Ознакомительная версия.
И оба с большим энтузиазмом, по сравнению с которым трудовой порыв стахановцев показался бы просто банальным перекуром, принялись за дело. В этом состоянии их и застала Лариса, явившаяся в квартиру около часу дня.
— Лариса Викторовна, — прямо на пороге комнаты остановил ее Милованов. — Дальше вам нельзя, там на паркете лак, он должен сохнуть. Сейчас Серега закончит вот этот участок перед дверью, и мы, считай, свой долг перед вами выполнили. И будем очень рады, если на этом вы разрешите нам откланяться.
Лариса с удивлением выслушала столь патетический монолог, который в устах представителя самого передового по Марксу класса являлся нонсенсом. Однако она вспомнила, что Милованов до того, как заделаться строительным рабочим, окончил журфак. Затем он разочаровался в журналистике, поняв, что гораздо выгодней мастерить из кирпича стены, чем из букв — слова.
— Откланяться я вам, безусловно, разрешу, — сказала она. — Только темпы у вас подозрительно слишком высокие. А насчет качества как?
— Не волнуйтесь, все будет в лучшем виде, — заверил Милованов. — А все-таки, что у вас тут происходит? Намекают даже, что эта квартира какая-то нехорошая, убивают здесь…
— Да, вчера парнишка один отравился. Вполне возможно, что это наркотики. Молодежь сейчас, знаете, увлекается…
— И не страшно вам покупать такую нехорошую квартиру?
— Нет, — смело ответила Лариса. — Некоторые умные люди, кстати, специально делают так, чтобы о каком-то месте шла нехорошая слава, чтобы затем скупить все там по дешевке. И едва она произнесла эти слова, как вспомнила лицо Кирсанова, которому медсестра Дебрева обещала вчера скорое беспрепятственное владение всем коммунальным подъездом, так как жильцы не вынесут этого беспредела.
«Все это, конечно, слишком невероятно, — подумала она, — но вполне может быть, что в деле появляется еще один подозреваемый». Почему бы не создать подъезду нехорошую славу, а потом скупить все по дешевке? И это в дополнение к тому, что наличествующие в квартире обитатели все по тем или иным причинам тоже подозрительны.
Лариса в задумчивости вышла в коридор и постучала в комнату металлистов. Оттуда никто не ответил.
— Их сегодня с утра никого не было, — сказал Милованов. — И вообще здесь все как вымерло. Девчонка вообще закрылась у себя, в туалет боится выйти. А больше никого нет.
— А он? — Лариса показала на дверь Саши Каменного.
— И его нет.
Лариса для большей убедительности постучала к Каменному, однако ответом ей вновь была тишина.
Через некоторое время раздался звонок в дверь, причем адресовался он комнате Сарры Исааковны. Лариса открыла дверь и увидела на пороге озабоченного и одновременно очень обрадованного встречей с ней оперативника Журавленко.
— Дима, здравствуйте! — радушно приветствовала она его. — Что, проблемы множатся, а разгадки как не было, так и нет?
— Пока на сто процентов сказать сложно, но я уверен, что во всем замешаны братья Кузьминчуки. Вчера они тут накуролесили, полицию нравов вызвали — для отвода глаз скорее всего… А когда их увезли, дружок Макабр отравился. Вполне вероятно, с их же подачи.
Журавленко прошел в глубь коридора и собирался было войти в комнату Ларисиной тетки, однако на пороге его встретил Милованов, объяснивший, что по объективным причинам ходить туда не следует.
— Пойдемте на кухню, — предложила Лариса. — Попьем чаю, поговорим.
— В такую жару лучше чего-нибудь холодненького…
— И холодненькое есть.
Она вспомнила, что вчера оставляла в холодильнике банку сока «Джей Севен».
— Стопроцентный апельсиновый вкус, — сказала она, выставляя перед оперативником бумажную упаковку.
— Спасибо, — он открыл упаковку и налил себе полный бокал золотистого напитка.
— Так вот, вся эта молодежь, в комнате которой очень подозрительно пахнет, и виновата. А тот парень, их дружок, перебрал с наркотой. Как определяют у них — передозняк, причем довольно крутой. Эксперты говорят, сумасшедшим надо быть, чтобы принимать внутрь такие дозы.
Журавленко поглощал сок и смотрел на городской пейзаж за окном, любуясь им, как Ниро Вульф своими орхидеями. На лице его застыла снисходительная улыбка всезнайки, который до поры до времени просто не считал возможным раскрывать перед всеми, что на самом деле он знает разгадку всех тайн.
— Кузьминчуки пока задержаны и будут сидеть до выяснения обстоятельств дела… Ну, может, под подписку о невыезде, — небрежно добавил Журавленко.
— Но их же не было в комнате, когда было совершено преступление!
— Скорее всего они подсунули ему наркотик, а потом, чтобы все было правдоподобно, устроили провокацию с вызовом полиции нравов, чтобы их забрали.
