— О, черт! — вырвалось у меня.
Я подняла глаза на ангела. С ним ничего не случилось. Он летел так же, как раньше, нисколько не обеспокоенный ни ситуацией на дорогах, ни тем, что произошло в этой квартире. И, несмотря на то, что он все прекрасно видел, сообщать мне подробности явно не собирался.
— Милицию вызвали? — спросила я.
— Нет, — пробормотала Людмила Сергеевна.
— Вызывайте. И «Скорую».
— Таня, как же это? — простонала она.
— Людмила Сергеевна, мы поговорим обо всем позже. А пока вызывайте милицию.
— Но что скажет Ира?
Боже! Я обернулась.
— При чем здесь Ира? Вы что, не понимаете, это уже не Ирина компетенция? И даже не моя! Это уголовка, Людмила Сергеевна. И, пока вы не вызовете милицию, я вообще с вами разговаривать не буду.
Она кивнула и вышла.
Я обошла труп и наклонилась, пытаясь определить по положению пальцев номер, который он набирал. Указательный палец застыл на кнопке «пять». Судя по всему, это была либо последняя цифра номера, либо он просто не мог продолжить.
Он звонил мне. Так? Но в моем номере не было цифры «пять». Можно предположить, что Халивин пытался дозвониться еще куда-то. Куда? Попросить помощи?
— Я позвонила, — с порога сказала Людмила Сергеевна. — Сейчас приедут.
— Хорошо, — кивнула я. — Пожалуйста, ничего здесь не трогайте. И не говорите, что я вам помогаю. Они не любят частников. Вообще постарайтесь умолчать о моем присутствии в вашей жизни, ладно?
Она кивнула.
— Я вернусь, когда они уедут. Только ответьте мне на один вопрос…
— Да?
— Где вы были, когда это произошло?
— Я ходила по магазинам, — почему-то смутилась она.
— То есть вы появились здесь минут сорок назад. А Федор?
— Он еще не пришел из школы.
Я кивнула. Надо было исчезнуть на время — столкновение с милицией в мои планы не входило.
— Таня, я боюсь, — хрипло прошептала она. — Вдруг они подумают, что это сделала я?
— Ничего они не подумают, — заверила я ее. — И, на крайний случай, есть я.
— Вы ведь мне поможете?
Она цеплялась за мою руку, словно утопающий.
— Конечно. По крайней мере постараюсь это сделать.
* * *
Уже через пять минут ожидания на улице, я поняла, что дала опрометчивое обещание. На худой конец, можно было попросить у нее теплое пальтишко. А сейчас я чувствовала себя омерзительно. Пытаясь согреться, я быстрым шагом ходила вокруг дома. Приехала милиция. Вокруг сразу столпился народ и заинтересованно наблюдал, как спустя некоторое время подъехала и «Скорая». Потом вынесли тело Халивина.
Недалеко от меня вполголоса разговаривали соседи.
— Да нет, никто не выходил, — говорил один мужчина другому, — я ж машиной занимался. Была какая-то дамочка, но она уже с полчаса укатила… И еще парнишка был, хлипкий такой… Машина красная была, это я помню. И физиономия за рулем такая квадратная, ну да ты сам знаешь, с кем водился Халивин.
— Да ладно теперь, Халивин… Погиб он, видишь…
— Сам и нарвался, — констатировал говорящий.
Я старалась не выдавать свой интерес к их разговору. Но сведения намотала на ус. То есть усов-то я не носила, конечно, а… Ну намотала, и все тут.
Сзади меня кто-то слабо шевельнулся. Я обернулась. Бездомная собака смотрела на меня приветливо и осторожно виляла хвостом.
— Погоди, — сказала я ей. Она терпеливо присела рядышком. Прикинув, сколько у меня в наличии времени, я решила, что вполне хватит для того, чтобы добежать до чебуречной и покормить несчастное существо.
— Пошли, — коротко бросила я, и собака потрусила за мной, все еще боясь поверить в свою удачу.
— Вот так, Бобик, — сообщила я ей. — Я не нарисованный ангел, который совершенно не следит за вверенными ему лицами.
Мои рассуждения были прерваны неожиданным видением.
Прямо возле тетки, торгующей вожделенными чебуреками, торчал Федор, собственной персоной. А рядом с ним стояла Голодная Малютка. И они о чем-то оживленно разговаривали, совершенно не обращая на меня внимания.
— Представляешь, какие-то детские тайны? — обратилась я к собаке. Та послушно со мной согласилась, понимая, что от меня зависит состояние ее желудка.
Я подошла почти неслышно и сказала:
— Привет, Федор…
Он вздрогнул. Девица еще ничего не поняла и вежливо улыбнулась. Федор медленно обернулся и испуганно втянул голову в плечи. Как будто ожидал от меня удара. «И этот удар мне придется нанести, — с грустью подумала я. — Несмотря на то, что мне бы этого ужасно не хотелось».
