– Так она задержана? Что натворила? – бесцеремонно спросил капитан.
– Послушайте, не начинайте все сначала. Просто посмотрите и ответьте: у вас Ярцева или нет, – взмолилась я.
– Ярцева, Ярцева. Что-то не припомню такой, – листая журнал, бормотал капитан. – Возраст-то у нее какой? Выглядит как? Может, не успели зарегистрировать, так я визуально вспомню.
– Женщина немолодая. Где-то около шестидесяти лет. Внешность обычная. Волосы русые. Довольно высокая. Примерно моего роста. Одета в синее хлопковое платье с белым узором. На ногах не помню что, – принялась я описывать Аделаиду Семеновну.
– Шестьдесят? Нет, я ее точно не регистрировал, – уверенно произнес капитан. – Может, и не было ее у нас.
– А Гвоздков Петр Аркадьевич к вам сегодня приезжал? – попыталась я зайти с другого бока.
– Гвоздков? Это опер, что ли, из области? Слыхал, слыхал о таком, – взгляд капитана стал каким-то сочувствующим. – Он, что ли, вашу знакомую задержал?
– Он. А что, с ним что-то не так? – почувствовав неладное, спросила я. – Он что, не настоящий полицейский? Или уволенный?
– Нет, что вы, что вы, не волнуйтесь. Он настоящий полицейский. Работает в округе уже не первый год. По этому поводу вам волноваться незачем, – поспешно проговорил капитан.
– А по какому поводу есть смысл поволноваться? – спросила я.
– Из какого населенного пункта забрали Ярцеву? – не отвечая на мой вопрос, спросил капитан.
– Из Мячкова. Это дачный поселок недалеко от Новорязанской трассы, – объяснила я.
– Новорязанской? Вы уверены? – переспросил дежурный, утыкаясь носом в карту. – А вот. Точно. Новорязанское шоссе. Верхнее Мячково и Нижнее Мячково.
– И дальше что? – начала злиться я. – Ну, узнали вы, откуда привезли задержанную, чем это поможет мне?
– А почему вы приехали именно к нам? Я имею в виду Домодедово, – игнорируя мои выпады, задал вопрос дежурный.
– А куда я должна была приехать? В Бибирево? Или, может быть, в Химки? Нет, наверное, мне нужно было попытать счастья в Долгопрудном, – вконец разозлилась я. – Гвоздков ваш сказал, что повезет Ярцеву в Домодедово. Поэтому я и здесь. Будете вы помогать мне или нет!?
Я сердито стукнула кулаком по стойке. На столе у дежурного звякнул бокал. Капитан от неожиданности подпрыгнул на месте и, смутившись, покраснел.
– Знаете что, посидите вон на той скамеечке, а я постараюсь выяснить, куда вашу знакомую Ярцеву определили. И не волнуйтесь. Не в девяностых живем, так просто у нас люди не пропадают. Раз вы говорите, что ее в Домодедово повезли, значит, так и есть, – сменив тон, предложил капитан.
– Хорошо, я подожду. Только прошу вас, не затягивайте этот процесс, а то, боюсь, нервы мои снова не выдержат, – пригрозила и отошла от стойки.
Капитан вышел из дежурки, повернул замок на три оборота и скрылся за углом. Я принялась рассматривать снующую толпу. На меня никто не обращал внимания. Видно, в отделе действительно работы было через край. В таком случае ничего удивительного в том, что Аделаиду Семеновну не успели оформить, не было. Мне это было только на руку. Если никакие бумаги еще не оформлялись, значит, договориться со следователем будет намного проще.
Вернулся дежурный, занял место на посту и только после этого поманил меня рукой. Я подошла и вопросительно на него взглянула.
– Сожалею, но вы напрасно потратили время. Ярцеву к нам не привозили. Начальник отдела навел справки. Ярцева не зарегистрирована ни в одном отделе Домодедова. Возможно, в пути у Гвоздкова изменились планы, и он повез задержанную к себе в Капотню, – объявил дежурный.
– Что значит «к себе в Капотню»? Разве Мячково относится не к Домодедову? – уставилась я на капитана.
– Нижнее Мячково – да. А вот Верхнее Мячково находится в ведомстве у Капотни. Гвоздков числится тоже там. Так что езжайте в Москву. Возможно, там вам больше повезет. Удачи, гражданка Иванова Татьяна Александровна.
Дежурный козырнул и снова занялся своими делами. «Так он и раньше меня слышал, просто не реагировал в надежде, что мне надоест ждать, и я уйду. Даже имя мое запомнил, хоть я и произносила его всего один раз. Вот жук! Хотел сплавить куда подальше. Впрочем, так поступают абсолютно во всех отделах. Тех, кто пришел с ерундовым обращением, маринуют несколько часов, чтобы они хорошенько взвесили все и решили, нужна им эта головная боль или они спокойно могут обойтись без украденных ботинок или угнанного велосипеда, к примеру. Ладно, живи, капитан Вачнадзе, не стану тебе кровь портить жалобами да судами. В конце концов, ты все же мне помог».
