Ознакомительная версия.
– Кончайте разборки, а? – попросила Эльвира, недовольно поморщившись. – А то вы уже меня доставать начали!
Лариков все это время молчал, но теперь наконец суровым и начальственным тоном проговорил:
– Так. Все. Закончили! Рассказывайте, девочки, что у вас там приключилось.
Хорошо, когда в детском саду наличествует хотя бы один воспитатель!
* * *
Оказывается, рассказывать по порядку и толково происшедшее с тобой злоключение – довольно трудное занятие.
Но я смогла изложить все довольно вразумительно. Во всяком случае, так мне казалось.
Лариков слушал меня внимательно. Особенно когда мы дошли до того момента, как я обнаружила труп моего незадачливого «жениха».
– И охранник перед этим принес тебе револьвер? И ты нацелила его на Филиппа при нем? – переспросил он.
– Ну да, – кивнула я. – Правда, на этом красивом жесте моя решимость как-то сразу сникла, как птица с перебитым крылом. Понимаешь, Ларчик, не умею я людей убивать! Хотя Волкова я и ненавидела, но все равно, нажать на курок для меня хуже, чем к зубному пойти!
Лариков странно посмотрел на меня и вздохнул так тяжело, что я испугалась:
– Что? Я должна была его пристрелить? Ты разочарован моей нерешительностью?
– Нет, – махнул он рукой. – Просто теперь обвинят во всем тебя. Не хотел бы я тебя пугать, но… Я бы, например, именно так и подумал. Короче, надо нам что-то делать. Пока на тебя не начали охоту с двух сторон. С одной – ментура, а с другой – вся эта гоп-компания.
– Но я его не убивала! – возмутилась я. – Чего же за мной охотиться?
Да уж, глупость вопроса сразу стала понятна. О том, что я его не убивала, знают только два человека на сто процентов. Я и тот, кто, собственно, убил. Естественно, второму куда выгоднее повесить все на меня и таким образом отмазаться.
– Ох, мама…
Я внезапно почувствовала себя снова ужасно несчастной и одинокой. «Выхода нет, скоро рассвет!»
Придут сюда менты и бандиты, объединившись в своем усилии погубить бедную, маленькую Сашечку!
– Лучше б я его убила, – проворчала я. – По крайней мере, может быть, у меня не возникло бы чувства острой социальной несправедливости, когда меня посадят в тюрьму!
– Будем надеяться, что до этого не дойдет, – задумчиво сказал Лариков. – У нас все-таки есть один выход.
– Какой? – горестно воскликнула я. – Спрятать меня в подполье, где я состарюсь в темноте и неволе? Чем это лучше смерти?
– Нет, не это. Нам надо найти убийцу, – сказал твердым голосом, не терпящим возражений, Лариков и пристально посмотрел на Эльвиру.
Как будто поиски преступника зависели прежде всего от нее.
* * *
Эльвира сразу почувствовала собственную значимость и ответственность под этим взглядом, подобралась, выпрямила спину и осторожно спросила:
– И как мы это будем делать? Сидеть и размышлять, кому это было нужно?
– Поразмышлять можно, – кивнул Лариков. – Но размышлениями одними мы ничего не добьемся. Потому что Волков был личностью одиозной и убить его хотели наверняка очень многие.
– Кроме моей мамы, – возразила Эльвира. – Мама очень хотела, чтобы я вышла за него замуж.
– Но она увидела, что он собирается жениться на Сашке, и разозлилась. Могло такое случиться?
Эльвира подумала, представив свою толстую маму, крадущуюся с револьвером к Волкову, и фыркнула.
– Хотя это и смешно, но отметать такой вероятности не стоит! Очень было бы замечательно с ее стороны. Во всяком случае, представлять ее в роли киллера довольно забавно!
– Посему у нас получается, что могли убить все. Начиная с охранника и кончая Поздяковым. То есть размышлениями нашими мы ничего не добьемся, только запутаемся. Надо вернуться на место преступления.
– Нет! – заорали мы в один голос с Пенсом. – Не надо туда возвращаться!
– Уж не тебе, это точно! – успокоил меня Лариков. – Твои огненные кудри совершенно нельзя замаскировать, а красить их в черный цвет и надевать на тебя чадру жаль. Поэтому нашими ушами и глазами мы сделаем Эльвирочку. Тем более что пора вернуть то, что ты украла в приступе клептомании.
– Только не попугая! – испугалась я. Попугай, услышав о себе, тут же нескромно сообщил свою сакраментальную фразу о собственной красоте.
– Ах, так? – обиделась Эльвира. – Значит, попугай тебе дороже, чем живой человек?
– Попугай тоже живой, – поспешила оправдаться я.
