— О, это та еще штучка. Сейчас я начну тебя удивлять. Приготовься. Так сказать, привяжите ремни безопасности, чтобы не разбить голову при падении.
Он задумался, потом расхохотался.
— Что смешного в Ирине? — рискнула поинтересоваться я.
— Сейчас. Поведаю. Только постарайся не удивляться слишком сильно.
И он начал свой рассказ.
* * *
И получилась у него, скажу я вам, история прямо из дамского романа. Ирина наша раньше жила в неге и холе — папа и мама работали в обкоме КПСС, и девочка наша каталась как сыр в масле. Каталась она, каталась и беды не знала. И тут свалилась на голову ее беда — потеряли папа и мама работу, никому обкомы стали не нужны, и от горя слегли они оба. Поскольку попытались было еще где-нибудь свои силы приложить, а ничего-то у них, бедных, не получилось. Денег в доме не стало, на приватизацию они не успели, и вся надежда сфокусировалась для несчастных в любимой доченьке. Доченька к тому времени вышла замуж, то есть просто взяла мужа, как быка за рога. Муж поначалу ей даже нравился, но жить она привыкла так, чтобы соседи умирали от зависти, а муж этого факта не понимал. Сама она ходила на службу и честно отсиживала там положенное время, но почему-то ей перестали там давать зарплату. Она попыталась притулиться со своими требованиями к шахтерам и учителям, но они от нее отшатнулись. Поскольку свои требования считали вполне справедливыми, а вот за Иринино бестолковое сидение денег требовать не захотели.
Жизнь Ирины стала осложняться еще и тем, что муж ее в конце концов не выдержал и убежал от нее. Долго Ирина пыталась его поймать — то носки найдет забытые, то подтяжки, но он не возвращался. Плевать, говорит, мне на эти мелочи, я себе новые купил. Детей они необдуманно не завели, и привязать его или хотя бы заставить платить алименты Ирина не могла.
Нетрудно догадаться, что Ирина начала задумываться над тем, чем же ей заработать. Попробовала шить — никто не спешил с заказами. Попробовала торговать на базаре — там холодно и противно.
Тут и встретился ей некий Хачик. И стал он ее спасителем.
Сначала Ирина не собиралась вступать с ним в интимные отношения, надеясь, что он и так будет доволен ее присутствием в его никчемной жизни. Но Хачик, торгующий импортными машинами, почему-то стал бунтовать против подобного положения. Деньги в доме появились — надо их отрабатывать. И пришлось Ирине впервые поступиться принципами.
Потом опять что-то произошло, и Хачик исчез, подарив ее своему другу, тот, в свою очередь, передал эстафету другому. Так бы и шла Ирина по рукам, осваивая нелегкую древнейшую профессию, но ей повезло.
Она встретила на своем пути какого-то партийного бонзу. И оказалась в рядах борцов за права трудящихся.
Вскоре Ирина поняла, что, если ты ничего не умеешь, деньги можно заработать не только проституцией. Есть еще одно занятие, может быть, менее полезное, но куда более спокойное. И нетрудоемкое. Политика. Обдумав положение, Ирина решила, что самое подходящее для нее место — коммунистическая партия. Тем более что мама и папа долго трудились на благо именно КПСС. Пришла она туда записываться, и все бы так и было — но именно там она повстречала Халивина, который к тому времени был уже недоволен «излишним либерализмом дяди Зю». Проще говоря, к Ирининой удаче, папе захотелось создать собственную партию.
Так Ирина стала «душой» новой партии. Вот такая история, трогающая душу до слез. Не ушел бы от Ириночки муж — не увидели бы мы решительный взгляд «мадам Швондер».
* * *
— Дальше я тебе рассказывать не буду, сама понимаешь. Жизнь у нее наладилась. Но иногда я ловлю ее взгляд, и мне делается страшно. Ты никогда не думала, насколько злобным может стать человек, у которого отняли право на исключительность?
— Конечно, думала, — кивнула я.
— Так вот, если для моего отца вся эта политика — только игра, то для Ирины — это шанс всем отомстить.
— Так же, как для Леши, — заметила я.
— Именно. Они просто ждут своего часа, чтобы начать сводить счеты. До господа бога они добраться, сама понимаешь, не могут. Остаемся мы. Для них мы — люди второго сорта. И то, что сейчас, по их понятиям, мы живем нормально, — «историческая ошибка». Если такие вот милые люди окажутся наверху, нам покажутся светлыми снами воспоминания о советских концлагерях…
— Я все понимаю, — терпеливо сказала я. — Но зачем ей дискета?