Лариса скептически повела губами.
— Ну, а они-то сами что говорят?
— А ничего. Ничего не знаем, мол… Очень удивились, когда им сообщили обо всем этом…
— Но какие у них мотивы убивать, во-первых, наркодельца Мячика у себя в квартире? И, во-вторых, своего дружка травить — тоже у себя! Зачем так грубо-то подставляться?
— А порой убийства совершаются незапланированным способом! — усмехнулся Журавленко. — Это только в книжках да в кино все спланировано до мельчайших деталей, а убийцу находят по нечаянно брошенному окурку. В жизни все проще.
— Ну, может быть, — не стала спорить Лариса. — Однако все равно мотивов отравлять своего друга у них не было.
— Это как сказать, — парировал Журавленко. — Наркоманы тем и опасны, что непредсказуемы в своем поведении. Не знаешь, что им приспичит в тот или иной момент.
— Абсолютно правильно, — неожиданно поддержала оперативника только что вошедшая в кухню с чайником Маша Соколова. — Я их очень боюсь…
— Правильно делаете, — торопливо согласился с ней Журавленко. — А вот вы, милая девушка, что можете сказать про Кузьминчуков? Замечали вы у них когда-нибудь нездоровые склонности, видели ли в состоянии наркотического опьянения?
— Да они всегда как пьяные! И не поймешь, что у них там в голове бродит! Все пристают, пристают… А этот их друг, ну, тот, кто вчера-то умер… Вообще какой-то ненормальный, со своими словечками.
Маша вздохнула, поставила чайник на плиту и, осторожно пройдя мимо Ларисы и Журавленко, удалилась. На ее обычно бледном лице выступили ярко-красные пятна.
— А вы что, сегодня не работаете? — спросил ее в спину Журавленко.
— Нет, у меня начался отпуск. Тетя в последнее время что-то совсем неважно себя чувствует, — не поворачиваясь, ответила Маша.
Оперативник понимающе кивнул головой и, поскольку Маша остановилась в ожидании следующих вопросов, проронил:
— Все, девушка, вы свободны, можете идти.
Соколова дернула плечиком и вышла из кухни. Неожиданно в кармане Ларисиного платья зазвонил сотовый. Его звонок на грязной коммунальной кухне был абсолютно неуместным. Журавленко даже невольно вздрогнул. Лариса улыбнулась и раскрыла аппарат.
— Ларочка, солнышко! — раздался на том конце провода знакомый голос мужа. — Как поживаешь?
— Спасибо, дорогой, — кокетливо ответила Лариса, стреляя глазами в сразу насупившегося Журавленко. — Солнышка у нас здесь более чем достаточно. Помираем от жары.
— В столице тоже не холодно, но мне в последнее время хочется немного другого тепла…
Интонация Евгения была проникновенной и даже несколько томной. Лариса подумала, что в московской личной жизни ее мужа (а что таковая была, в этом она уже не сомневалась) наступил период похолодания. За весь май и половину июня Евгений так и не удосужился посетить родной дом и довольствовался тем, что после окончания учебного года Лариса вместе с Настей сами гостили у него неделю. Причем Евгений вел себя как-то уж слишком картинно-оживленно, что, по мнению хорошо знавшей его Ларисы, свидетельствовало о том, что у него было что скрывать от своей жены.
— И что? — прокрутив в мозгу все нюансы последней их встречи, спросила Лариса.
— А то, что я наконец-то приезжаю. Может быть, даже на полмесяца.
«Да, совсем, видимо, в Москве ледниковый период начался, — пронеслось в голове у Ларисы, — если он так заговорил».
— Ну слава Богу! — сказала она вслух.
— Вот и прекрасно, что ты этому рада, — ответил Евгений. — Послезавтра утренним поездом. Ты же знаешь мое отвращение к авиации…
Это был еще один намек на то, что он хотел по возможности сгладить отчуждение, возникшее недавно между ними. То, что Евгений почти никогда не летал самолетами, шло от далекой молодости, когда он в присутствии Ларисы дал в этом зарок. Его соперник, тогдашний жених Ларисы, статный высокий красавец Леша Хлустов учился в летном училище. Евгений же тогда был студентом мехмата и в глазах родителей Ларисы не выдерживал никакой конкуренции с Хлустовым.
Возникшее с тех пор стремление Евгения выбирать наземные, в крайнем случае водные способы передвижения стало своего рода семейной легендой Котовых. Он отступал от этого принципа лишь тогда, когда речь шла о поездке на Гавайи или в Штаты. И то кобенился, пытаясь узнать о перспективах поездки на океанском лайнере. И только когда Лариса устроила дикий скандал, узнав, сколько времени займет плавание на корабле и когда выяснилось, что у их маленькой Насти ярко выраженная морская болезнь, сдался.
Ознакомительная версия.
