Ознакомительная версия.
– Да я, да у меня...
– Ну чего, чего у тебя?
– Мой папа, между прочим, всю войну служил на фронте и сейчас даже домой иногда ночевать не приходит, потому что работает целыми днями.
– Откуда ты знаешь, что он работает? – ухмыльнулась вредная подружка.
– А что же он делает?
– Спит! Тоже мне, святая простота.
– Он и дома может поспать.
– Ты глупая или притворяешься? Кстати, ты зачем у Вари сахар ела? Да еще так много?
– Ну ведь они угостили.
– Мало ли что угостили, а не надо было есть. Да что с тебя взять, это у вас все с неба падает. Ты не понимаешь, как тяжело что-то достать.
– Катя, я не подумала. Ты бы мне сказала. – Зоя не на шутку расстроилась и чуть не плакала.
– Конечно. А бедная больная Варя без сахара осталась. Ты разве не видела, что я не ем.
– Я думала, может, ты не любишь. Я принесу Варе и сахара, и варенья. Прям сегодня и принесу. У нас есть.
– Я люблю сахар. Только понимаю, в отличие от тебя, как он достается.
– Катенька, ты такая умница. Ты мне говори, пожалуйста, что делать. Ну, простите меня, девочки. Я такая глупая.
– Ладно, не расстраивайся. Давай я тебе лучше про Ваньку расскажу. Он за мной бегает. Над ним уже все смеются...
Катя взяла Зою под локоток, будто и не было неприятного разговора, и повела ее по коридору, рассказывая, как влюблен в нее Варькин брат. А после уроков они пошли по домам, чтобы потом снова встретиться у Вари.
Так и началось это странное общение, которое и дружбой назвать было нельзя. Ну если только со стороны Зои – ее мечта сбылась, и Катя с ней водилась. А Катя, на каком-то инстинктивном уровне используя метод кнута и пряника, возымела над девочкой почти неограниченную власть. Иногда Зоя сильно обижалась и думала, что все, не хочет больше она дружить с Катей, но непреодолимая сила влекла ее к подруге снова и снова. Особенно, когда Катя после очередной порции обидных слов подходила извиниться сама.
Пока никто из них не знал, какие причудливые кружева уже начала плести судьба, распоряжающаяся, как всем известно, по своему усмотрению человечками, снующими по круглому шарику, именуемому Земля.
Москва. Наше время
Настроение у Кати было хуже некуда. Да еще заботливая «англичанка» поставила букет в воду и, не переставая его нахваливать, спросила, что она скажет мужу. Ее-то какое дело?! «А действительно, что я скажу Стасу и скажу ли вообще?» – размышляла Катя, выйдя с урока, от которого в голове ничего не осталось, и пытаясь запихнуть букет в мусоропровод. Укололась о стебли роз, плюнула со злости и оставила торчать цветы палками вверх – дворник уберет, – нехорошо, конечно, но уж очень хочется побыстрее расстаться с этим веником.
Сергей раньше всегда дарил ей цветы. И шикарные, как этот, букеты, и простые летние, весенние, осенние колокольчики, ландыши, тюльпаны, астры. Больше всего она любила белые. Сначала он приносил их часто и просто так, потом все реже, затем только по праздникам. Последний букет принес, когда спустя, кажется, три года после их первой встречи Катя вышла из больницы.
Москва. 200... год
– Ну как ты, дорогая? – Он встретил ее в холле, вручил букет и, по-дружески обняв за плечико, задал дурацкий вопрос. – Чего такая надутая?
– А как я, ты думаешь, могу себя чувствовать? Радоваться жизни и дышать с облегчением? Цветы очень к месту. Это вам. – Катя кинула их на столик опешившей гардеробщицы.
– Слушай, истеричка, хватит скандалить. – Он схватил ее за руку и потащил к машине. Открыл дверь, запихнул на сиденье. – Знаешь что, миллионы девок делают аборты, и ничего с ними не случается, тоже мне фифа!
– Я тебе не девка! Остановись, я выйду. – Ручка, буквально вырываемая ею из двери, не поддавалась.
– Катюша, не ломай машину, все равно я тебя довезу до дома. Не узнаю тебя, ты мне такая не нравишься.
Она и сама себя не узнавала. Никогда в жизни в ней не бушевало столько злобы, как сейчас. Но постепенно злоба стала сменяться бессилием. Она не узнавала и Сергея. Как он мог внезапно так измениться? Все же было хорошо. Остаток дороги они провели молча. Катя думала, что они поднимутся к ней и он утешит ее, скажет какие-нибудь добрые слова, и страшная тоска, сжимающая сердце, уйдет. Но все вышло не так. У дома Сергей попрощался, сославшись на неотложные дела, и обещал вечером позвонить. Но не позвонил ни вечером, ни на следующее утро.
