бойся, он не отстанет. Димочка!
– Что?
– Зачем ты так меня мучаешь?
– Я?
– Конечно! Ты издеваешься надо мной! Ведь благодаря мне ты умрёшь через двадцать лет! И ты мне ещё говоришь какую-то глупость – вместо того, чтобы сжалиться надо мной и сказать, что ничего страшного? Урод! Хам!
С этими словами Рита остановилась и разревелась. Димке пришлось её успокаивать, получая новые обзывательства и удары.
– Немедленно прекрати истерику! – крикнул он, схватив её за руки, – двадцать лет – это большой срок! Если бы не ты, я, может быть, умер бы через десять! Или через неделю. Автомобильная катастрофа, туберкулёз, кирпич на башку…
– Кирпич на башку просто так никому не падает! – продолжала беситься Рита, – не падает! Никогда! Если бы не я, ты умер бы стариком!
– Да иди ты в жопу! Я не хочу доживать до старости.
– Почему? Умереть никогда не поздно.
– Вот это бред! Как раз с этим делом очень легко опоздать. Только мудаки стремятся к тому, чтоб сдохнуть как можно позже, делая жизнь своих близких невыносимой. Стремиться надо к тому, чтобы сдохнуть вовремя!
– Это мысль, – заморгала Рита, мгновенно перестав плакать, – ты сам додумался до такого?
Димка был горд.
– Невелика мудрость.
– А как узнать, что время пришло?
– Ты всё уже знаешь.
Этот ответ окончательно успокоил Риту. В последний раз сказав Димке, что он – дурак и трамвайный хам, она соблаговолила продолжить путь.
Уже на закате, который всё окрасил в розовый цвет, они выбрались из леса, пересекли большак, и, еле волоча ноги, через луга побрели к реке. Устал даже Сфинкс, изначально розовый и благодаря закату ставший лиловым. Когда ступили на мост, Рита предложила:
– Может быть, искупаемся?
– Где?
– На Камешках. Димочка, ну пожалуйста! Я вся потная.
Димку так умолять совсем и не нужно было. Он, как все парни, люто завидовал дураку Алёшке, с которым Рита порой шастала купаться и так бесилась в воде, что визг достигал села, где все начинали орать друг другу из окон: "Внучка Ивана Яковлевича купается!"
Камешками прозвали галечный пляж между высоченным обрывом и устьем маленького ручья, втекавшего в реку. Там, к счастью, не было никого. Поплавав без визга, Димка и Рита схватили вещи свои и вместе со Сфинксом, который в силу своей свинячести лишь попил, взошли на обрыв. Он дыбился над рекой головокружительно. Загорались на небе звёзды. Сфинкс сразу лёг и уснул. Трава была очень мягкая и высокая. Когда Рита стянула с Димки трусы, он вдруг заробел. Она поняла: мальчишка, даром что умный! Надо учить.
Глава восьмая
В полночь на Камешки притащились три восхитительные особы, равных которым во всей округе никогда прежде не было: Танька, Дашка и Вика. Вике было семнадцать. За нею бегало ещё больше мальчиков, чем за Ритой, и она вила из них верёвки. Танька и Дашка, хоть были на год постарше, видели в ней весомый авторитет. Начали особы с того, что, расположившись в паре десятков шагов от свиных ушей, торчавших из зарослей, выпили самогоночки, похрустели только что выкопанной за чужим забором морковкой, и, сняв с себя абсолютно всё, ринулись купаться. От их купания по реке пошли волны и Сфинкс повёл одним ухом. Но не проснулся. Выйдя на берег, девушки хорошенько растёрли одна другую розовым полотенцем, сели на покрывало и вновь забулькали самогонкой. Закуской им послужили на этот раз бутерброды. У Димки с Ритой, которые ничего не ели вот уже сутки, от запаха колбасы закружились головы. Но, поскольку им интересно было послушать, какой будет разговор, они продолжали лежать не двигаясь. Сфинкс, который во сне похрюкивал, создавал для них некоторую опасность быть обнаруженными. По счастью, голые девки не говорили – орали, смолкая довольно редко. И ненадолго.
