Личный состав демонстрировал восхищение чувством юмора шефа, мне же было совсем не смешно.
— Итак, Татьяна Александровна, — с нажимом продолжил Азбашев, — вашим заказчиком является некто Гуселкин Алексей Павлович. Я прав?
В это время фары «Ауди» высветили впереди на шоссе одинокую фигуру постового, помахивающего жезлом, надо понимать, от скуки.
Разглядев несущуюся на него «Ауди», он заметно воспрял духом, видимо, мгновенно обретя смысл жизни и работы, и сделал повелительный жест своей палочкой сверху вниз.
Еле слышно Азбашев выругался.
— Шамиль, разберись быстро, — скомандовал он.
«Ауди», плавно сбросив скорость, затормозила, прижавшись к обочине, и остановилась в пяти-шести метрах от дорожного инспектора.
Телохранитель Азбашева развернулся и, вынув из кармана пистолет, показал мне его, словно я не знала, как выглядит данный предмет.
Шамиль быстро вышел из машины и заспешил навстречу милиционеру, вынимая из кармана пиджака бумажник.
Я сидела не оборачиваясь, решив, что нужно дать большому боссу договорить, а там видно будет.
В это время внезапно все смешалось.
Из ближайших кустов справа от машины выскочили несколько человек. Еще двое бросились к «Ауди» от машины ГИБДД. Двери «Ауди» распахнулись, и телохранитель, выронив пистолет, вывалился на асфальт, постанывая и прикрывая голову руками: ему досталось сразу и без предупреждения.
В салон заглянули двое мужчин, одетые в пятнистые комбинезоны, с рожами, закрытыми черными масками. В руках они держали короткоствольные автоматы.
— В чем дело? Что тут происходит? — повелительно произнес Азбашев и тут же как-то икнул: его совсем уж невежливо выдернули в левую дверь и уронили на землю.
Я решила не утруждать людей и собралась выскочить самостоятельно — я же не инвалидка какая-то и из машины еще в состоянии выйти сама, — но была остановлена жестом ближайшего из нападавших.
— Иванова? — отрывисто спросил у меня он.
Я кивнула и почему-то немного прищурилась. Мне на секунду показалось, что мне собираются врезать между глаз. Этого не случилось, и я не знала, радоваться или огорчаться: все-таки я ошиблась.
— Прошу вас, — так же отрывисто сказал обратившийся ко мне камуфляжник и сделал жест рукой.
Это было все-таки лучше, чем то, как его товарищи поступили с Азбашевым, и я это оценила сразу же.
Я вышла из машины и увидела два микроавтобуса «Фольксваген», выезжающих из-за поворота.
— Карета подана, — обрадовал меня все тот же камуфляжник, видимо, являющийся командиром в группе, захватившей автомобиль Азбашева, и я, не забыв забрать свою сумку, направилась к ближайшему «Фольксвагену», не имея никакого представления о том, кто же это пришел мне на помощь. И на помощь ли?
«Фольксваген», обозванный каретой, внутри оказался просторным и чистым.
Я села на крайнее сиденье первого ряда, позади меня устроились двое из нападавших, не снимая с лиц масок.
Азбашева втолкнули вежливо, но резко, и он, почти не теряя своей солидной напыщенности, присел на сиденье слева от меня.
Машины рванули вперед.
Я оглянулась. «Ауди» осталась стоять на том же месте, где ее поставил Шамиль. Сам Шамиль и охранник Азбашева с растерянным видом стояли около «Ауди» и смотрели нам вслед.
Милицейской машины и псевдопостового там уже не было.
Мавр сделал свое дело…
— Татьяна Александровна, — обратился ко мне все тот же замаскированный командир, — вы, пожалуйста, не волнуйтесь, с вами хочет переговорить один человек. После окончания беседы вас отвезут, куда вы скажете. Если не секрет, до того как вас похитил этот нехороший человек, куда вы направлялись?
— В городской морг, — честно ответила я, но получилось, что я глупо пошутила. По крайней мере, в глазах моего собеседника мелькнуло что-то вроде сожаления.
— Смешно, — одобрительно кивнул он мне, — если вы будете настаивать, вас могут отвезти и туда. Но сначала — разговор.
— Послушайте… мгм… молодой человек, — сильно смягчая свои барские интонации, произнес Азбашев, — вы кого, собственно, представляете?
Командир не обратил на него никакого внимания, хотя вопрос был интересным и я сама бы не отказалась услышать ответ на него.
Азбашев откашлялся.
— Простите, вы знаете, кто я такой? — осторожно спросил он.
— Если я тебе скажу, ты обидишься, — угожающе ответил командир, и Азбашев, дернувшись от негодования, заткнулся и повернулся лицом к окну.