А Катя ждала, ждала сильно. Она вспоминала их последний разговор, и оброненная им фраза «ты мне такая не нравишься» стала вертеться у нее в голове, как заевшая пластинка. Что он имел в виду? Что не хочет больше со мной встречаться, обиделся? Зачем, зачем она устроила этот скандал, ведь все уже сделано, ничего не воротишь. Вела себя действительно как истеричка, как дура. Конечно, кому такая может нравиться, а уж о любви, женитьбе и детях вообще не может быть речи.
Кате стало страшно, что она может потерять Сергея. Опять это мерзкое чувство, именно оно заставило ее избавиться от ребенка. Нужно было доказать ему, как всю жизнь она доказывала матери, что она хорошая, что ее можно любить. А для этого надо сделать все, как он скажет. В этот раз, правда, доказательства обошлись в слишком дорогую цену.
Но совершая этот шаг и изводя себя, она еще не знала, что уже давно потеряла его. Что у него есть другая девушка. И они вместе думали, когда Катя забеременела, как заставить ее лечь в больницу и как потом по-тихому от нею отделаться. И эта фраза, крутящаяся в Катиной голове, была не чем иным, как первым шагом к официальному разрыву, и скандал послужил для этого хорошим поводом. Но тогда Катя всего этого еще не знала. Она считала себя обычной, среднестатистической девушкой, и Сергей был для нее светом в окне. Его решения не подвергались сомнению, его поведение казалось единственно верным, и Катя почитала за честь любовь такого парня, не думая о том, что, когда любят, так себя не ведут. Она была согласна на все, чтобы только он был доволен. И вот, позволила себе наорать на него. Конечно, он не знал ее с такой стороны, ему стало неприятно, надо ему позвонить и извиниться, все объяснить, и тогда все будет хорошо, как раньше. А дети, может быть, еще будут. Вот только надо успокоиться, перестать реветь, высморкаться как следует, чтобы не гундосить, и позвонить, обязательно позвонить, и все пойдет по-прежнему. Катя набрала номер, трубку сняла какая-то девушка. Решив, что ошиблась, перезвонила. Опять тот же приятный женский голос.
– Простите, я могу услышать Сергея?
– Он вышел на минуту. Ему что-то передать?
– Нет, спасибо.
«Кто это? Может быть, хозяйка, у которой он снимает комнату? Да нет, ее голос я знаю. Наверное, кто-то из ее знакомых или дочь. «Ты мне такая не нравишься, ты мне такая не нравишься, ты мне такая не нравишься». Катя не замечала, как слезы стекают по лицу, их было слишком много за последние дни.
* * *
Беременность, как часто водится у совсем молодых пар, наступила неожиданно. Кате очень хотелось ребенка и она не раз предавалась мечтам о счастливой семейной жизни. Это сейчас Сергей не хочет с ней жить. Говорит: это серьезный шаг. Все переводит в шутку, но она понимает и не настаивает. А когда будет семья, тут уже не до разбирательств, у кого жить, и, наверное, тогда он решит, что пора этот серьезный шаг сделать. А с учетом того, что Сергей особо не предохранялся, Катя была уверена, если он и не обрадуется, как она, то новость воспримет спокойно. А обрадуется, когда мальчик родится. Так, слышала Катя, у многих мужчин и происходит. Она не сомневалась, что это непременно будет мальчик, такой же красивый, как папа.
Осталось обо всем Сергею сообщить. Ей не хотелось излишней пафосности. Торжественный ужин она уж точно устраивать не будет. Все должно быть естественно. Она никуда не спешит. Скажет, как только подвернется случай, и оный не заставил себя ждать. Сергею нужно было навестить внезапно приболевшую маму, и перед отъездом он пригласил Катю поесть.
Они пошли в то самое кафе, где состоялся их первый ужин. Они часто сюда ходили. Официант откупорил бутылку красного вина. Катя решила, что настал подходящий момент, и, прикрыв бокал рукой, выпалила:
– Мне нельзя. У нас будет ребенок.
Сергей кивнул официанту, тот поставил бутылку и удалился.
– Кать, ты чего, ку-ку? Какой ребенок?
– Наш ребенок. Твой и мой.
– Откуда он взялся?
– А откуда дети берутся? Ты ничего не предпринимал, чтобы его не было.
– Подожди, подожди. Это что, правда?
– Ну конечно!
– Так я думал, что ты таблетки пьешь. Сейчас все девушки таблетки пьют или говорят про презик. А ты молчала. Ты что, специально это сделала?
– Нет, но я думала...
– Блин, индюк тоже думал, да в суп попал. Ну, Катя, ты меня убила наповал. Ты головой-то своей соображаешь? Денег нет, жить негде, институт не окончен...
– Сереж, все будет хорошо, я все придумала...
– Ты все уже придумала! Ну, молодец! Не специально, значит! Так вот, ни о каком ребенке не может быть и речи. Ты меня поняла? Денег я, естественно, дам, найдешь самую лучшую больницу. Ну, Катюша, такой подставы я от тебя не ожидал. И молчала, главное. Хоть бы обсудила. Извини, мне надо прийти в себя. – Он швырнул на стол несколько купюр, схватил с вешалки куртку и стремительно направился к выходу, ни разу не обернувшись.
Ознакомительная версия.
