Аранда. Он тоже был мертв; его глаза удивленно глядели в небо, рот был открыт, белые зубы сверкали в последнем оскале ярости. По подбородку текла струйка крови.
— О боже! — произнесла Барбара.
Маэстре сидел покачиваясь. Он выглядел потрясенным, крысиные хвостики черных, зачесанных набок прядей упали ему на лицо.
— Не стреляйте! — крикнул он каким-то незнакомым голосом, хриплым и испуганным, и поднял вверх руки, словно так мог отвратить пули. — Прошу вас! Прошу вас!
Барбара почувствовала, как Берни вынул из ее рук пистолет. Он направил его на Маэстре.
— Садись в машину! — резко бросил он Барбаре через плечо. — Забирай Гарри. Ты умеешь водить?
— Да.
— У нас мало времени, — сказал он, — еще один вот-вот вернется.
Барбара смотрела, как Берни медленно подошел к Маэстре, целясь в голову. Генерал смаргивал снежинки с ресниц, а снег шел густой, сыпался на его форму. Лежавшее рядом тело Софии уже было укрыто им, как саваном.
Барбара не могла вынести звук еще одного выстрела, не могла больше видеть смерть.
— Берни… — сказала она, — Берни, не убивай его.
Он обернулся на голос, и Барбара увидела, как рука Маэстре метнулась к карману — быстро, словно змея.
— Берегись! — крикнула она, а генерал вытащил пистолет.
Они выстрелили одновременно. Оба — Маэстре и Берни — дернулись назад. Барбара увидела, что кусок головы генерала отлетел в сторону, брызнули кровь и мозги. Берни семенящим шагом подошел к машине и сел, прислонившись к ее боку. Барбара услышала нечеловеческий вопль и поняла, что кричит она.
— Берни!
— Черт! — Он скрипел зубами от боли, хватаясь за бедро. — Барбара, затащи меня в машину!
Кровь текла сквозь его пальцы. Гарри стоял и в тупом смятении смотрел на Берни, но потом, кажется, опомнился и простонал:
— О боже, нет!
— Помоги мне посадить его в машину, — сказала Барбара.
Гарри подошел, и они вдвоем кое-как затащили Берни на заднее сиденье.
— Гарри, пожалуйста, садись за руль. Мне нужно перевязать его. Убираемся отсюда, пока не вернулся другой гвардеец. Гарри, ты можешь вести машину?
Он посмотрел мимо нее на Софию:
— Она мертва? Мы ничего не можем для нее сделать.
— Да, Гарри, ты поведешь машину?
Барбара взяла его голову двумя руками и посмотрела в глаза. Она боялась, что мотор заглохнет.
Он сделал глубокий вдох, сосредоточил взгляд на ней:
— Да. Да. Я поведу.
Берни ощущал тупую пульсирующую боль в бедре. Он не мог шевельнуть ногой, сквозь пальцы текла кровь, много крови. Барбара сняла пальто и стала отрывать от него подкладку. Перед собой Берни видел голову Гарри и его руки, лежащие на руле. В свете фар беспрестанно кружил снег.
— Куда мы едем? — спросил Берни.
— Обратно в Мадрид, посольство — наша единственная надежда.
— А они не объявят тревогу, когда гвардеец вернется?
— Нужно попытаться попасть в Мадрид. Не болтай, дорогой.
Она говорила ему «дорогой», как в старые дни. Берни улыбнулся ей и сморщился, когда она взяла маникюрные ножницы и стала разрезать штанину на поврежденной ноге.
— Ранение серьезное, Берни. Думаю, пуля застряла в кости. Я сделаю перевязку. В Мадриде мы отвезем тебя к врачу. Постарайся сесть прямее.
Она уверенно и спокойно обматывала полосами подкладки его ногу.
Когда Барбара закончила с перевязкой, Берни откинулся на спинку сиденья. Ему было трудно не закрывать глаза. Он нащупал руку Барбары, сжал ее и на некоторое время отключился, а когда очнулся, рука Барбары по-прежнему лежала в его руке. Снег вихрился в свете фар. Нога у него онемела. Барбара улыбнулась ему.
— Вспомни что-нибудь за меня, Барбара, — сказал он. — Ты что-нибудь помнишь?
— Ты поправишься. Я обещаю.
— А если нет? Вспомни что-нибудь…
— Я помню все.
— Люди, простые люди… кажется, они проиграли, но однажды они больше не позволят собой манипулировать, не позволят, чтобы их травили начальники, священники и солдаты. Когда-нибудь они от всех избавятся и станут жить свободно и с достоинством, как полагается людям.
— Ты обязательно поправишься.
— Прошу тебя!
— Я вспомню. Да. Я вспомню.
Он закрыл глаза и снова уснул.
Гарри вел машину быстро и уверенно, на автоматизме. Он старался сконцентрироваться на свете фар. Все за пределами их белесого сияния было дегтярно-черным. Через некоторое время снег прекратился, но ехать по неровной дороге в темноте было трудно. Его не покидало странное ощущение ужасной темной дыры в животе, как будто его самого прострелили. Картина с лежащим на земле изрешеченным пулями телом Софии кинжалом вонзалась в его мозг, хотелось кричать во весь голос, но он усилием воли отодвигал ее в сторону и фокусировался на дороге — дорога, дорога, дорога. В зеркале заднего вида отражалось тревожное лицо Барбары, которая то и дело склонялась над Берни. Тот спал или был без сознания, но его дыхание, тяжелое, натруженное, означало, что он жив.
Въезжая в каждый городок или деревушку, Гарри опасался, что появятся гвардейцы и остановят машину, но за всю поездку им не встретилось почти ни души. В начале двенадцатого они добрались до окраин Мадрида. Гарри сбросил скорость и направился по тихим заснеженным улицам к посольству.
— Как он? — обратился он к Барбаре.
— По-прежнему без сознания, — тихо ответила она. — Я очень беспокоюсь. Он и так был плох да еще потерял много крови. — Она подняла испачканную кровью руку и посмотрела на часы. — Ты быстро доехал.
— Почему нас нигде не остановили? — тревожно спросил Гарри.
— Не знаю. Может быть, тот гвардеец не сразу вернулся.
— У него была радиостанция. К тому же полиция здесь — одна из немногих эффективно работающих структур.
Мысль, таившаяся в глубине его сознания всю поездку, вдруг всплыла на поверхность: «Может быть, они поджидают нас здесь, в Мадриде».
Гарри посмотрел в зеркало на Барбару, бледную и изможденную:
— Где пистолет?
— В кармане у Берни. Я не хочу его беспокоить. От любого движения может снова пойти кровь.
Мимо проносились высокие дома, машина приближалась к центру города.
— Вероятно, нам придется прокладывать себе дорогу пулями, — сказал Гарри. — Дай мне пистолет.
Барбара мгновение колебалась, потом запустила руку в карман Берни и передала Гарри маузер, весь в черных пятнах запекшейся крови. Он положил его себе на колени. Вдруг вспомнилось, как они с Софией сидели в соборе, но мысли его прервало внезапное появление газогена, который, пыхтя, тащился по заснеженной дороге. Гарри вздрогнул и резко вывернул руль, чтобы избежать столкновения. Водитель сердито ему просигналил.
Наконец впереди показалось здание посольства. Гарри проехал мимо входа — одинокий гвардеец на посту проводил машину внимательным взглядом — и завернул за угол, где была парковка для машин, почти пустая. Гарри остановился рядом с задней дверью. Теперь они на территории Британии. На
