Ознакомительная версия.
А материн ухажер тоже хорош. Хоть деньги у него водятся, но вор – он везде вор. Катя мечтала о принце. С чего нужно начинать? Найти более-менее приличную компанию. И уж если так получилось, что Варе хочется ее развлекать, раз уж у этой шутихи есть такой симпатичный старший брат, то почему бы с ней не пообщаться. Может, какой толк и будет из этой так называемой дружбы. К тому же комната в коммуналке – это не барак. У них, кстати, до войны тоже была хорошенькая комнатка, но что ж поделать, если именно их симпатичный старинный двухэтажный домик был разрушенным.
А какая оказалась квартира у этой никудышной Зои! И папочка профессор. Кто бы мог подумать. Ну зачем такой страшиле своя комната с диванчиком, на котором сидят в рядок куклы, а их сам папочка ей же и делает. Одним все, другим ничего. Конечно, самая красивая из кукол Снежная королева. Такая должна быть у нее, у Кати. И папа такой, и квартира, и даже нянька эта дурацкая, которая болтает без остановки! «Зоинька, девочки». Тьфу, противно слушать. Ну у них она еще и за прислугу. У нее, этой прыщавой толстухи, еще и прислуга есть. А Варька тоже хороша, накинулась на картошку, будто никогда не видела. Да еще давай трепать, кто где живет. Хорошо, не успела сказать про барак. А эта страшила носится, «девочки то, девочки это». Дура, дура, дура! Ненавижу! Катя сидела на продавленном, скрипучем диване и пыталась читать книгу, но мысли после посещения одноклассницы пришли в полный разброд. Зависть терзала ее. Она с силой швырнула учебник в стену.
– Ну ничего, я вам еще всем покажу. И этой Зое тоже.
Москва. Наше время
Уже пятнадцать минут Катя сидела в «Парусе» за столиком у окна и поглядывала на улицу. К тротуару подрулила новенькая серебристая «Ауди». Из машины вышел Сергей с букетом белых цветов. Хрюкнула сигнализация, непослушные руки вцепились в стакан с водой.
Он кинул куртку на стул, отработанным небрежным жестом позвал официанта.
– Здравствуй, радость! – Поставил цветы в принесенную вазу, подвинул ее к Кате. – Это тебе. Ты еще любишь белые цветы?
– Люблю, только что я Стасу скажу?
– А ты их выкини потом, а пока пусть здесь стоят.
– Жалко.
– Жалко у пчелки. Как дела?
– Все нормально, а у тебя?
– Дела идут, контора пишет. Вот квартиру снял, сделаю ремонт – приглашу в гости. Вообще мы в Германии уже давно живем. Сюда я магазин приехал открывать. Пашем с Ладкой как звери. Зато результат налицо.
– Может, не будешь рассказывать, что вы там с Ладкой делаете? Мне не очень интересно. Зачем звал, хвастаться достижениями? Я рада за тебя.
– Какая ты, Катюш, кусачая стала, раньше другая была.
– Добрые люди научили.
– Попрошу без намеков. Да, действительно, что я все о себе и о себе. Я тебя не видел давно, соскучился. Думал, как только ступлю на родную землю, так сразу Катюху разыщу, встретимся по-приятельски. А ты, похоже, и не рада вовсе?
– Отчего ж, рада. Расскажи про Германию.
Без умолку болтая, Сергей уплетал салат, а Катя, ковыряя маленькой ложечкой остывший жюльен, смотрела на него, слушала и думала, что он совсем не изменился. Тот же взгляд, тот же голос, те же манеры, те же шутки избитые, но почему-то смешные в его исполнении. Никогда она его не забудет. Попроси он ее вернуться – бросит все и уйдет к нему. И страх залил все в районе солнечного сплетения, и был он вязкий, липкий и сладкий, как мед.
Москва. 200... год
А тогда бушевала весна и после Ленкиного звонка и Сережиного вчерашнего обещания юная Барби, поселив в душе надежду, постоянно проверяла, работает ли телефон, хорошо ли лежит трубка, с трепетом в простреленном купидоном сердце отвечая на каждое треньканье. Но Сергей, следуя своей всегдашней тактике (она просто об этом не знала), решил выдержать Катю хорошенечко, как кедровые орешки в водке, и объявился только на следующих выходных, когда она, вдоволь похандрив, списала его молчание на свои недостатки и совсем отчаялась. И когда он все-таки позвонил, не раздумывая согласилась с ним встретиться.
Прошли вниз по Горького до Красной площади, потом по Большой Никитской до ТАССа, добрались до Бронной, решили податься на Патрики. Сергей рассказывал о своем городе, о родителях, о море, которое обожал, и заявил, что, когда вырастет и разбогатеет, у него обязательно будет яхта. Сказал, что его отец, следователь Сочинской прокуратуры, знает в городе кучу важных людей, и некоторые из них за немалые деньги посодействовали переводу сына в московский иняз, потому что, продолжил он, «папик считает, что у меня невероятные способности к языкам и овчинка выделки стоит. И правда, что мне в тамошнем педе прозябать, среди сочинских девок, когда тут кругом такие красавицы, Катюш?! И весело подмигнул.
