Ознакомительная версия.
— Черный рынок? — предположила Эмили.
Алберт снова сел на кушетку.
— Доступные деньги — вот что это было.
Эмили сидела прямо в своем голубом фланелевом халате — он гак и не смог заставить ее купить шелковый.
— Пять фунтов водителю грузовика за то, чтобы он пошел выпить чашку какао или стакан пива, а за время его отсутствия исчезали дюжина мешков сахара или бочонков масла. Вот в чем заключалась эта игра? — холодно спросила она.
У Алберта отвисла челюсть.
— Но, мама…
— По-твоему, я не читаю газет? Там все было написано черным по белому. Некоторые из игроков заработали суровые приговоры, не так ли?
Румянец на лице мистера Тоута заметно увял.
— Тогда была война, — пробормотал он.
— А то, что ты делал, было не во время войны?
— Об этом никто не узнает. Кому надо беспокоиться из-за того, что происходило три или четыре года назад? Если я заплачу ему, то только потому, что не хочу никаких неприятностей.
Миссис Тоут все еще не сводила с него глаз.
— Ты не мог заработать столько денег на нескольких мешках и бочонках.
Алберт усмехнулся.
— Конечно не мог! Это было только начало. Я превратил это в крупный бизнес. Ты бы не поверила, если бы я тебе рассказал, какие дела мы проворачивали. У меня оказались организационные способности — я планировал почти все. Деньги — забавная штука; стоит только начать их делать, как они идут в карман сами собой. Когда мы начинали этот грошовый бизнес в Клэпеме, ты небось и не предполагала, что станешь женой богача.
«Я не предполагала, что стану женой вора», — подумала Эмили, но, разумеется, не произнесла это вслух.
— Ты сообщил мне только половину, — сказала она. — Что знает мистер Порлок, и что он намерен делать?
Кровь снова бросилась в лицо мистеру Тоуту, а вены на шее вздулись.
— Он знает места и даты, черт бы его побрал! Несколько бочонков топлива с аэродрома, солидная партия масла из доков, еще три-четыре крупных дела… Порлок утверждает, что есть свидетели, готовые дать показания под присягой. Но я ему не поверил. Кто станет слушать людей, которые рассказывают о том, что они видели три года назад? Если я и заплачу, то потому, что в бизнесе лишние разговоры ни к чему. Но я отлично знаю, куда перекочуют мои денежки — прямиком в карман мистера Шантажиста Порлока! И когда я думаю об этом, то готов его прикончить, пусть даже меня за это повесят!
Он снова перешел на крик.
— Не говори глупости, Алберт, — спокойно сказала миссис Тоут.
Грегори Порлок вошел в бильярдную, ведя за собой Мастерменов.
— Ну, вот и мы. Я собираюсь увести Мойру. Только что закончили игру? Кто выиграл?
Мойра Лейн рассмеялась.
— Куда мне до Джастина — я уже не могу сосчитать, насколько он впереди.
— Тогда пускай он сыграет с Мастерменом, а мисс Мастермен посмотрит честную игру. Мы скоро вернемся.
Порлок отвел Мойру в кабинет — в уютную комнату с множеством книжных полок, с мягкими коврами и коричневыми кожаными креслами. Учитывая, что он арендовал дом меблированным, его можно было похвалить за удачный выбор. Сам Порлок с его ясными глазами, гладкой здоровой кожей и добротным твидовым костюмом, способным выдержать превратности сельского климата, отлично вписывался в обстановку. На столе стоял поднос с коктейлями, один из которых он протянул Мойре.
— Знаете, — заговорил Порлок, — я привел вас сюда, чтобы задать вопрос.
— Вот как? — вполне дружелюбно отозвалась Мойра, глотнув коктейль. — Звучит интригующе. О чем вы хотите меня спросить?
— Что вы обо мне думаете, Мойра? — глядя в ее смеющиеся глаза, вполне серьезно осведомился Порлок. — Что я, по-вашему, за человек?
Она не отвела взгляд, в котором по-прежнему светилась улыбка, ставшая, однако, слегка настороженной.
— Хороший друг, радушный хозяин… А почему вы спрашиваете?
Порлок кивнул.
— Благодарю вас, дорогая моя. Надеюсь, вы говорили искренне.
Сидя на подлокотнике большого кресла, Мойра грациозно откинулась на его спинку и сделала еще один глоток.
— Разумеется.
Порлок подошел к камину, подбросил в очаг бревно и повернулся с обаятельной улыбкой.
— Ну, раз так, я могу продолжать.
— Продолжать?
— Да, это было всего лишь предисловие. Дело в том… позвольте, я возьму ваш стакан… дело в том, что у меня есть кое-что для вас, и я хотел быть уверенным, прежде чем преподнести это вам.