Купив чебурек для собаки, я тихо произнесла:
— Ваши игрушки плохо кончились, ребята. У меня для вас очень нехорошая новость.
Федор попытался возразить:
— Какие игрушки?
— С похищением дискет, — сообщила я. — Ты ведь взял ее и отдал вот этой девочке, разве нет? Все было очень тщательно продумано, не спорю. Она приходит под видом нищей, а ты вручаешь ей дискету. И куда вы ее спрятали?
— Нет, — горячо возразил Федор. — Вы ничего не поняли. Ничего этого не было…
— Слушай, давай закончим. Тем более что…
Нет, я не знала, как сообщить ему о гибели отца. Понимала, что сказать нужно, но мне было трудно это сделать. Хотя какое мне до всех них дело?
— Твой отец убит, Федор.
Он качнулся. Глаза его расширились.
— Нет, — пробормотал он. — Вы врете. Вы просто хотите таким способом выведать у меня, где эта вонючая дискета.
— Я не подлый человек, Федор. И, честное слово, мне бы хотелось, чтобы я тебе сейчас наврала. Но… Судя по событиям этого дня, тебе тоже угрожает опасность. И твоей матери. И твоей подружке. Поэтому…
Я осеклась. Он плакал. Девчонка держала его за руку и тихонько гладила его пальцы.
— Ладно, — проговорила я. — Поговорим позже. Когда все утрясется.
Он кивнул. Ему сейчас было совсем не до меня. А как нужно успокаивать детей, я, честное слово, не знаю.
* * *
Я старалась быть незаметной. Они стояли в стороне, и девочка его в чем-то горячо убеждала, иногда посматривая в мою сторону. Собака, пользуясь случаем, пожирала уже пятый чебурек, возбуждая негодование окружающих. Почему-то мое поведение особенно разгневало женщину более чем упитанных размеров.
— Людям жрать нечего, а она собак кормит! — профырчала толстуха.
— Давайте я и вам куплю, — предложила я. Женщина отшатнулась от меня и совсем прогневалась. Я слушала ее тирады вполуха. Мне было не до нее. Меня больше беспокоил мальчишка, стыдящийся своих слез. И его мать, которую запросто могут обвинить в убийстве мужа. Да и старший брат тоже меня беспокоил.
В этот момент я поймала на себе взгляд. Пристальный такой, как бы просвечивающий мои внутренности рентгеном.
Резко обернувшись, я увидела толстуху, только что возмущавшуюся моим поведением. Значит, это она сверлила меня взглядом?
Ну не этот же ханурик в надвинутой на глаза кепке, с поднятым воротником… Ему, судя по его состоянию пропитости, вообще ни до кого нет дела.
«Видимо, показалось», — решила я, бросая взгляд в сторону Таньки и Федора. Они все еще были погружены в обсуждение проблемы с дискетой.
Наконец они перестали совещаться, и девчонка двинулась ко мне.
— А вы не из ПТН? — спросила она.
— Я что, похожа? — поинтересовалась я.
Она внимательно оглядела меня и покачала головой.
— Ну так что?
— Мы вам покажем, где она спрятана. Только сначала вы найдите убийцу.
— Нет уж, — сказала я. — Сначала стулья, а деньги потом. Понятно? Я не могу искать вашего убийцу, не зная, что было на дискете. Ведь убийство наверняка связано с ней.
— Скорей всего так и есть, — задумчиво произнесла девочка.
Как ей удается так причесывать волосы? Ни одной выбившейся прядки…
— Тогда пошли, — позвала она меня. — Федька пускай идет домой. Я ее прятала — я вам ее и отдам.
— Только сначала скажи, как тебя зовут.
— Танька, — бросила она мне через плечо, уверенно шагая по улице.
* * *
Сначала мы шли молча. Она оказалась очень серьезной, моя тезка.
— Зачем вы это сделали? — спросила я.
— Вы не поймете, — передернула она плечом.
— Может, попробуем? У меня нормальные мозги…
— Хорошо. — Она остановилась так резко, что я почти налетела на нее. Большой плюс от быстрой ходьбы — мне стало теплее.
— Ну? — спросила я ее, доставая сигарету.
— Федя это сделал потому, что узнал о своем отце ужасные вещи. И не хотел, чтобы об этом узнал кто-либо еще. И потом… Знаете, нам не хочется, чтобы эта их дурацкая партия оказалась у власти. Эта Ирина кажется мне опасной, вы не находите?
Я кивнула. Пожалуй, что так.
— А что там было? — поинтересовалась я.
— Сами увидите. Когда я отдам вам эту пакость. Только Федька ничего плохого не хотел, вы мне верите?
— Верю.
