Гарри. Они с Софией нервно расхаживали взад-вперед, поглядывая то на дверь, то на старика-сторожа. Со священником они едва ушли от беды и были на вершине счастья.
«Пусть все остальное пройдет гладко», — взывал Гарри к Богу, в которого не верил.
Наконец дверь приоткрылась. Гарри и София застыли. Старик тоже испуганно смотрел, как Берни и Барбара медленно заходят в собор. Барбара поддерживала Берни, который едва передвигал ноги. Сперва Гарри не узнал своего исхудалого, обросшего бородой друга, потом бросился к нему. София поспешила следом.
— Берни… — тихо произнес он. — Иисусе, ты выглядишь так, будто побывал в аду!
— Гарри… Это ты. — Берни недоверчиво рассмеялся и часто заморгал, как будто этот новый мир, в котором он оказался, слишком сильно его тревожил. — Боже мой, не могу поверить, черт меня подери!
Гарри почувствовал, что едва справляется с эмоциями, глядя в лицо друга, похожего на огородное пугало.
— Ты куда собрался, черт возьми?! Посмотри, в каком ты виде. Что сказали бы в Руквуде?
Берни закусил губу. Гарри видел, что он вот-вот расплачется.
— Я сражался на войне, Гарри.
Он наклонился вперед и обнял его на испанский манер. Гарри позволил себе немного расслабиться в его объятиях, и они оба мгновение крепко держались друг за друга, а потом Гарри, смутившись, отстранился. Берни слегка покачнулся.
— С вами все в порядке? — в тревоге спросила София.
— Я лучше присяду. — Берни улыбнулся ей. — Вы, должно быть, София.
— Да.
— Viva la República! — тихо произнес он.
— Viva la República!
— Вы коммунистка? — спросил он.
— Нет. — София серьезно посмотрела на него. — Мне не нравилось то, что творили коммунисты.
— Мы считали это необходимым. — Берни вздохнул.
— Давай. — Барбара взяла его за руку. — Тебе нужно побриться. Иди к фонтану. Иди.
Она подала Берни сумку с бритвенными принадлежностями, и тот захромал к воде.
Гарри подошел к сторожу. Тот злобно глянул на него исподлобья, лицо его опухло от слез. Гарри протянул ему стопку согнутых пополам банкнот:
— Ваши деньги, сеньор.
Франсиско сердито сжал бумажки в кулаке. Гарри подумал, что он сейчас бросит их на пол, однако старик положил купюры в карман и устало привалился к стене.
Вернулся Берни, его лицо было выбрито негладко, на нем оставалась щетина; он постарел и похудел, но теперь это несомненно был Берни.
— Мне нужно присесть, — сказал он. — Я слишком потрясен.
— Да, конечно. — Барбара повернулась к остальным. — Он очень устал, но следует убраться отсюда как можно скорее.
— Что-нибудь случилось? — спросила София таким резким тоном, что Гарри невольно посмотрел на нее.
Барбара рассказала им про Сэнди.
— Иисусе Христе! — воскликнул Гарри. — Он перешел все границы. Просто спятил.
— Да, ополоумел от злости.
— Нужно уходить отсюда, — сказала София. — Вдруг священник скажет в монастыре, что собор закрыли, и кого-нибудь пошлют домой к старику?
— Да, — согласился Гарри.
Он глянул туда, где сидел Франсиско и смотрел на них с каменным лицом, потом положил руку на плечо Берни:
— Машина в нескольких милях отсюда, за городом. Сможешь дойти? Дорога под гору.
— Я попытаюсь, — кивнул Берни. — Да. Если пойдем медленно.
— Ты снова похож на человека, — улыбнулся Гарри.
— Спасибо. — Берни поднял взгляд. — Это правда, что Англия все еще держится?
— Да. Бомбардировки тяжелые, но мы держимся. Берни, нам нужно идти, — повторила Барбара.
— Хорошо. — Морщась от боли, Берни встал.
«Он совершенно измотан, — подумал Гарри, — выгорел весь».
— Что вы там говорили про священника? — спросил Берни.
— София и Барбара встретили его по дороге к мосту, потом он пришел в собор молиться, но нам со сторожем удалось его спровадить. Неприятный момент. Он стоял на коленях, молился — черная сутана, рыжие волосы, я думал, что это будет продолжатся вечно…
— Рыжие волосы? — Берни на миг задумался. — Какой он из себя?
— Молодой, высокий. Полноватый.
— Боже, уж не отец ли это Эдуардо?! Один из лагерных священников.
— Да, его так зовут, — сказала Барбара. — Боже правый! Он совсем не похож на такого.
— Он и не такой. Что-то вроде святой невинности. — Берни сжал губы. — Но если застанет нас здесь, нам конец. Он нас заложит. — Берни сделал глубокий вдох и поднялся. — Вперед, надо уходить отсюда.
Гарри взял пустой рюкзак, и они направились к двери. Какое невероятное облегчение — покинуть это мрачное здание. Гарри оглянулся на старика-сторожа: тот по-прежнему сидел на скамье, опустив голову на руки, — крошечная фигурка на фоне гигантского монумента веры.
Путь вниз по крутым, плохо освещенным улочкам был нескорым. Берни очень устал. Редкие встречные прохожие оборачивались и смотрели на них. Берни прикидывал, не думают ли эти люди по его шаткой походке, что он пьян. Он так себя и ощущал — охмелевшим от изумления и счастья.
Берни пытался представить, что почувствует, увидев Барбару после стольких лет разлуки. В зарослях у дороги его нашла повзрослевшая, умудренная опытом женщина, но это все равно была Барбара — то, что он любил в ней, никуда не делось. Казалось, они расстались только вчера, а Харама и последние три года — лишь сон. Однако боль в плече была слишком реальна, а распухшие ступни, распирающие стоптанные, в трещинах башмаки, доставляли настоящую муку.
На полпути вниз они оказались на маленькой площади с каменной скамейкой под статуей какого-то генерала.
— Можно я посижу? — шепнул Берни Барбаре. — Всего минутку?
— Вы не можете идти? — спросила София, обернувшись и сурово глядя на них.
Она нервно посмотрела на расположенный в одном из соседних домов бар: окна были освещены, изнутри доносились голоса.
— Всего пять минут, — умоляюще попросила Барбара.
Берни тяжело опустился на скамью. Барбара села рядом, София и Гарри остановились в паре шагов от них.
«Как ангелы-хранители», — подумал Берни.
— Простите, — сказал он. — У меня немного кружится голова. Через минуту я буду в порядке.
Барбара положила руку ему на лоб.
— У тебя жар, — сказала она, достала сигареты и предложила ему.
— Настоящая сигарета, — рассмеялся Берни. — «Голд флейк».
— Сэнди где-то их доставал.
Он взял Барбару за руку, посмотрел ей в лицо и произнес:
— Я пытался забыть тебя. В лагере.
— Тебе удалось? — с наигранной легкостью спросила она.
— Нет. Приходится забывать хорошие вещи, иначе воспоминания превращаются в пытку. Но они все время возвращаются. Как образы висячих домов вдалеке. Мы видели их иногда по пути в каменоломню. Они парили над туманом, как мираж. И были такие маленькие.
— Прости меня за Сэнди, — сказала Барбара. — Только… я думала, что тебя нет, я была совсем разбита. А он сперва был таким добрым… казался добрым.
— Я бы никогда тебя не бросил. — Берни крепко сжал ее руку. — Когда Августин сказал, что это ты организуешь побег, когда он назвал твое
