Одновременно с ними в вестибюле появилась еще одна группа людей — они вошли с улицы и теперь быстро поднимались по лестнице, бросая по сторонам цепкие профессиональные взгляды. Двое из них были в обычных костюмах, а четверо в камуфляже и при автоматах. Они взбежали на второй этаж и столкнулись со мной нос к носу.
— У него пистолет! — закричала я истерически, показывая на Макса пальцем.
Крик мой прокатился по коридору и всех переполошил. Компания врачей тут же остановилась и в растерянности уставилась на вооруженных людей, свалившихся им как снег на голову. Макс тоже их увидел и зарычал от отчаяния. Он наконец выхватил свой пистолет и теперь угрожающе поводил по сторонам стволом, не решаясь, однако, выстрелить.
Один из мужчин в камуфляже схватил меня за плечи и довольно бесцеремонно убрал с линии огня, выставив на лестницу. Остальные, вскидывая автоматы, бесстрашно ворвались в коридор, грубо потребовав от врачей немедленно лечь на пол.
— А ты — бросай оружие! — крикнул Максу человек в штатском, выхватывая из-под пиджака пистолет.
Макс, собрав последние силы, сумел вскочить на ноги, наугад выстрелил и с драгоценным пакетом в руках бросился, прихрамывая, в сторону реанимационной палаты. Его пуля, никого не задев, врезалась в информационный блок «Режим отделения», висевший на стене, и вдребезги разнесла стекло.
Один из бойцов в камуфляже дал короткую прицельную очередь, и Макс, споткнувшись на бегу, рухнул с перебитыми ногами на мраморный пол, выронив пистолет. Группа захвата мгновенно навалилась на него, заломила руки, и я услышала, как щелкнули наручники на его запястьях.
Никому до меня не было ни малейшего дела, и я, тихо спустившись по лестнице, вышла во двор. В дальнем углу асфальтовой дорожки, за воротами я увидела еще нескольких человек с автоматами, суетящихся вокруг черного «Опеля», и поняла, что план мой сработал на сто процентов. У нас с Оваловым больше не было в этом городе врагов.
Еще в вестибюле я сняла с лица марлевую повязку и теперь ничем не отличалась от остальных медработников. Поэтому я, никем не замеченная, спокойно вернулась в ремонтирующийся корпус, нашла свой кейс и избавилась от маскарадного одеяния.
Через минуту я уже поворачивала ключ зажигания в своей машине. А еще через пять была далеко от места событий и, пожалуй, впервые за эти дни смогла расслабиться. Я перебирала в памяти все, что мне довелось пережить после знакомства с Оваловым, и грустно улыбалась. Я окончательно поняла, что у нас с ним нет будущего. Тот безупречный герой, что занимал мои мысли, появился из волшебного мерцающего луча кинопроектора и исчез, как только вышел на солнечный свет. Не о чем было жалеть.
Свою миссию я, кажется, выполнила, и самым разумным сейчас будет расстаться раз и навсегда. Именно об этом я и решила поговорить с Оваловым, как только вернусь домой.
Оставив автомобиль возле подъезда, я поднялась на второй этаж и отперла дверь. Меня встретила тревожная звенящая тишина. Я прошлась по комнатам — Овалова не было. Опустившись в кресло, я закурила сигарету и принялась размышлять, куда он мог деться.
Судя по вещам, разбросанным по комнате, сегодня он нарядился в темный костюм. Значит, вышел не куда-нибудь за сигаретами, а всерьез и надолго. Может быть, даже решил нанести кому-то визит. Анне, например, любительнице латиноамериканских танцев. Кто мог дать мне гарантии, что он не запомнил номер ее телефона?
Я заглянула в чемодан и похолодела. Овалов, судя по всему, прихватил с собой револьвер! Это уже была катастрофа. Похоже, теперь он решил сам заботиться о своей безопасности. К чему это могло привести, мне не хотелось даже думать. Я поняла, что нужно немедленно отправляться на поиски.
На сей раз я не взяла с собой никакого оружия — меня от него уже тошнило. Только деньги. Перед уходом я еще раз оглядела пустую квартиру, и взгляд мой задержался на телефонном аппарате. Немного подумав, я решительно сняла трубку и набрала номер Анны.
Она ответила сама — я сразу узнала ее спокойный глубокий голос.
— Извините, — сказала я. — Не буду разводить церемонии. Вы подвозили меня вчера на джипе, помните?
— Это трудно забыть, — хохотнула она.
— Тогда прошу вас ответить честно — мой друг сейчас у вас?
— Н-нет, — произнесла она удивленно. — А разве он должен быть?
— Кто его знает, что он должен, — с досадой произнесла я. — Не хочу показаться навязчивой, но можно я позвоню вам попозже еще раз?