Я спокойно сидела и продолжала смотреть в окно в сторону, противоположную от Азбашева, хотя чувствовала себя почти так же неуверенно, как и он.
Почему почти — да потому, что если Рафаэлю Константиновичу откровенно нахамили, то ко мне обратились со всем уважением.
Подумав об этом, я едва не рассмеялась, представив, что людоеды на каких-то там островах перед тем, как кинуть облюбованную на обед жертву в котел, тоже наверняка заранее не расстраивают ее. Чтобы мясо не портить.
Я закурила и, наблюдая за темной дорогой, давно уведшей наши два микроавтобуса за город, едва не задремала.
Пока я боролась с усталостью, машины свернули на проселочную дорогу и запрыгали по ней, вытрясая из меня все расслабление.
— Не может быть… — вдруг негромко, но отчетливо пробормотал Азбашев и даже привстал со своего сиденья.
Я недовольно покосилась на него: надо же, джентльмен находится явно не в своей тарелке, но и тут собирается быть в центре внимания.
Наш автомобиль свернул еще несколько раз и, сбросив скорость до черепашьей, медленно вкатился в широко распахнутые кованые ворота, за которыми виднелся двухэтажный новый дом с высоким шпилем, увенчанным флюгером.
— Я все понял! — воскликнул Азбашев и, повернувшись к командиру, ткнул в него пальцем. — Я все понял! — Рафаэль Константинович уже раскрыл рот, чтобы объявить свое открытие, очень любопытное и мне самой, но командир, резко повернувшись к нему, быстро и тихо спросил:
— В рожу, что ли, хочешь, позорничек?
Азбашев проглотил свои несказанные слова, его лицо приняло какое-то по-детски обиженное выражение, и он медленно повернулся к своему окну и молчал до тех пор, пока микроавтобус не остановился.
— Прошу на выход, Татьяна Александровна, — пригласил меня командир и, выйдя сам первым, подал мне руку.
Азбашев выскочил за мною следом, но, помня предложение, касающееся его личика, громко не высказывался и только приговаривал вполголоса:
— Ну сейчас… ну сейчас… вот козел какой…
Во дворе перед домом стояло около десяти вооруженных людей — в основном все приехали вместе с нами.
Дверь дома была раскрыта, и яркий свет из нее широким треугольником ложился на вымощенную коричневой кафельной плиткой дорогу.
Повинуясь жестам сопровождающих, я прошла в дом, сзади трусцой шлепал Азбашев, не перестававший что-то бормотать себе под нос.
Пройдя через небольшую прихожую, отделанную итальянским мрамором, я попала в огромный зал с камином.
В центре зала стоял блестящий круглый дубовый стол с тремя придвинутыми к нему стульями.
По всему периметру зала выстроился ряд колонн, поддерживающих потолок.
Колонны располагались на расстоянии два — два с половиной метра от стен, и между ними у стен стояли кожаные кресла.
Высокие — почти от самого пола до потолка — окна довершали картину этого зала, созданного по образцам эпохи классицизма.
Посередине зала около стола стоял, глубоко засунув руки в карманы брюк, незнакомый мне мужчина приблизительно тридцати пяти — сорока лет, высокий, с весьма редкой шевелюрой и круглым обвислым животом.
Он курил сигару и посматривал на меня не очень добрым взглядом.
Я кивнула ему и, не зная, как еще подчеркнуть свою независимость, осмотрелась.
— Вы Иванова? — спросил меня хозяин дома и махнул рукой. — Подождите, девушка, сначала я хочу поглядеть в глаза этому козлу.
— Сам ты козел! — проорал у меня за спиной Азбашев.
Он подскочил к хозяину и замахал руками от избытка чувств.
— Так вот ты что творишь! — крикнул Азбашев. — Ты нанял эту бабу, чтобы подкинуть мне подлянку…
— Заткнись, я все про тебя знаю! — рявкнул хозяин и сделал знак охране, уже бросившейся к перевозбужденному Рафаэлю Константиновичу.
Охранники во главе с командиром группы захвата, доставившей нас сюда, резко затормозили и так же автоматически, как они бросились вперед, развернулись и удалились.
Вся эта сцена заняла несколько секунд.
— Это ты все придумал, сволочь, мало я тебе добра в жизни сделал? Я же тебя из такого дерьма вытащил, а ты… а ты…
— Заткнись, татарин! — рявкнул хозяин дома, переходя от эмоциональных всплесков к конструктивным объяснениям. — Заткнись и слушай сюда! — Он выплюнул сигару и в раздражении наступил на нее подошвой лакированного штиблета, оставив черный след на блестящем паркете. — Ты придумал всю эту петрушку только с одной целью: сожрать меня и выкинуть из бизнеса! Ты нанял эту… — Хозяин ткнул пальцем в меня, уже успевшую уютно устроиться в кресле.