Весь этот монолог пролетел в моей голове в считаные секунды, после чего я козырнула капитану в ответ и удалилась.
Выйдя из отдела, я в задумчивости присела на ближайшую скамейку. Капотня находилась за МКАДом. Ехать туда по самым скромным подсчетам не меньше сорока минут. Сейчас уже почти семь часов вечера. До отдела я доберусь в лучшем случае к восьми. И это еще, если повезет. Станут ли там со мной разговаривать? Сомневаюсь. В лучшем случае мне будет велено дождаться утра. В худшем же отправят восвояси, посоветовав дожидаться со своими проблемами понедельника. А Аделаида Семеновна все это время будет находиться за решеткой. Да, дилемма! Я тяжело вздохнула.
В этот момент к скамейке подошла уже знакомая мне парочка оперов. «Лев Георгиевич и Михеич», – машинально вспомнила я, отодвигаясь на край скамьи и освобождая место операм. Те устроились рядышком и принялись поглощать хот-доги, купленные в соседнем кафе.
– Ладно тебе, Михеич, не гони. Подумаешь, перехватил Кривовец нашу нервную женушку, так что с того? По крайней мере, вечер свободный будет. Тебе что, работы не хватает? – проглотив первую порцию булки с сосиской, произнес Лев Георгиевич.
– Да ведь это ж стопроцентная доказуха, как ты не понимаешь? А он у нас ее из-под носа увел. Теперь Кривовец премию к концу месяца получит, а мы с тобой по «строгачу» за низкую раскрываемость. Круто, правда? – горячился Михеич.
– Все равно одна палка нам картину не выправила бы, – философски заметил Лев Георгиевич. – По мне, так лучше лишний вечер свободный, чем эфемерная перспектива получения премии.
– Ты, Лева, пессимист, – заключил Михеич. – А я вот так считаю. Одно раскрытое дело сегодня, второе – завтра, а к концу месяца, глядишь, мы на коне. Как вы считаете, девушка, я прав?
Вопрос Михеича был обращен ко мне. Я пожала плечами, не желая вступать в дискуссию. «Мне бы ваши проблемы», – читалось на моем лице.
– Э, нет, так не пойдет. Думаете, я только за премией гонюсь, да? Думаете, в полиции о людях не думают? Я угадал? – пристал ко мне Михеич. – Что, отфутболил вас Рустик? Велел в понедельник приходить? И теперь вы решили, что все мы только о своих проблемах печемся, а на ваши проблемы нам начхать? А знаете, сколько перед Рустиком за день проходит таких, как вы? Десятки. И каждый считает, что его дело исключительное. И каждый норовит жалобу накатать. Вот, мол, хотел воспользоваться своим гражданским правом. Обратился в полицию с просьбой отыскать моего невесть куда запропастившегося пекинеса, а меня бесстыдно послали. Где же их хваленое бескорыстие и обещание работать двадцать четыре часа в сутки на благо российских граждан? Так было, да?
– Да отлепись ты от девушки, – заступился за меня Лев Георгиевич. – Не видишь, не до тебя ей.
– Нет, пусть она ответит. Пусть выскажет нам в лицо, что она о нас думает, – не унимался Михеич.
– Вкусная булка? – невпопад спросила я.
– Чего? Булка? А, вы про хот-дог? – Михеич осмотрел свою булку. – Ничего, с пивком потянет.
– Голодная, что ли? – догадался Лев Георгиевич и протянул мне пакет. – Угощайтесь. Еда приличная. Не отравитесь, мы проверяли.
– Спасибо.
Я взяла протянутый пакет, в котором оставалась последняя булка. Выудив ее из пакета, я откусила большой кусок и стала тщательно его пережевывать. Михеич внимательно наблюдал за этим процессом.
– Вашу съела? – спросила я. – Могу деньги отдать.
– Бросьте. Питайтесь на здоровье, – смутился он. – И не обращайте внимания на мое ворчание. Обидно просто. Пашешь, пашешь с утра до ночи за гроши, а тебе строгий выговор с занесением в личное дело. Жалоба, мол, на вас поступила, товарищ Михеев. Плохо работаете. Недовольны граждане.
– За что нажаловались? – поинтересовалась я.
– Да старушке одной отказал в принятии заявления. Знаете, с чем она пришла? Почту у нее, видите ли, кто-то из ящика почтового тырит. Газеты бесплатные, представляете? У меня тут убийства, «висяк» на «висяке», а она со своими газетами дармовыми, – пожаловался Михеич. – Я ей так и сказал: шли бы вы, бабуля, со своей ерундой. А она мне: как же я программу передач узнавать буду? Так все передачи интересные пропущу. Ну, я ей и присоветовал. Вы, говорю, поступайте так же, как с вами поступают. У вас газеты слямзили, а вы из соседского ящика выньте и пользуйтесь на здоровье. От чистого сердца посоветовал, а она в прокуратуру побежала. Полицейский ей, мол, воровать велел!