— Ради бога, — ответила Анна. — Звоните. Или заходите. Продиктовать вам адрес?
— Пожалуй.
Она назвала адрес, а потом осторожно поинтересовалась:
— А что, ваш друг пропал?
— К сожалению, — ответила я.
— Звоните обязательно, — просительно проговорила Анна. — Не знаю, что вы обо мне подумаете, но мне очень хотелось бы с вами встретиться. С обоими. Правда. Я буду ждать.
— Не могу ничего обещать, — ответила я.
— Я понимаю, — сказала Анна и повесила трубку.
Взяв сумочку, я уже собиралась покинуть квартиру, как вдруг телефон зазвонил. Я сняла трубку.
— Евгения Маскимовна? — Голос звонившего звучал виновато и глухо. — Это Цаплин. Я звоню, чтобы предупредить. Так вышло, что я дал им ваш телефон. Простите меня, но ведь не все годятся в герои…
— Алло, не поняла! — крикнула я. — Кому вы дали мой телефон? Тем ребятам, что искали чемодан? Теперь это не имеет значения, не волнуйтесь!
Цаплин долго молчал, а потом неуверенно заговорил:
— Мне кажется, это были другие люди. Их абсолютно не интересовал чемодан. Я все эти дни не выходил из дома и никому не открывал. Спать ложился с ружьем… Но меня больше не беспокоили, даже не звонил никто. А полчаса назад… — голос у Цаплина сорвался. — Полчаса назад они вошли ко мне как к себе домой. Я даже не слышал, как эти типы открывали замок! Они приставили к моему лбу пистолет и дали мне пять секунд… Я сдался на третьей.
— Это хороший результат, — без всякой иронии произнесла я. — Но зачем этим людям мой телефон?
— Собственно говоря, им нужен Овалов, — виновато сказал Цаплин и поинтересовался: — Так вы не обижаетесь на меня?
— Наоборот, — искренне ответила я.
Этот звонок окончательно сбил меня с толку. Едва мне удалось избавиться от преследователей, как тут же появились новые!
Они входят без шума, на ответ дают пять секунд, и их не интересует чемодан! Что же их интересует? Если я задержусь еще с полчаса, то, пожалуй, они объяснят мне это сами — с пистолетом в руках.
И тут вспомнила, что в моем доме находится компромат. Я бросилась в ванную и обыскала ее с пола до потолка. К счастью, порошок нашелся сразу — Овалов просто затолкал его под ванну, в дальний угол. Здесь же был и стерилизатор с набором шприцев. Я побросала все это добро в пакет, сунула в сумку и выбежала из квартиры.
Пакет я отвезла на вокзал и спрятала в автоматической камере хранения. Выбросить его я не решилась. Кто знает, какие глупости может натворить сейчас Овалов, оставшись без наркотика?
Я долго петляла по улицам, то и дело нервно поглядывая в зеркало заднего вида, пытаясь определить, не увязался ли «хвост» за моим «Фольксвагеном». Одновременно я наблюдала за прохожими на тротуарах, надеясь случайно высмотреть своего приятеля. Надо признаться, что мне было не по себе — я не знала, откуда ждать беды.
Прошло два часа. Я объездила полгорода — и все напрасно. Тогда я загнала машину в один из маленьких двориков и отправилась пешком на центральный проспект, надеясь, что Овалов объявится там в каком-нибудь злачном месте.
Первым таким местом оказался ресторан «Арсенал», неоновая вывеска которого зазывно мерцала над угловым домом из стекла и бетона. Я поднялась по широким ступеням и толкнула массивную стеклянную дверь. Плечистый вышибала в смокинге с бабочкой и с боксерским ежиком волос на голове с большим сомнением осмотрел мое скромное платьице и незамысловатую прическу, но ничего не сказал. Я прошла в зал и присела за столик в углу.
Ресторан был дорогой — это было заметно по составу посетителей и по особой, сдержанной, даже чопорной атмосфере, наполнявшей это заведение.
Наша коммерческая элита, постепенно отбрасывая врожденные пролетарские и блатные привычки, склоняется теперь к обычаям цивилизованной Европы, а порой и к настоящему аристократизму, насколько позволяют средства, конечно.
Здесь собиралась именно такая, избранная публика: важные, замкнутые лица, дорогие, но строгие наряды, никаких выкриков, никаких битых зеркал. Хрусталь, дорогие вина, чинные разговоры и расторопные официанты.
Но и здесь нашелся человек, нарушивший гармонию этого тихого уголка. Он был инородным телом, изгоем, раковой клеткой в здоровом, сбалансированном организме. Этим человеком был не кто иной, как Овалов.
Я увидела его сразу. Он вряд ли был в состоянии хоть что-то заметить, потому что был занят. В дальнем конце зала он нарывался на неприятности.
