Я быстро прикрыла предмет пакетом и скомандовала:
— Аня, Антон! Собаки замерзли. Вам поручается спасательная миссия — отвести всех в тепло. Кто загонит больше собак, тот выиграл. Альберт Николаевич будет судьей.
Садовник взглянул на меня с благодарностью и побрел к дому вслед за детьми, которые начали собирать бульдогов, как овчарки — овечек.
— Пришлите ко мне Глеба! — крикнула я садовнику. Тот, не оборачиваясь, кивнул.
Глеб прибыл минут через пять.
— Смотри! — Я сняла пакет.
На снегу лежала отрубленная голова собаки. Это был не бульдог, а дворняжка. Голове было явно больше недели, судя по ее состоянию. Глеб шмыгнул носом:
— И чего это должно з-значить?
— Понятия не имею. Но мне это не нравится. Похоже на угрозу, тебе не кажется? Скажи, Глеб, ты осматриваешь участок?
— З-зачем это? — удивился парень.
Я вздохнула:
— Ну, ты же здесь охранник вообще-то.
Глеб ощетинился, как еж:
— К-катерина Ивановна велела смотреть, чтобы возле д-дома не болтались чужие. А осматривать участок команды не было. Я охранник, а не сторож!
— Значит, так, — сказала я. — Ты вообще в курсе, что в доме происходит что-то крайне неприятное? Что на детей совершено покушение? Степаныч до сих пор в больнице, между прочим. А теперь кто-то подкидывает на участок вот это. А если бы это была не голова, а бомба? Ты, значит, чересчур важная персона, чтобы следить за участком? Ты не сторож и не дворник, да? Ты крут безмерно?
Глебушка хмуро смотрел на меня. Никому не нравятся разносы. Ничего, голубчик, разбаловали тебя в этом доме, как домашнего кота. Охранник должен быть похожим не на кота, а на собаку! Причем не на дружелюбного французика и тем более не на мопса, как некоторые. А на овчарку или волкодава!
— Начиная с сегодняшнего дня ты каждое утро будешь осматривать участок. Причем делать это будешь очень внимательно. Проверишь каждый кустик. И не в десять утра, когда выспишься, а сразу как рассветет. И в любом случае до того, как во двор выйдут бульдоги и тем более дети. Ясно?
Глеб молчал.
— Дальше слушай. Следи внимательно за исправностью камер. Если какая-то вышла из строя, не ходи посмотреть, что там случилось. Понял? Зови меня. Я заметила, что фонарь позади дома не горит. Сегодня же замени лампочку. И заодно смени все остальные. У тебя есть какое-нибудь оружие? Приготовь его, приведи в порядок.
— У меня только д-дубинка. — Глебушка таращился на меня ясными глазами.
— Ладно. Одолжу тебе свой шокер. С этой минуты — никаких выходных. До тех пор пока Гольцовы не уедут из страны, ты работаешь каждый день.
Глеб нехотя кивнул.
— Каждый вечер мы с тобой будем обходить участок. Мне не нравится, что кто-то болтается по периметру. У тебя есть запасные камеры? Если будет время, нужно установить несколько на заборе. Провода можно проложить под снегом, все равно это ненадолго.
— Вы чего, умеете монтировать об-борудование? — Глеб разинул рот.
— Я много чего умею. Все понял?
Глеб кивнул, потом восхищенно помотал головой:
— Ну, вы д-даете! Ладно, если Катерина Ивановна одобрит, я б-буду д-делать все как скажете.
— Одобрит, — сказала я.
Глебушка ухмыльнулся и спросил:
— А вы это… не переборщили с б-безопасностью? Ну кому надо на нас нападать?
— Вот это я и собираюсь выяснить, — отрезала я. — А эту дрянь убери с участка.
— Почему я? — скривился охранник. Ничего себе, распустила его Катерина!
— Ты проворонил — тебе и убирать!
Не слушая возражений, я повернулась и пошла прочь.
Под дальними елями снег был весь истоптан. Следы принадлежали одному человеку. Ботинки сорок четвертого размера, рифленая подошва. Но не берцы, их я узнаю сразу. Два окурка сигарет «Мальборо». Черная нитка на колючей еловой лапе. Шарф? Шапка?
Так, что мы имеем?
