Эта спина и беспрестанно падающая актриса в трико очень напомнили Тошику Пикассо «голубого» периода. Он не хотел, но вспомнил вдруг и свое экорше, и этюды, на которых снег пора заменять травой. Вспомнил и то, как плохо умеет он рисовать. Вернее, совсем не умеет! Он ничто, вот Катерине и стало с ним скучно. Она сейчас даже на него не взглянула. Еще бы! У нее и доцент в наручниках, и этот актер с голой спиной, и все прочие мужчины мира, а он… Все кончено!
Тошик тихо поднялся с девятого ряда. Он всегда сидел в девятом ряду, когда бывал на Катерининых репетициях, — и она знала, что он там. Но сегодня он не нужен ей. Он сейчас уйдет, а Катерина даже не заметит.
Он ошибся. Катерина тут же послала свою властную голосовую волну:
— Антон!
Тошик бросился к ней по проходу сумбурной заячьей рысью, она к нему — твердым и легким шагом. Они встретились на середине пути, в сумерках, между скучным, дежурным светом рампы и мертвой тьмой зрительного зала. Тошик постарался придать своему лицу независимое равнодушное выражение. И кажется, придал, потому что Катерина недовольно спросила:
— Ты что, и сегодня пил?
Тошка испуганно замотал головой:
— Нет, что ты! Просто погано так все складывается. На канале сказали, что, возможно, нас временно закроют. А где временно, там и насовсем. Что, разве не погано?
— Погано, наверное. Тогда представь, каково мне! Ума не приложу, где может быть Федька… Кстати, раз ты здесь, у меня к тебе дело. Я дала милиции кое-какие адреса, где он мог бы быть. Но разве все предусмотришь? Я тут вспомнила… Не сочти за труд, съезди, — может, Федя там. Маловероятно, но — чем черт не шутит.
Катерина порылась в карманах и вместе с каким-то ключом и пригоршней эвкалиптовых леденцов вытащила затертую бумажку, где с одной стороны неизвестной рукой был начертан московский телефонный номер, а на другой — небрежным и острым Катерининым почерком — написан адрес. Разобрав его, Тошик предположил:
— Это, кажется, в микрорайоне Березки? Улица Космических Мечтателей — где еще может быть такое дурацкое название!
— Правильно, в Березках, — подтвердила Катерина. — Там живет некая Тома Томская. Тоже звучит достаточно по-дурацки, да? Бывшая наша бутафорша, теперь чем-то торгует. Вряд ли Федька там, но… Съезди проверь и отзвонись.
— Ладно. А может, мы сегодня… — начал Тошик.
— Извини, у меня репетиция. Ничего сегодня нельзя. И пойми, каково мне! Федька, как назло, пропал. Отзвонись же, не забудь.
Она быстро повернулась и пошла к сцене тем же ровным легким шагом, каким недавно шла к нему. Актеры и актрисы сразу вскочили и подобрались. Все они выглядели влюбленными в нее и неуклюжими, как акробаты на голубых картинах Пикассо.
А он, Тошик, совсем не умеет рисовать!
В Березки Тошик все-таки поехал. Улица Космических Мечтателей оказалась беспорядочным скопищем серых пятиэтажек. Нужный двор он быстро нашел, а вот нужная квартира оказалась недоступной: подъезд закрывался глухой железной дверью. Не было на ней ни кодового звонка, ни домофона. На гладкой холодной поверхности Тошик еле-еле отыскал лишь маленькую щелку для ключа.
Он решил покараулить, пока кто-нибудь не выйдет из двери — тогда можно будет пробраться внутрь. В ожидании он стал прохаживаться взад-вперед у подъезда. Несмотря на буйство весны, даже самая неприхотливая травка вяло пробивалась на улице Космических Мечтателей. Вдоль асфальтовой дорожки был высажен ряд обреченных прутиков. Половина из них уже засохла, остальные едва цеплялись за жизнь редкими недолговечными листочками. Глядя на них, Тошик почему-то подумал, что Феди Карасевича уже нет в живых. От этого на душе стало еще гаже.
Он поднял глаза и вздрогнул: из окна первого этажа, отодвинув старомодную кухонную занавеску-задергушку, в упор глядела на него какая-то старуха. Она совсем не моргала. Ее блеклые глаза ничего не выражали. Тошка сразу вспомнил фотографию покойника, которую показывал майор Новиков. «Ой, нету Феди в живых», — снова сказал он сам себе.
В это время железная дверь подъезда приотворилась и выпустила сильно надушенную девчонку лет четырнадцати. Девчонка с интересом уставилась на Тошика, который смерчем ринулся в долгожданную щель.
Нужная квартира отыскалась на четвертом этаже. Ее дверь тоже была железной и без ручки. Тошик решительно позвонил.
Ему открыл лысоватый дядька в шортах.
