надел летние шорты до колена, потому что было уж очень жарко, и Нэнси не могла не отметить, насколько у него мускулистые ноги, хотя и жутко бледные. Он, как и сама Нэнси, под открытыми лучами солнца сразу становился красным как рак.
— Давай следовать твоему сценарию, и посмотрим, что из этого выйдет, — беззаботно предложил Джонатан и, насвистывая, свернул вместе с ними на нужную улицу. — Да уж, совсем не похоже на особняк в Ричмонде [3], где он живет сейчас, — заметил он, когда они увидели старый семейный дом Томаса Грина.
Он был втиснут между двумя зданиями побольше, прямо как сплющенная начинка в сэндвиче. Пройдя через узкие ворота и вверх по дорожке, пролегающей посреди коротко подстриженного газона, Нэнси постучалась в синюю дверь. Джейн и Джонатан встали немного поодаль.
— Да? — Из-за приоткрывшейся щелки на нее подозрительно смотрела пожилая женщина.
— Здравствуйте! — жизнерадостно поприветствовала ее Нэнси. — Вы миссис Грин?
— Да, — ответила она. — А вы кто?
— Меня зовут Нэнси Хантер, а это моя бабушка, Джейн, и наш друг, Джонатан. Мы организовываем летний фестиваль в Дэдли-Энде и хотели побольше узнать о Томасе Грине перед его завтрашним выступлением.
Мать Томаса нахмурилась:
— Я не даю интервью прессе.
От внимания Нэнси не ускользнуло, как Джонатан закатил глаза.
— Я буду представлять Томаса на сцене во время фестиваля, и я просто хотела получше познакомиться с местами, где он вырос, чтобы все сделать правильно. Сама я из Дэдли-Энда и никогда не думала о переезде, так что мне интересно, почему Томас решил оставить Даггерфорд. — Она дожидалась ответа, затаив дыхание.
Женщина приоткрыла дверь и вздохнула. Нэнси заметила некоторое сходство с Томасом — те же темные глаза и густые брови. Только у матери Томаса волосы уже поседели, а вокруг глаз появились морщинки.
— Я, как вы, тоже всю жизнь прожила в Даггерфорде. Наверное, мы можем с вами немножко поговорить. Хорошо, заходите. Я поставлю чайник.
— Замечательно! — с энтузиазмом подхватила Джейн.
Они переступили порог и оказались в крошечной гостиной. Нэнси обратила внимание на фотографии на каминной полке.
— У вас прекрасный дом, миссис Грин, — вежливо сказала она.
— Спасибо. Можете звать меня Рита. Я сделаю чай, присаживайтесь.
Она ушла на кухню. Джейн и Джонатан сели, оглядываясь, в небольшой уютной комнатке, а Нэнси принялась разглядывать фотографии. На всех снимках были два мальчика.
— Видимо, это брат Томаса, — тихо проговорила она.
Все снимки были детские, ни одного более позднего. Нэнси знала, что Томас Грин покинул Даггерфорд в двадцать лет, когда подписал свой первый контракт, но не знала, возвращался ли он когда-нибудь на самом деле. Он заявил, что старается часто видеться со своей семьей и друзьями, но подтверждающих это фотографий у Риты не было. Нэнси изучила книжные полки, но на них не было книг Томаса, что показалось ей странным. Нэнси была уверена, что, если она напишет книгу, ее бабушка забьет экземплярами весь дом и заставит всех в городе купить по одной. Она могла только представить, как бы ею гордился ее отец. Неужели семья Томаса ничего такого не чувствует? В этот момент Нэнси услышала шаги и поспешно уселась рядом со своей бабушкой.
— Ну, вот… О фестивале я слышала, да. Агент Томаса звонил мне по поводу него, — сказала Рита, внеся поднос и поставив его на столик. Она налила каждому по чашке чая, предложила сахар и сливки и уселась в кресло. — Хотел, чтобы я пришла и послушала, как он рассказывает о новой книге.
Нэнси приподняла бровь. Это противоречило заявлению Томаса, что он предпочел бы встретиться с семьей и друзьями в домашней обстановке.
— Но вы сомневаетесь?
Рита вздохнула:
— Да. Мы не общались с ним много лет.
Нэнси обменялась взглядами с остальными. Значит, Томас сказал неправду. О чем еще он лгал?
— О, представляю, насколько это нелегко, — посочувствовала Джейн, делая глоток чаю. — А что насчет брата Томаса?
— Эдварда? Он на восемнадцать месяцев младше Томаса. Все еще живет в Даггерфорде. Он, как и я, не особо контактировал с Томасом в последние годы. Я рада, что Эдвард остался со мной.
— Это, должно быть, настоящее утешение, — сочувственно покивала Джейн.
— Да. Было тяжело, когда Томас уехал. Эдвард очень меня поддержал.
— А чем занимается Эдвард? — спросил Джонатан.
— Он работает мясником в Вудли, и у него уже собственная семья. — Она улыбнулась, очевидно гордясь своим сыном. Но потом ее глаза сузились. — Слушайте, я не уверена, что смогу сильно помочь вам с Томасом. Я не особо много знаю о том, как он живет сейчас, — добавила она немного грустно.
Нэнси не видела причин, по которым его мать стала бы врать о том, что не видится с сыном: она казалась искренне расстроенной. Тогда почему Томас посчитал нужным притвориться, что они до сих пор поддерживают связь? Чтобы выглядеть лучше в глазах читателей? Нэнси никогда не могла проникнуться к людям, которые врут. И начала понимать, почему здесь кто-то мог затаить обиду.
— Мы бы на самом деле хотели понять, какое у него было детство. Томас вырос здесь, в этом доме, да? Со своим братом? — спросила Нэнси, надеясь разузнать о писателе как можно больше, пока они все еще здесь. Чем больше они выведают о Томасе, тем с большей вероятностью они смогут понять, почему Майкл Джонс жаждет мести.
— Да. Мы с мужем переехали сюда после того, как поженились. Как я уже сказала, я выросла в этой деревне, как и мой муж. Он работал мясником, а я смотрела за домом и детьми. У нас было два мальчика, и когда начальник моего мужа умер, то оставил мясную лавку ему, а я стала ему помогать, и это превратилось в семейный бизнес. Мы всегда считали, что сыновья его продолжат, и первое время казалось, что Томас обязательно в него войдет. Он работал в лавке после школы, а когда закончил ее, то перешел на полный рабочий день, но у него никогда не лежало к этому сердце. В отличие от Эдварда. — Она улыбнулась, произнеся имя своего второго сына.
— Что случилось с лавкой? — спросила Нэнси.
Лицо Риты потемнело.
— Зарабатывать становилось все сложнее и сложнее — все закупались в городе, вы понимаете. Мы практически бедствовали. А потом Томас получил контракт на свою книгу, и мы надеялись, что он поможет нам выкарабкаться. Но вместо этого он сказал, что уезжает из деревни. Сказал, что он уже сыт по горло деревенской жизнью и хочет в Лондон. Сказал, что мы просто обязаны бросить лавку. Это был жуткий скандал, думаю, вы можете
