В тот вечер они собрали вещи – порознь, каждый у себя; потом переночевали у Одри, а на рассвете их пути разошлись. Джордж помнил сырой и холодный воздух раннего утра и черный лед на тротуаре. Он проводил Одри до ее серебристого «форда-эскорта» с бампером, укрепленным изолентой. Она завела мотор и включила ненадежную печку на максимум, затем вышла. Они обнялись на прощание.
– Будь осторожна, – сказал ей Джордж. – Я тебя люблю, – добавил он, сам того не желая.
Он произнес это впервые.
– Я тоже люблю тебя, Джордж, – отозвалась она без колебаний. – Скоро увидимся.
Джорджу запомнилось, что его возлюбленная выглядела исполненной надежд. Почти возбужденной, будто ее жизнь только что наладилась, а станет еще лучше. Или он приписал Одри свои чувства? Ворошил былое, пока не осознал, что больше не может полагаться на память.
Автобус размеренно катил на юг. Ясные небеса и мороз Новой Англии сменились тучами и ледяными дождями. Наступила ночь. Джордж включил светильник. Открыл «Вашингтон-сквер», но от одного взгляда на книгу, от одного ее присутствия в руках ему стало тошно. Она навсегда останется той, которую он читал, когда услышал о смерти Одри. Сунул ее в карман за сиденьем и больше не прикоснулся.
Несмотря на неспособность Джорджа читать и спать, утро наступило и женщина-водитель объявила, что они все еще на девяносто пятом шоссе и въехали в Джорджию. Туманные поля, простиравшиеся по обе стороны, были бесснежны, на деревьях сохранилась пожухлая листва. Джордж прижал к стеклу ладонь: прохладное, но не холодное, и морозные узоры минувшей ночи сменились мелкой россыпью конденсата.
На остановке купил большой пластиковый стакан кофе и два пончика с медовой глазурью. Он впервые с тех пор, как услышал про Одри, по-настоящему проголодался. Он прислонился к автобусу и, жуя пончик да наблюдая за бледным солнцем, которое нагревало почти пустую асфальтовую площадку, задумался над тем, что будет делать, когда доедет до Тампы. Он был слишком молод, чтобы взять напрокат машину, но прихватил достаточно денег из студенческого банкомата, чтобы доехать на такси до самого дешевого мотеля в Суитгаме. Там решит, как быть дальше. Можно позвонить родителям Одри, попросить о встрече. Выяснить, когда похороны. Найти ее друзей и поговорить с ними. Что случилось с Одри после отъезда из колледжа, из-за чего она решила покончить с собой? Оставила ли записку? Была ли причина?
Женщина-водитель бросила недокуренную дамскую сигарету в канаву и объявила, что стоянка закончена. Джордж последовал за ней в автобус.
В Тампе, под низким белым небом, было тепло – под семьдесят [20] . В воздухе пахло дегтем и приливом. За автобусной станцией притулилось одинокое проржавевшее такси. Латиноамериканец-шофер выставил в окно локоть и положил голову на руку. Вроде как задремал.
– Сколько до Суитгама? – спросил Джордж.
– Зачем тебе туда?
– Сколько стоит?
– Не знаю. Восемьдесят баксов.
– Шестьдесят, и ни центом больше, если довезете до мотеля.
Таксист посмотрел на часы.
– Ладно, – сказал он.
Джордж с сумкой забрался на заднее сиденье.
Между лопаток медленно поползла струйка пота. Такси пересекло жуткий мост, протянувшийся над заливом Тампа. Вдали в облаках наметился разрыв, и солнце выделило на серой воде островок света. Когда Тампа осталась позади, скрылся и океан, а вдоль шоссе замелькали мотельные указатели – выше здоровенных пальм, – россыпи ресторанчиков, бензоколонки и топлес-клубы.
Одри редко заговаривала о своей жизни до колледжа, но о родном городе рассказывала.
– Я бы взглянул, – сказал Джордж однажды.
Она рассмеялась:
– Там не на что смотреть. «Вафли-Хаус» и ломбард.
– А тебе что нравилось?
– Уехать оттуда. Вот я, а вот тихая жизнь в захолустье. – Развела указательные пальцы на три дюйма.
Едва доехав до Суитгама, таксист остановился возле мотеля, где рекламировали номера по $29.99 за ночь. Тот приютился между рестораном «Шони» и магазином подержанных автомобилей. Над ним нависал щит с рекламой заведения «У Билли» в четверти мили по шоссе, где продавались фейерверки и апельсины.