– Да, меня задолбала эта деревня! – орала Дашка, сидя на пятках между двумя подругами, что лежали ничком, белея округлостями, – мой дядя – правда, двоюродный, той весной квартиру купил в ближнем Подмосковье, чуть ли не в Долгопрудном! К нему попробую подселиться. Почему нет? Он мне всё же дядя, не хрен собачий! И, может быть, даже лучше, что не родной, а двоюродный.
– А Алёшку с собой возьмёшь? – проорала Танька, взмахивая ногами так, будто звёзды жгли ей подошвы.
– На хрен Алёшка мне? – удивилась Дашка, – я чего, дура?
– Так вы же с ним пожениться вроде хотели!
– Прикалываешься, что ли? Он Ритку лапает! И его быки пытаются забодать!
– Да Ритка уж послезавтра в Москву уедет, если её медведи в лесу не схавали! А быки, вообще, при чём?
– По-моему, это ревность!
– К Ритке?
– К коровам! Хотя, возможно, и к Ритке. Если она к соседскому поросёнку лазит через забор по ночам, хрена ей с быками не кантоваться?
Танька заржала так, что Сфинкс сквозь глубокий сон навострил оба уха сразу. Вика, грызя соломинку, проронила:
– Ритка, бесспорно, даёт Алёшке. А вот коровы вряд ли ему дают! У них есть мозги.
Это замечание рассмешило Таньку ещё сильнее. Дашке оно также пришлось по сердцу. Но она всё же прибавила:
– Если у коров есть мозги, то и у быков они, значит, есть. Отсюда вопрос: на хрена им Ритка?
– Мозгам?
– Нет, быкам! С мозгами её всё ясно.
– С быками тоже всё ясно. Ритка им сзади напоминает корову.
Танька уже хрипела, комкая пальцами покрывало и молотя по нему ногами. Дашка обозначала восторг немногим менее бурно. Когда чуть-чуть успокоились, Вика вновь наполнила маленькие стаканчики самогонкой. Выпили. Закусили.
– А Димка-то как помчался её спасать! – заорала Танька, щёлкая зажигалкой, – ружьё схватил! Да я, говорит, сейчас всех медведей перестреляю на хрен!
– Как бы он заодно быков не перестрелял, – усмехнулась Вика, – тоже дурак! Вот деда её мне жалко. Такой отличный старик! Вы помните мой "Зенит"?
– Фотоаппарат?
– Да. Я на это лето его сюда не взяла. Надоело фоткать. А год назад он, помню, сломался. Отец смотрел, дед смотрел, потом дядя Миша, доктор наук, стал его развинчивать – ничего не могут понять! Понесли к Ивану… как его… Яковлевичу. Тот взял, да и починил!
– Да что фотоаппарат? – опять разоралась Дашка, – он трактор нам ремонтировал! Прикинь? Трактор! Он самолёты может чинить! Всю жизнь этим занимался. А внучка, дура, в гроб его вгонит! Где она, сука, шляется? Он весь день сердечные капли пил. Вечером хотел идти за ней в лес. Еле удержали! Соседи вместо него пошли, Борька с Петькой.
– Эти найдут, – опять покачала ногами Танька, – бутылку они найдут! Да под куст завалятся!
– Так ведь Лёнька с Колькой тоже пошли! Сашка Ковалёв собирался. И Юрка, вроде. А Пашка Мальцев с утра прямо бродит по лесу!
– Тёти Машин деверь?
– Конечно. Но он пошёл поросёнка больше искать, чем Ритку. Они ведь думают, Ритка его с собой потащила в лес.
– У этой шизоидной скотоложницы ума хватит! Виктория, наливай.
Виктория налила. Перелили в глотки. Заели. Чиркнули зажигалками.
– Кто бы мне