Ее немного коробили простецкие откровения спутника, но, с другой стороны, и нравились, потому что, будучи сама нерешительной и постоянно задумываясь над вопросом «сказать или не сказать», она часто потом жалела о несделанном, несказанном.
– Я бы уже бросил что-нибудь в топку. А ты?
Катя тоже была не прочь перекусить, но скромно отказалась, так как искренне думала, что у студентов вечно с деньгами проблемы, независимо от того, кто у них родители. Вот, например, Ленка. Шмоток куча, разносолы разные в холодильнике, а денег вечно не хватает, хоть папа с мамой и подкидывают. Поэтому она не хотела разорять Сергея на ужин.
– В «Макдоналдс», по котлетке с коктейльчиком – как ты?
– Ну если только по котлетке.
По пути, в переулке, наткнулись на маленькое уютное кафе.
– А может, сюда? – предложил Сергей.
– Да ну. Суббота, наверняка мест нет. Да и дорого там.
– Только глянем.
Они зашли. Администратор с приветливой улыбкой сообщил, что свободных мест нет, и осведомился, не заказывали ли они столик.
– Нет, – быстро ответила Катя и стала открывать входную дверь, чтобы выйти.
– Я заказывал. На двоих, на восемь часов.
– Милости просим. – К пораженной девушке подлетел гардеробщик, чтобы помочь снять курточку.
Столик располагался в уютном отдаленном уголке. Закуски и шампанское в ведерке со льдом уже стояли. Официант разлил вино по бокалам и удалился. Сергей поднял бокал, у него были красивые длинные пальцы:
– Я тебя поздравляю.
– С чем? – поднимая свой фужер, удивилась Катя.
– Со мной.
Так они начали встречаться. Катя была на седьмом небе от счастья и все больше втрескивалась в этого веселого и симпатичного парня, но как он к ней относится, не могла понять. Сергей мало посвящал ее в свои мысли, заботы и дела, но, когда он смотрел на нее, как тогда, в первый раз, в машине у подъезда ее дома после Ленкиного дня рождения, все в душе замирало, и в этот миг она верила, что чувство взаимно.
Москва. Наше время
Воспоминания мелькали в Катином мозгу, как картинки за окном несущегося поезда и, только когда в куртке Сергея затренькал мобильный, она поняла, что совсем не слушала его. Поговорив с кем-то односложно и сухо, он выругался и засобирался:
– Катюш, прости, срочные дела. Надо бежать. Пойдем, я тебя подкину.
– Да я сама доберусь, спасибо.
– Пойдем, пойдем. Не стесняйся. Ты уже извини, что так получилось. Мы ведь еще увидимся? – И, не дождавшись ответа, пошел к стойке расплатиться.
К дому подъехали практически в полном молчании. Сергей весь погрузился в свои мысли, а Катя была обижена: вот так взял, сорвался и даже не пытается оправдываться – в этом он весь. Она не успела попросить своего провожатого остановиться на углу, и тот подкатил почти к середине двора. На лавочке у детской песочницы сидела живущая рядом учительница английского. Он поцеловал Катю и обещал позвонить как только так сразу. После чего замолчал, что означало – вылезай, приехали!
Специально «забыв» цветы на заднем сиденье, Катя вылезла из машины. Учительница увидела ее и уже махала рукой. Тут сзади подлетел Сергей с белым букетом:
– Дорогая, ты забыла! – Опять чмокнул. – С меня хороший ресторан. – И только его и видели.
– Повезло вам, Катенька, с мужем. Видно, богатый, деловой. Да вы такая красотка, что немудрено.
– Это не муж, знакомый.
– Знакомые таких цветов не дарят и по ресторанам не водят.
– Ну он и не водит.
– Понятно, понятно, не водит. – Она многозначительно покивала. – А я вот вышла, дай, думаю, перед уроком воздухом подышу. Может, пораньше приступим?
– А я и хотела пораньше.
– Ну пойдемте тогда.
Кате повезло. Она давно хотела заняться английским, но все не могла собраться и записаться на какие-нибудь курсы. А тут под руку попалось объявление, висящее прямо на ее подъезде. Она позвонила по указанному телефону и стала ходить на занятия прямо в соседний дом, чувствуя себя школьницей. Учила алфавит и делала детские упражнения в тетрадке.
Ночь выдалась страшная. Кашель душил, маленькие кровавые ошметки выплевывались на платок, пот тек градом. Один раз показалось, что вот-вот придет смерть. Эта девка доканает кого угодно, ублюдочная тварь. На мгновение привиделось, что пленница и есть та самая потаскуха из мучительного прошлого. Нельзя так нервничать. Надо держать себя в руках... И эти люди, эти мерзкие людишки, глупые убожества, хотят помешать воплотиться великому замыслу. Звонят, стучат – тупые примитивные существа. А главное, верят всему вранью, единственная правда из которого надсадный кашель в телефонной трубке.
Ознакомительная версия.