– Подождете, пока я не узнаю, есть ли места?
Водитель глянул в пассажирское окно на ряд пустых парковочных мест перед виниловой стеной мотеля.
– Думаю, найдутся.
Заплатив шестьдесят долларов, Джордж через парковку дошел до администрации. День уже близился к вечеру, но было еще тепло, и он сообразил, что забыл шорты.
Мотель взимал плату за две ночи вперед. Он заполнил анкету, пропустив пункт, касавшийся транспорта.
– Без машины? – спросила дежурная, желтолицая старуха с черными зубами.
– Без машины, – кивнул Джордж. – Как посоветуете осмотреть Суитгам?
– На машине.
– Будто я могу взять ее напрокат. Мне нет двадцати пяти.
– А сколько же тебе должно быть, чтобы взять машину? – рассмеялась она. – Постучись к Дэну в соседнюю дверь. Может, он одолжит тебе за наличку свою жестянку. Так сколько же тебе?
– Восемнадцать.
– Что ж, на столько и выглядишь.
В его номере обнаружились бежевый ковер, кровать под блескучим цветастым покрывалом и стены с убогими обоями. Переднее окно, выходившее на парковку и съездной пандус, было забрано грязной венецианской занавеской; заднее было открыто и вмещало кондиционер, сейчас выключенный. Джордж бросил на постель сумку, разделся и принял душ.
«Я в городе Одри, – подумал он под струями, хлеставшими по загривку. – Может быть, все это ошибка и она здесь, живая, поправляется в больнице». Эта мысль, его тайная надежда, давно жила на задворках сознания. Вытершись, он посмотрел в зеркало, с которого уже сошел пар: прямые каштановые волосы, когда чересчур отрастали, завивались подобно крылышкам. Непримечательное лицо; возможно, нос крупноват, но его компенсировала ямочка на подбородке. Глаза светло-карие, оттенка пакетов для бакалеи. В это лицо какие-то недели тому назад смотрела Одри. О чем она думала? И где теперь эти мысли? Попробовал ощутить ее присутствие, но не смог.
Он натянул джинсы «Левис» и темно-зеленую футболку с желтыми поперечными полосами. В верхнем ящике прикроватного столика оказались гедеонова [21] Библия и телефонный справочник. В Суитгаме нашлись два Бека: К. Бек и Сэм с Патрицией. Он выбрал Сэма и Патрицию, зажег сигарету и набрал номер. Ответил мужчина.
– Мистер Бек?
– Кто вы?
– Здрасте, это Джордж Фосс. Я был близким другом вашей дочери. В Мазер-колледже. Не знаю, говорила ли она обо мне…
– Может быть, жене… Я, поверьте, не слышал.
– Меня буквально раздавило случившееся.
– Ну, ясно.
– Хотел спросить… Я приехал во Флориду… Я хотел узнать, нельзя ли прийти поговорить с вами и вашей женой?
– О господи! Подождите минуту.
– Это какой-то кавалер! – услышал он крик отца Одри. – Хочет явиться сюда.
Джордж втянул ноздрями воздух и нервно зевнул.
– Кто вы, солнышко? – раздался после щелчка женский голос.
– Джордж Фосс. Я знал вашу дочь по Мазер-колледжу.
Он услышал новый щелчок – наверное, мистер Бек положил трубку. Джордж представил миссис Бек в спальне, с фотографией Одри в рамке на коленях.
– Джордж, дорогой, неужто вы приехали из самого Коннектикута? Как это славно!
Она, похоже, была выпивши – малость сбилась на слове «славно».
– Я хотел выяснить насчет похорон. Если только не опоздал…
До него донесся вздох – а может, это выдохнули дым.
– Будут похороны. Будут. Но мы хотим похоронить нашу крошку, а они сейчас говорят, что нельзя… О боже… – Ее голос чуть дрогнул на слове «похороны» и дал откровенного петуха на слове «крошка».
– Извините, – сказал Джордж. – Наверно, мне не следовало звонить.
Ответили не сразу. Он уж собрался просто повесить трубку, когда снова заговорил мистер Бек.
– Кто это?
– Все еще я. Джордж Фосс.
– Тьфу ты, черт! Так чего вы хотели?
– Простите, сэр, не знаю толком. Надеялся побывать на похоронах; может быть, увидеться с кем-то, кто хоть догадывается, что стряслось. Попытаться понять. – Слова лились, и только; он решил сменить тему. – Я с цветами. Можно занести?