– Ну, ладно. Только я одна там боюсь до смерти. Потому что меня будут пытать, отрежут мне пальцы, чтобы узнать, куда я спрятала Сашку, – заявила Эльвира. – А я, в отличие от нее, человек преданный и мужественный, поэтому никому ничего не скажу, предпочитая верную гибель.
– А ты вообще про нее ничего не знаешь, – задумчиво сказал Лариков. – Насколько я понял из вашего сумбурного повествования, ты уехала как бы одна, выкрикнув, что собираешься к любовнику. Вот и вернешься с ним. С любовником.
– Это уже интереснее, – плотоядно улыбнулась Эльвира, почему-то сразу уставясь на Пенса, отчего я ужасно занервничала. – И кто выступит в такой замечательной роли?
– Я, – скромно потупился Лариков.
– Ты? – Эльвира энергично замотала головой. – Нет, ты никак не подходишь!
– Почему это? – обиделся Лариков.
– Мамочка сразу начнет выдавать меня за тебя замуж. Потому что у моей мамочки это иде– фикс. Теперь же, после безвременной кончины моего неверного «кандидата», она будет разыскивать нового. А ты вполне подходишь по всем параметрам. Такой приличный, респектабельный и красивый молодой человек. Поэтому любовником я назначаю вот его…
Ее нахальный палец уперся прямо в грудь Пенсу, который при этом ее жесте возымел наглость широко улыбнуться, вызвав у меня глухую и злобную ревность.
– Почему это его? – спросила я, стараясь скрыть охватившую меня панику. Какие все-таки эти мафиози наглые! Так и целятся на нас с Пенсом!
– Потому что у него серьга в ухе, и он совсем мамочке не понравится. Значит, я застрахована от замужества. Мамочка будет полдня разбухать и объяснять мне, какая я недальновидная девица. Но выдать меня за него замуж, пока я сплю, ей в голову не придет. Наоборот. Она его скорее тихонечко убьет. Как Волкова. Чтоб перестал смущать мое хрупкое, нежное девичье сердце своим неформальным видом!
У меня отлегло от сердца. В крайнем случае, если даже у них и родятся какие-то планы, исполненные коварства, мамочка Эльвиры не позволит зайти им далеко.
Свободно вздохнув, я сказала:
– Но Сережка же не сыщик!
– Тоже мне, бином Ньютона ваш сыск! – презрительно фыркнула Эльвира. – Мы и без вас управимся, да, Сережа?
Пенс кивнул, продолжая ей нежно улыбаться.
«Конечно, – грустно подумала я, – от моей «шотландской» башки можно устать. Черные гладкие волосы Эльвиры куда симпатичнее…»
– Неплохая задумка, – согласился Лариков, – хотя я не понимаю, почему я тебе не подхожу!
– Не обижайся, – развела руками Эльвира, нахально улыбаясь, – но если бы я выбирала любовника, я бы выбрала его!
Она помолчала, загадочно смотря на Пенса своими кошачьими глазами, и добавила, окончательно разбивая мое сердце:
– Потому что он мне нравится!
* * *
Где-то я прочитала однажды замечательное изречение.
«Если ты не веришь, что у роз есть шипы, сядь на них, и ты убедишься в их наличии».
Смотря в окно вслед двум удаляющимся фигурам, я чувствовала себя сидящей на огромном розовом кусте. Мне ужасно хотелось разбить чертово стекло, но я боюсь холода.
«Хватит с меня и этого блаженства, – мрачно подумала я. – Не надо прибавлять к розам еще острые ощущения. У меня их в жизни и так последнее время предостаточно».
Две фигуры проследовали к машине, и он пропустил ее вперед.
Неверный!
Я была сейчас самым несчастным человеком на свете. Моя душа заходилась в детском плаче.
– Сашка, ты в себя приходить собираешься?
Голос Ларикова прозвучал откуда-то издалека.
– А то мы с этим убиением Волкова никогда не разберемся!
– Но ведь у нас пока нет ничего! – вытаращилась я на него. Надо же быть таким жестоким, вытаскивать меня из приятного чувства меланхолии!
Стоит себе человек, предается своим нечеловеческим страданиям! А бесчувственный Лариков как ни в чем не бывало вторгается и нарушает их!
Я как раз мазохистски наслаждалась видениями Пенсовых объятий с бесчестной Эльвирой, похитившей у меня моего верного рыцаря, а он так не вовремя пристает ко мне с этим уже изрядно надоевшим мне убийством!
– Сашка, надо нам торопиться! Иначе тебя посадят! Как ты этого не понимаешь?
Посадят…
Я представила себя, печальную, в одиночной камере, покрытой паутиной. Этакая маленькая и очаровательная Мария Стюарт накануне своей казни. Пенс стоит под окном башни, в которую меня заточили, и шепчет:
– Прости меня, Александрина!
Я закрываю глаза, прижимаю руку к сердцу и скорбно качаю головой – нет тебе прощения, неверный…
Ознакомительная версия.
