Ознакомительная версия.
— Мне все равно, лишь бы вы это сделали, — сказал я, и некоторое время мы молча продолжали свой путь,
— Не правда ли, как странно, — сказала она, — наш разговор всегда возвращается к моему дяде. Ах, кстати! Это напомнило мне, что те экспонаты, которые он пожертвовал Музею, находятся в той же комнате, где и изображение Эхнатона. Не хотите ли их посмотреть?
— С большим удовольствием.
— Тогда пойдемте сначала осмотрим их. — Она остановилась, а потом робко добавила, краснея:
— Мне хотелось бы представить вам одного своего милого старого друга, — конечно, если вы мне это позволите. — Последние слова она добавила очень поспешно, видя, что я не слишком обрадован ее предложением. В душе я посылал этого друга к черту, особенно, если он был мужского пола.
Ее робкий взгляд и румянец, вспыхнувший на ее лице, когда она заговорила, были для меня зловещими предвестниками, которые заставили меня мрачно задуматься, в то время как мы подымались по лестнице и миновали широкую арку. Я боязливо взглянул на свою спутницу и встретил ее спокойную непроницаемую улыбку. В этот момент она остановилась против стенной ниши и повернулась ко мне.
— Вот мой друг! — сказала она. — Позвольте представить вам Артемидора из Фаюма. Не смейтесь! — заметила она. — Я говорю совершенно серьезно. Разве вы никогда не слыхали о благочестивых католиках, которые поклоняются какому-нибудь давно умершему святому? К Артемидору у меня именно такое чувство, и если бы вы только знали, сколько утешения он мне доставил в моем одиночестве. Вам это кажется смешным, — закончила она с оттенком разочарования, так как я продолжал молчать.
— Вовсе нет, — ответил я серьезно. — Я вполне вас понимаю, но только не знаю, как выразить это.
— Не важно, что вы не находите слов, лишь бы вы это почувствовали. Я так и думала, что вы меня поймете. — И она улыбнулась мне так, что радостная дрожь пробежала по всему моему телу.
— Нам не следует, однако, задерживаться, если вы хотите посмотреть еще дар моего дяди, так как тот зал закрывается сегодня в 4 часа.
Она перешла в другой зал, где остановилась перед большим, вделанным в пол ящиком, в котором находились мумия и большое количество других предметов. На черной дощечке большими буквами было перечислено все содержимое этого ящика, а также стояло нижеследующее краткое пояснение.
«Мумия Себек-Хотепа, писца эпохи 22-й династии, и различные предметы, найденные в его могиле. В числе их находятся 4 Канопских сосуда, в которых хранились вынутые при бальзамировании внутренности, фигурки Ушебти, провизия для покойника и различные предметы, ему принадлежавшие: его любимый стул, подушка, его дощечка с письменными принадлежностями, на которой написано его собственное имя и имя фараона Осоркона I, в царствование которого он жил; и различные другие предметы. Дар Джона Беллингэма, эсквайра».
— Они соединили все предметы в одном месте, — пояснила мисс Беллингэм, — чтобы показать содержимое могилы человека, принадлежавшего к высшему классу. Вы видите, как человек заботился о своем посмертном комфорте: он запасался провизией, соответствующей обстановкой, дощечкой с письменными принадлежностями, которыми он привык писать на папирусе, и рядом слуг.
— Где же слуги? — спросил я.
— А вот эти маленькие фигуры — Ушебти, — отвечала она. — Это прислужники покойника в загробном мире. Странная идея, не правда ли? А впрочем, все это последовательно и разумно, если уже принимать веру в продолжение личного существования независимо от тела.
— А маска на покрышке — всегда портрет, не правда ли?
— Да, в сущности, даже больше, чем портрет. До известной степени это — само лицо покойника. Эта мумия заключена в пелену, сделанную по фигуре. Пелена состоит из целого ряда слоев, льняных или папирусных, соединенных клеем или цементом, а когда пелена была пригнана по мумии, ее примуравливали к телу, поэтому часто она рисовала общие контуры как лица, так и тела. Когда цемент просыхал, пелена покрывалась тонким слоем штукатурки, а лицо делалось еще рельефнее. Затем рисовались украшения и делались надписи. Таким образом, в этой пелене тело было спрятано, словно орех в скорлупе, в отличие от более древних обычаев, когда мумию просто обматывали тканями и клали в деревянный гроб.
В эту минуту мы услышали вежливый голос, певучим шепотом возвещавший, что наступило время закрытия Музея. Нам захотелось чаю, и мы вспомнили о гостеприимной молочной.