Предположительно, за семьей Гольцовых следит мужчина высокого роста, одетый в черное и в тяжелые ботинки. Негусто. Вот интересно, это он подкинул на участок собачью голову? Этот человек повредил тормоза в машине? Не оборудовать ли мне помост вон на том дереве? А что? Мне много раз приходилось устраивать засады. Охота на охотника — неплохая идея…
Я медленно побрела к дому. Нет, придется оставить эту соблазнительную мысль до лучших времен. Меня наняли охранять близнецов. Если я буду сидеть на елке, кто позаботится о них? На Глебушку надежда небольшая. Интересно, где он служил? Парень понятия не имеет о дисциплине, субординации и мерах безопасности. Неужели он правда служил в спецназе? Надо будет выяснить степень его подготовки. В форс-мажорной ситуации это жизненно важно — знать, кто на что способен…
Я поняла, что замерзла, и решила пробежаться до озера. Посреди круглого заснеженного пространства четко выделялась гигантская черная полынья. Я вспомнила обжигающий холод черной воды и поежилась. «Туарег» все еще там, подо льдом. Интересно, собираются хозяева его доставать или нет? Жалко, отличная машина…
Я побежала к дому. Солнце ярко светило, мороз усиливался, и пар от моего дыхания серебрился в холодном воздухе.
Я вошла в дом. Из столовой слышались веселые голоса детей и Катерины. Отряхивая перчатки от налипшего снега, я медленно поднималась по лестнице в свою комнату. Нужно поговорить с Катериной Гольцовой. И чем скорее, тем лучше. Собачья голова не понравилась мне чрезвычайно. Я все понимаю — угрозы, покушения. Дело, как говорится, житейское. Но голова… От подобного поступка веяло самым настоящим маньяком…
На площадке второго этажа помещался стеклянный эркер. Окна были затянуты кружевными занавесями, получался такой уютный уголок. Именно там спиной ко мне стоял Макар Светозарович и беседовал по телефону.
— И я тебя люблю. Да, да, мечтаю о встрече, — доносился до меня его нежный голос. Ну конечно, жена и дети в столовой, оттуда не слышно, что происходит на лестнице, почему бы не поворковать…
Я кашлянула. Спина, обтянутая халатом, вздрогнула, но мужчина не обернулся. Он произнес еще пару фраз, потом, не понижая голоса, сказал:
— Пока, заяц! Целую. Я позвоню.
Опустил телефон в карман халата и медленно обернулся. С минуту мы изучали друг друга холодными оценивающими взглядами, и даже не знаю, кто из нас испытывал большее отвращение. Бывает антипатия с первого взгляда, и это был именно тот случай.
— Что это вы везде шмыгаете, вынюхиваете и подглядываете? — морща красивый нос, осведомился Макар.
— Я не вынюхиваю. Просто осматривала участок. Кто-то подкинул во двор отрезанную собачью голову.
Макар дернулся, как от удара током, и уставился на меня:
— Что подбросил?!
— Голову. Голову дворняжки. Примерно недельной давности. Я велела Глебу выкинуть ее, пока не увидели дети.
Макар Светозарович некоторое время таращился на меня. Потом покачал головой:
— Да у вас просто-напросто паранойя! И где Катерина умудрилась найти такую чокнутую охранницу? Надо будет с ней побеседовать, что ли…
Я продолжила подниматься по лестнице. Когда я проходила мимо Макара, он отодвинулся, чтобы я ненароком не задела его. Я обратила внимание, что его золотистые волосы стянуты едва заметной сеточкой.
Закрыв за собой дверь своей комнаты, я прислонилась к ней спиной. Сердце стучало чаще, чем надо, и мне пришлось проделать несколько дыхательных упражнений, чтобы успокоиться.
Я уже поняла, что источник богатства четы Гольцовых — старый дипломат. Катерина — актриса местного драмтеатра, Макар — режиссер… Но особняк и три автомобиля заработали явно не они. Интересно, откуда у дипломата Гольцова такие деньги? Я так понимаю, что после окончания службы он приехал на родину и поселился в Тарасове. Купил участок, выстроил дом. Всю жизнь ни в чем себе не отказывал. У него были личный шофер и кухарка, он жил припеваючи… А на какие, спрашивается, средства? Альберт Николаевич сообщил мне, что дипломат оставил службу внезапно, после какого-то инцидента… Надо будет как-то потактичнее все это выяснить.
Я переоделась в джинсы и свитер и вышла с намерением отправиться в столовую и побеседовать с Катериной. Но у моей двери стоял Макар Светозарович.
— Я могу войти? — осведомился мужчина, прожигая меня угольно-черными глазами.
— Лучше я выйду к вам, — сказала я и вышла.
Макар молчал.
— Слушаю вас, — вежливо проговорила я. В конце концов, этот человек был мужем Катерины и отцом близнецов.
— Надеюсь, вы не скажете Катьке о том, что услышали?
Я пожала плечами:
— Разумеется, нет. Ваши семейные дела меня совершенно не касаются.
Глаза Макара слегка потеплели, плечи опустились, словно спало напряжение. Эге, да ты, голубчик, чего-то боишься…
— Понимаете, не хотелось бы расстраивать Катюху. Да еще перед поездкой.
— Понимаю.
Я двинулась в сторону столовой, но потом все-таки остановилась и спросила:
