совсем крышу снесло.
– Но что же делать, пока ты все оформишь? За это время с Антоном может произойти что угодно.
– Мы следим за домом, я на связи с кухаркой, информация регулярная. Плата по таксе. Она не соскочит. Скажу тебе по секрету: твой Роман не нравится никому из тех, кто видит его слишком близко. Потерпи, я думаю, тоже тревожусь, что-то найду…
Следующие сутки Виктория варилась в кипящем котле и тряслась при этом от озноба. А через ночь Сергей позвонил сразу в дверь.
– Одевайся. В идеале умойся. Расскажу по дороге. Кое-что произошло.
Произошло страшное, но Вика не впала в панику, не закричала, не зарыдала. Это было уже ее поле. Поле матери, которая раздвинет все ножи опасностей голыми руками, окутает свое дитя жгучим призывом, заставит всех его спасать. Антон больше не был в застенке похитителя. Дай бог вечного здоровья, счастья и платы по таксе кухарке-информатору. Это она сообщила Сергею, что Антона пытались насильно кормить через зонд. Ребенок яростно сопротивлялся, и ему повредили пищевод. Прободение и кровотечение. Его срочно отвезли в ту самую клинику, в которую возили Кристину, но Сергей добился перевода в клинику эксперта по особо важным экспертизам Генпрокуратуры Александра Масленникова. Мальчика уже оперируют.
Они подъехали к двухэтажному зданию из красного кирпича в пустынном месте Москвы. Вика только во дворе клиники заметила, что за ночь землю укрыл толстый слой пушистого и пока еще белого снега. Это был какой-то нереальный рассвет, серебристый и сияющий. Вика шла к входу в здание в открытых лодочках, в которые сунула ноги в прихожей, потому что на них упал ее взгляд. Снег набирался в них, как в две чашки, и Вике казалось блаженством его нежное таяние вокруг ее голых ступней: она даже носки забыла надеть. Сергей кому-то позвонил и сказал: «Мы приехали». Входная дверь щелкнула, вздрогнула, и они вошли в коридор. Медсестра в маске и защитном костюме выдала им бахилы, перчатки, запасные маски. И таким чучелом Виктория просидела в маленьком коридоре не меньше пяти часов, не испытывая ни малейшего дискомфорта. Она вообще себя не чувствовала. Она была там, с Антоном. Сначала в операционной, потом в реанимации, пока он выходил из наркоза, затем в крошечной палате, где с ребенком оставался только сухой, очень высокий и отстраненный человек – тот самый знаменитый хирург и эксперт Масленников.
В узком окне уже тускнело дневное солнце, когда сестра сказала Виктории и Сергею, что они могут войти к ребенку.
Только тот, кто видел рыжего ребенка, который прошел муки своего ада, вступил в бой со взрослыми врагами, узнал голод, страх и боль и, наконец, увидел маму, – только такой счастливец знает, что такое золотой свет.
– Ма… – прошептал нежный ротик, а из огромных зеленых глаз посыпались, полились крупные изумруды с бриллиантами.
Что бы дальше ни подстерегало Викторию, какие бы напасти, муки, болезни и демоны ни пришли по ее душу, ее всегда спасет эта минута бесконечного счастья с горьким вкусом страдания и воздухом, густым от растопленной благодарности всему и всем.
Их оставили в крошечном закутке на три дня. Они все вернули и все забыли.
И однажды Виктория решилась спросить:
– Тони, ты больше не хочешь видеть Романа или пусть приходит?
– Только с тобой, – серьезно ответил Рыжик. – Я не хочу его обижать. Мама, он не нарочно такой плохой, у него просто так все получается. Он мне туда носил всякие игрушки замечательные, повесил большой телевизор на стенку. Мне даже давали разноцветные арбузы. И Роман просил, кричал, а раз даже заплакал из-за того, что я не ел ничего. Мне было его жалко, но он никак не мог понять, что надо отвезти меня к тебе.
– Боже мой, – потрясенно произнесла Виктория. – Нельзя же быть таким золотым, детка. Мне придется купить себе настоящий автомат и ходить всю жизнь за тобой охранником.
– Не надо автомат, мама, – расхохотался ребенок. – Ты с ним будешь очень смешная. Тебя все дразнить начнут.
В день выписки за ними приехали Сергей и Лена Горячева. Доктор Масленников выдал Виктории список рекомендаций.
– Устно добавлю лишь одно: постарайтесь ограждать Антона от любых волнений и потрясений. Пока, на время восстановления. А вообще, это очень сильный маленький рыжий человек. Я горжусь тобой, Антон. – И он пожал детскую ручку.
Во дворе Сергей взял Антона на руки и понес к машине. Лена побежала перед ними с вещами, чтобы открыть дверцу. А к Виктории из-под стены метнулась темная, грузная тень. В сумерках Вика не сразу узнала адвоката Романа Инну Аркадьевну.
– Одну минуточку, дорогуша, – пророкотала та, – нам надо бы пообщаться. Сверить наши планы, договориться о компромиссах. Дело всего лишь в том, что все пошло не так из-за недоразумений. И, конечно, ваш сыскарь не озонирует ситуацию. Кошмарный тип, между нами. Да и журналюшка эта… Как ни крути, речь о родном отце ребенка и его чувствах. А она слила в интернет личную информацию.
– Да, все сложно, не менее, дорогуша, – ровно ответила Виктория. – Но нам с ребенком сейчас не нужны ни компромиссы, ни общение. Если вы забыли, не я была инициатором столь безумных событий. Со мной даже общались через свору омоновцев. Так что, если возникнет потребность что-то сказать отцу Антона, я знаю, где его найти. Пока такой потребности нет. А по всем остальным вопросам придется общаться с «кошмарным типом» или с «журналюшкой». Это мои друзья, к слову.
Они вошли в квартиру. Антон заметался по ней, как радостный щенок. Лена отправилась на кухню разогревать какие-то особые блюда, которые она всю ночь готовила по лучшим рецептам интернета.
Сергей задумчиво посмотрел на Викторию:
– Я правильно улавливаю настроение: ты не хочешь суда, разбирательств и вообще войны?
– Я хочу справедливости. Я хочу, чтобы Роман как-то ответил. Но разве не достаточно того, на что теперь готова пойти Кристина? Я читала ее интервью. Безответная жертва стала беспощадной воительницей, когда зашла речь о том, что она может лишиться состояния. Никогда не понимала таких людей. И главное. Антон Романа жалеет. Говорит, он не нарочно плохой. Просто не понимает.
– Да, я в курсе. И так скажу: если я совершу преступление и меня возьмут на подлости и мерзости, пусть меня судит судья Рыжик. Одна надежда на милосердие. Ладно, пошли есть, гулять, целовать нос в веснушках. А планы на будущее стоит корректировать по мере возникновения опасностей. Это моя часть работы, не пропущу.
Приоритеты были сформулированы. И найден венец гармонии – нос в веснушках.
