающе произнес:
– Галина Михайловна, это у нее сейчас пройдет. Мы сами виноваты – притащились в такое время!
Я открыла глаза и с облегчением вздохнула.
От собственного страха, погрузившего мое сознание в непроглядную темноту, я не узнала Пенса и моего обожаемого босса!
Они стояли и смотрели на меня с таким плохо скрываемым счастьем, что мне стало тепло и хорошо снова. Я опустила кастрюлю, даже не заботясь о том, что наверняка выгляжу ужасно смешно.
– Привет, – сказала я, улыбаясь. – Давно не виделись.
– Да уж, – усмехнулся Лариков. – Куда как давно! Мы уже тут успели все состариться, пока ты отдыхала на даче у какой-то Лены!
Честно говоря, я ничего не поняла из того, что мне тут наговорили. У какой это Лены? На какой даче? И почему мама так упорно именует Леной ни в чем не повинную Эльвиру?
Все свои вопросы я пока отложила. Не надо беспокоить маму.
Но, похоже, тут за моей спиной плелись трудно доступные моему уму в его теперешнем потрясенном состоянии интриги. Надо с этими интригами попозже все-таки разобраться. Может быть, станет понятнее, что за история приключилась с Филиппом?
* * *
«Бог ты мой, как хорошо, что я не огрела своего босса кастрюлей по голове! – счастливо вздохнула я, когда мы перебрались в мою комнату, где Эльвира не преминула развалиться на моей кровати, умудрившись худеньким своим телом занять ее всю. – Он бы потом наверняка лишил меня премии!»
Мама, так и не переставшая называть Эльвиру Леной, широко зевнув, сообщила, что теперь, когда треволнения за пропавшую доченьку позади, она может и поспать, ушла в свою опочивальню. Что, честно говоря, всем нам было только на руку – при ней мы старательно изображали невинных младенцев, немного порезвившихся на воле. Стоило только двери закрыться, Лариков сурово посмотрел на меня и спросил:
– Ну, моя дорогая, рассказывай, как ты докатилась до такой жизни. Что ты устроила в Волчьем логове и зачем украла какую-то Эльвирочку с попугаем?
– Никого я не крала! – возмутилась я. – Вот она – Эльвирочка. Она сама со мной оттуда уехала. А что до попугая – не могла я его там оставить! Он был моим единственным дружком в неволе, так что же я, друга брошу, что ли?
– А я-то считала, что меня ты тоже числишь в друзьях! – мигом проснулась возмущенная Эльвира.
– Тебя я потом уже нашла, – успокоила я ее.
– Фигушки, это я тебя нашла! Вспомни-ка, кто пришел нарушить твое одиночество с бутылочкой джина?
– Ладно, девочки, не ссорьтесь, – попросил Ларчик. – Лучше расскажите вразумительно, что там у вас произошло. Как вообще наша любимая Александра Сергеевна очутилась у Волкова?
– Любимую вашу Александру Сергеевну похитили, – сообщила я. – Прямо из офиса. Сунули мне в нос платок, пахнущий как нестиранные сто лет носки, и нахально утащили.
– Вот это фишечка! – озадаченно пробормотал Лариков. – И зачем, можно узнать?
– Чтобы выдать меня замуж, – ответила я печально.
Они переглянулись.
– Как я тебе и говорил, – сказал Ларчик Пенсу. Пенс сдвинул брови и посмотрел на меня с ревнивым осуждением.
– И ты ничего не имела против? – спросил он, почти не скрывая свою глубокую обиду и душевную рану, которую нанесла ему моя ветреность.
– Пенс, иногда мне кажется, что ты меня принимаешь за кого-то другого, – возмущенно сказала я. – Что я могла сделать? Расстрелять их всех из автомата Калашникова и гордо удалиться с неутерянным чувством собственного достоинства? Вот если тебя украдет какая-нибудь психованная из воровского клана, я тоже потом начну устраивать тебе сцены ревности!
Эльвира рассмеялась и зааплодировала.
Пенс покраснел и что-то пробормотал насчет того, что приличного человека никто никогда не похитит.
– Что? – спросила я.
– Не похитят приличного человека, – повторил Пенс.
– Ага! – усмехнулась я. – Тогда тебя точно похитят. Немедленно причем. Потому что ты уж никак не тянешь на звание «приличного»!
Ознакомительная версия.