Мы вышли из Музея раньше обыкновенного; к тому же это был наш последний день. Поэтому мы пили чай, не торопясь, и долго засиделись в молочной. На обратном пути наше внимание было привлечено ярко освещенным плакатом на одном из газетных киосков. На нем была следующая сенсационная надпись:
«Еще кое-что об убитом человеке».
Мисс Беллингэм вздрогнула, взглянув на плакат.
— Какой ужас, не правда ли? — сказала она. — Читали вы об этом?
— Я не видел газет за последние дни, — ответил я.
— Ну да, конечно, нет. Вы были прикованы к своим злосчастным записям. Мы редко читаем газеты, мы не покупаем их, но мисс Оман последнее время снабжала нас ими. Она — прямо вампир. Она наслаждается какими угодно ужасами, и чем ужаснее, тем лучше.
— Но что же там было найдено? — спросил я.
— Там были найдены останки какого-то человека, который был убит и разрезан на куски. Это ужасно. Меня дрожь охватывала при чтении. Я невольно подумала о бедном дяде Джоне. Что же касается отца, то он совсем расстроился.
— Вы говорите о костях, найденных в кресс-салатных грядах в Сидкепе?
— Да, но были найдены и другие кости. Полиция энергично принялась за розыски. По-видимому, она действует систематически, и в результате были обнаружены еще некоторые части тела, разбросанные в различных местах: в Сидкепе, в Ли, и у св. Мэри Крей, а вчера в газетах появилось сообщение, что в одном из прудов, в так называемом Кукушкином колодце, недалеко от нашего старого дома, была найдена рука.
— Как? В Эссексе? — воскликнул я.
— Да, в Эппингском лесу, совсем рядом с Удфордом. Подумайте, какой ужас! Ведь эти куски, наверное, зарыли, пока мы еще жили там. Это и привело в ужас моего отца. Когда он прочел это последнее сообщение, то расстроился до такой степени, что собрал все газеты в охапку и вышвырнул их в окно. Они перелетели через ограду, и бедной мисс Оман пришлось бегать за ними и собирать их по двору.
— Как вы думаете, он подозревает, что эти останки могут быть останками его брата?
— Думаю, что да, хотя он и не говорит ничего, а я, конечно, сама об этом не заговаривала. Мы все время поддерживаем друг друга в уверенности, что дядя Джон еще жив.
— А сами вы в это верите?
— Боюсь, что нет. Я убеждена, что и отец мой не верит, но не хочет в этом признаться.
— Не помните ли вы случайно, какие именно кости были найдены?
— Нет, не помню. Знаю только, что в Кукушкином колодце была найдена рука, а в пруду около св. Мэри Крей, если не ошибаюсь, была найдена берцовая кость. Если это вас интересует, мисс Оман может дать вам исчерпывающие сведения. Она рада будет найти в вас родственную душу, — добавила с улыбкой мисс Беллингэм.
— Не знаю, приятно ли мне было иметь родственную душу с вампиром, — сказал я, — и притом с таким сварливым вампиром.
— О, не браните ее, доктор Барклей, — сказала мисс Беллингэм. — У нее сварливый характер, но она необыкновенно добра и отзывчива и в сущности отличается ангельской кротостью.
— Я вовсе не хотел ее бранить. Напротив, мне она всегда очень нравилась.
— Вот и прекрасно. А теперь не зайдете ли к нам на минутку поболтать с моим отцом?
Я охотно согласился, тем более, что мне хотелось переговорить с мисс Оман насчет провизии для ужина, но я не желал обсуждать этот вопрос в присутствии моих друзей. Поэтому и зашел к ним, болтая с м-ром Беллингэмом, главным образом о нашей работе в музее, пока не настало время идти в амбулаторию.
Простившись с Беллингэмами, я с намеренной медлительностью начал спускаться по лестнице, стараясь как можно больше скрипеть сапогами. Я не обманулся в расчетах. Как только я подошел к комнате мисс Оман, дверь приоткрылась и оттуда высунулась ее голова.
— Будь я на вашем месте, я переменила бы сапожника, — сказала она.
Я подумал об ее «ангельской кротости» и чуть было не прыснул ей в лицо.
— Не сомневаюсь в этом, мисс Оман. — Но тут я вспомнил о своем намерении и сразу сделался серьезным.
— Мисс Оман, мне хочется посоветоваться с вами по одному важному делу, — важному для меня, по крайней мере. (На это она клюнет, подумал я. Так и оказалось.)
— В чем дело? — живо спросила она. — Только не стойте здесь, где всякий может услышать нас. Зайдите ко мне и присядьте.
Мне совсем не хотелось беседовать здесь, да и времени у меня не было. Поэтому я принял таинственный вид и сказал:
Ознакомительная версия.