— Мне бы Тому, — с ходу брякнул Тошка.
Дядька в шортах ничего не ответил, но его лицо немного перекосилось и из самого обычного, тронутого первым дачным загаром, сделалось розовым. Тошка понял, что сказал что-то не то. Он быстро поправился:
— Да я, собственно, и не к Томе. Я Федю ищу.
Розовый цвет лица владельца квартиры быстро сгустился до брусничного. С угрожающим шорохом вырвалось из мохнатых дядькиных ноздрей тяжелое дыхание. Тошик очень этому удивился, даже немного струхнул. Он не только отступил с лестничной площадки, но и спустился, пятясь, на пару ступенек.
— Кто там, Лева? — приблизился к двери женский голос и зазвучали торопливые шлепки женских ног.
— Это, Том, я у тебя хочу спросить, — натужно выдавил брусничный Лева и стал постепенно делаться винно-фиолетовым.
Из-за Левиного плеча высунулась голова Томы. Теперь только Тошик ужаснулся фамильярности своего обращения. И почему Катерина не написала на бумажке хотя бы отчество этой Томы? К тому же Тошик понял, что очень некстати молод и неуместно красив.
Тома всего этого испугалась до немоты. Было ей лет сорок пять, и каждый год отпечатался на ее лице либо водянистым мешочком, либо морщинкой, либо печальным изгибом карандашной брови, либо пылким тоном губной помады.
Лева дышал все настойчивей.
— Извините, я ищу Федора Витальевича Карасевича, — пролепетал Тошик.
Лева весь напрягся: и плечами, и животом, и вспотевшим лицом. Тома всем своим существом выражала вселенский ужас. Тошику даже показалось, что зрачки ее глаз стали такими же огромными, круглыми и вытесняющими радужку, как у Пушка в сумерках. Она сказала громким и лживым голосом:
— Я не знаю никакого Карасевича. Первый раз слышу!
— Точно? — переспросил Лева, все еще тужась и не очень веря.
Тома отрапортовала:
— Точно! Первый раз!
Тошик пожал плечами:
— Ну, тогда извините…
Он вприпрыжку сбежал вниз по лестнице, немного помаялся в потемках с тугим замком железной двери и вырвался на улицу. Тут он перевел дух и оглянулся. Старуха все так же неподвижно глазела на него из-за задергушки.
«Нету Феди в живых», — теперь уже окончательно уверился Тошик.
Он должен был позвонить и отчитаться Катерине о проделанной работе. Но что сказать? Разве он что-то разузнал? Ясно, что сосуществовать в одной квартире с краснорожим Левой Федор Карасевич не может. Тома боится своего — друга? мужа? — смертельно. Интересно почему? Тошик, выросший в любящей семье, никак не мог себе представить, что можно бояться кого-то дома.
Нет, на улице Космических Мечтателей никакого Феди нет! И скорее всего, позавчера тоже не было. Если только Лева не прикончил его, не сварил и не спустил в унитаз (Тошик про подобные ужасы недавно читал в газете и находил, что Лева достаточно зверообразен, чтобы проделать любую гадость)…
Он набрал Катеринин номер:
— Катя! Это я.
— Ну что?
Нельзя сказать, чтобы Катерина задала свой вопрос, сгорая от нетерпения. Она тоже не надеялась на удачу.
— Его там нет, — кратко сообщил Тошик.
— Я так и думала. И куда это его занесло?
Тошик не решился сообщить ей свою версию насчет отваривания и спуска в унитаз. Вместо этого он сказал:
— Нам надо сегодня встретиться.
Проговорил он это низким, требовательным, взрослым голосом. Катерина все поняла и отрезала:
— Не надо! Не сейчас. Федя пропал. Пойми, каково мне!
Задудели гудки отбоя. Тошик положил мобильник в карман. Майский вечер только еще дозревал, слегка розовея, а все хорошее, что могло в нем заключаться, было уже кончено и похоронено.
Глава 4
Майор Новиков
Самые дикие версии
— Коля, к тебе женщина. Очень просится! Красивая брюнетка примерно твоих лет, — сообщила Самоварову Вера Герасимовна.
Она, несмотря на глубоко пенсионный возраст, до сих пор работала в музее гардеробщицей. И не перестала опекать своего протеже. Самоварова она знала с детства и считала своим долгом направлять его по верной дороге. «Твоя покойная мать всегда хотела, чтоб ты слушался моих советов. Да и отец тоже. Помнишь?» — часто говорила она.
Родители Самоварова много лет назад погибли в автомобильной аварии. Никаких распоряжений насчет того, чтоб он действовал под руководством энергичной соседки, сыну они не оставили. Отец вообще терпеть ее не мог. Однако Самоваров все-таки был благодарен Вере Герасимовне за то, что она притащила его в музей, где работала сама, и уговорила заняться реставрацией мебели.