— Кое-что для меня? — Мойра снова засмеялась. — Грег, дорогой, как чудесно! Это подарок? В противном случае, я буду считать, что меня заманили сюда обманом, что вы нарушили обещание, напрасно возбудив мои надежды.
Он тоже рассмеялся.
— В самом деле. Тогда мне придется принять кое-какие меры. Или вам — кто знает? Посмотрим. Вот о чем я говорил.
Вынув из кармана маленький пакетик в оберточной бумаге, Порлок положил его на колени девушке и вновь отошел к камину. На расстоянии пары ярдов он наблюдал, как она внезапно застыла, начав разворачивать бумагу и почувствовав пальцами нечто вроде звеньев цепочки. Румянец ее внезапно погас, словно пламя свечи, если на нее дунуть. Бросив внимательный взгляд на Порлока, Мойра развернула пакет, бросив бумагу на сиденье. Внутри оказался браслет около дюйма в длину и полдюйма в ширину. Звенья из двух рядов мелких бриллиантов чередовались с поперечными полосами из более крупных камней с великолепным рубином в центре каждой.
Мойра Лейн держала браслет на ладони. Бледность выдавала ее чувства, но рука не дрожала.
— Что это?
В глазах Порлока мелькали насмешливые искорки. Он явно был очень доволен собой.
— А вы не знаете? — Не получив ответа, он продолжал: — Думаю, что знаете. Но будьте осторожной. Конечно, на свете столько невежественных людей, что поневоле таковыми начинают казаться все. Опасное заблуждение. Знающие толк в драгоценностях ювелиры могут быть хорошо осведомлены об исторических реликвиях. Да и любители вроде меня могут ими интересоваться.
— Не понимаю, что вы имеете в виду.
Она в самом деле выглядела озадаченной.
— Неужели, дорогая моя, — недоверчиво осведомился Порлок, — вы хотите сказать, будто не знаете, что у вас в руке?
Девушка нахмурилась.
— Браслет с дивными камнями. Полагаю, он стоит кучу денег. А что еще нужно о нем знать?
— В таком случае, — отозвался Грегори Порлок, — правдивая история этого браслета окажется для вас поучительной, а мне даст возможность кое-что продемонстрировать. Должно быть, вы заметили, что я обожаю маленькие демонстрации?
— Да. Что именно вы собираетесь продемонстрировать?
Он добродушно усмехнулся.
— Всего лишь определенные сведения. Наверное, вы также заметили, что мне нравится коллекционировать абсолютно не связанные друг с другом обрывки информации. Знаете, иногда они оказываются весьма полезными.
— Неужели? — В голосе Мойры исчезла прежняя уверенность.
— Судите сами. Все, что касается драгоценностей, издавна меня привлекало. Лет двадцать тому назад я купил в Эдинбурге потрепанную книжицу. Она называлась «Знаменитые драгоценности и их история, а также рассказ о знатных семьях, которым они принадлежали». Написана она довольно скверно, но содержит кое-какие любопытные факты. Например, знаете ли вы, что много драгоценностей из французских сокровищниц было вывезено в Англию во время революции и доверено на хранение маркизу Куинсбери, известному под прозвищем «старина Кью»? Говорят, что он прятал их в подвале лондонского дома, и все их следы потеряны. Маркиз хорошо хранил свою тайну и умер, не раскрыв ее. Теперь дом занимает пара клубов, а где-то под фундаментом, возможно, все еще лежат драгоценности французских королев. Хотя, может быть, и нет — кто знает? У драгоценностей, как и у богатства, иногда вырастают крылья. Но не будем отвлекаться. Полагаю, вам известно, что это один из двух рубиновых браслетов Жозефины[6]?
Мойра взглянула на браслет.
— Откуда мне знать?
Вопрос оказался риторическим, ибо прямого ответа на него не последовало.
— Тогда я продолжу демонстрацию. В моей книжице упоминается об этих браслетах. Наполеон подарил их Жозефине по особому поводу. Взгляните на внутреннюю сторону застежки, и вы увидите инициал «Н», увенчанный императорской короной.
Девушка повиновалась, внешне не проявляя никакого интереса. С золотой поверхности на нее смотрела коронованная буква «Н».
Грегори Порлок подошел и встал рядом.
— Теперь посмотрите на другой конец застежки и увидите с трудом, но различимую дату: «10 фри.1804».
— Что это означает?
— Десятое фримера[7] тысяча восемьсот четвертого года. Иными словами, первое декабря — дата, когда Жозефина наконец убедила Наполеона обвенчаться с ней. Наполеон одурачил ее, отказавшись от присутствия приходского священника, что оставляло лазейку, которой он воспользовался позже, желая расторгнуть брак. Браслеты были свадебным подарком. Императорский инициал присутствует потому, что первое декабря было кануном их коронации. Неужели вы не знаете эту историю?
Ознакомительная версия.