— Я этого не говорил. Просто предположил, что ей понадобилось заиметь какой-то компромат на папеньку, дабы свалить его, когда возникнет подходящий момент. Подумай над этим.
Он посмотрел на часы.
— О боже! Я опаздываю. Какая жалость. С тобой приятно разговаривать, но босс обрушит на мою голову волну проклятий, если я не появлюсь на месте через десять минут.
Стас легко коснулся губами моей щеки.
— Какая вольность! — рассмеялась я.
— Вольность? Нет, это только попытка вольности, — серьезно посмотрел он в мои глаза. И поцеловал меня в губы.
— Вот это уже ближе к вольности, — пробормотал он, с видимым сожалением выпуская меня из рук. — Надеюсь, что вечером увидимся. Ты ведь ничего не имеешь против моего вечернего визита?
— Нет, — призналась я.
— Так я и думал, — нахально заметил он. — Против моего обаяния может устоять только Великая Китайская стена.
* * *
Дверь за ним закрылась. Я взялась за мешочек с моими верными советчицами. От обрушившейся на меня информации голова начинала пухнуть, и все мои логические построения напоминали карточные домики, готовые вот-вот обрушиться. Необходимо было сосредоточиться. Для этого я обычно использовала свои магические кости. Во-первых, некоторая медитативная расслабленность, как при любом гадании. А во-вторых, иногда они давали мне толчок к дальнейшим попыткам связать мои «клочки» в единый свитер.
34+10+18
«Против вас действует тайный противник, но, если вы будете осторожны, он неожиданно разоблачит себя сам».
Информация была, конечно, не лишней, но о «тайном противнике» я знала и сама. Нужно бросить кости еще разок. Я уже приготовилась, как в этот момент зазвонил телефон.
— Алло?
Голос Халивина показался мне немного странным. Я еще раньше обратила внимание на то, что у него довольно быстрая речь. А теперь он говорил очень медленно. С трудом ворочая языком.
— Таня?
— Да, я вас слушаю.
— Таня, вы свободны. Я… Я нашел дискету. Все в порядке. Людмила передаст вам деньги. Спасибо вам за попытку помочь, и простите, что я использовал против вас недопустимые методы. Я не хочу, чтобы вы продолжали заниматься этим делом…
— Геннадий…
Трубку бросили. Я ошалело посмотрела на свой аппарат. Попробовала перезвонить.
Длинные гудки. Никого нет дома… Значит, он звонил мне из своего загородного бункера?
Этот телефон я не знала.
Ну и ладно. В конце концов о моих обязательствах перед ним можно забыть, раз он сам этого пожелал.
Кости я кинула по инерции. Думая уже о Стасе. Жалко с ним расставаться…
Он забавный.
2+18+27
«Если сейчас вас ничто не тревожит, готовьтесь к скорым волнениям».
Отложив мешочек, я попыталась расслабиться. Что-то все-таки тут было не так. Голос у Халивина и правда был странный. Какой-то заторможенный.
Да что ты берешь в голову чужие проблемы, Танька? Мой внутренний голос звучал беззаботно и весело. Я бы даже сказала — чересчур весело и беззаботно.
Может быть, я бы и успокоила себя. Если бы этот треклятый телефон не встрепенулся снова.
— Таня?
Теперь звонила Людмила Сергеевна.
— Да, я слушаю.
— Таня, тут… Вы не можете приехать?
Она была на грани истерики. Ее голос дрожал.
— Что случилось?
— Гену… Он тут лежит. Таня, мне страшно. Приезжайте, пожалуйста. Мне больше не к кому обратиться.
— Да что с ним? Он же мне звонил полчаса назад! Сердечный приступ?
— Нет, Танечка. Его убили.
Да уж, если меня еще можно было удивить и поразить, то сейчас я испытывала именно эти эмоции.
Даже не помню, как я мчалась по городу. Почему-то перед глазами парил нарисованный Халивиным ангел. Он летел по небу и был абсолютно промокшим. Наверное, там, наверху, уже начался дождь. У нас он только собирался, погода была ветреной и холодной. Я даже не сообразила, что забыла надеть куртку. Холод пробирал до самых костей, и это заставляло меня двигаться быстрее.
Через полчаса я уже стояла на пороге халивинской квартиры. Людмила Сергеевна выглядела ужасно.
— Где он? — спросила я.
Она качнулась как-то неуверенно в сторону той самой комнаты, где я находилась в заточении.
— Там…
Я влетела туда и застыла на пороге. Честное слово, это была та еще картина.
На полу, лицом вниз распласталась массивная туша Халивина. В руке была зажата трубка «сотового». Стреляли в спину. Сначала я даже не приметила маленькой дырочки на пиджаке.
