Джо бросился к забору, перепрыгнул через него — и оказался среди полисменов.
У него отобрали револьвер.
— Я тут ни при чем! — поспешно воскликнул Фермер. — Мы боролись за револьвер, и он случайно выстрелил.
— Не забудьте рассказать эту сказку на суде, — холодно отозвался мистер Ратор.
* * *
Джилес не пожалел денег и пригласил одного из самых блестящих адвокатов. Но хитроумно составленные речи защитника только затянули процесс, нисколько не повлияв на его исход. Репортеры, совавшие всюду нос, судебные служители, скучавшие у стен, и даже туповатые присяжные — все предвидели неизбежную развязку. Только прокурор и защитник обвиняемого еще о чем-то спорили, добросовестно соблюдая формальности. Когда приговор был, наконец, вынесен, и убийцу повезли в Уондсвортскую тюрьму, никто этому не удивился. Один лишь Фермер не смирился с поражением и продолжал бороться за свою жизнь.
Прежде всего он решил связаться кое с кем из влиятельных старых друзей. Для этого Джилес попросил тюремное начальство разрешить ему свидание с женой. Свидание состоялось, но, к глубокому разочарованию Фермера, в присутствии надзирателя, который не упускал ни единого слова из их разговора.
Апелляция его была отклонена.
Тогда ему пришла в голову идея передать Оратору просьбу о встрече с ним. На следующий день сыщик вошел в камеру Фермера.
На все мольбы Джилеса о помощи Оратор отвечал вежливым отказом.
— Почему же вы позволили Гигги отделаться всего лишь тремя годами? — проворчал обозлившийся Фермер. — Он наворовал на гораздо большую «сумму» лет!
— Он каждый раз требовал, чтобы вы не брали с собой оружие, — последовал ответ. — Если бы вы не лгали ему, то не убили бы полисмена и не сидели бы сейчас в камере смертников.
— Значит, все кончено? — мрачно спросил преступник.
— Да.
— Значит, мне уже нечего терять… Тогда слушайте, мистер Ратор. Мой сосед; Джордж Смис, — дурак. Он сейчас радуется, думая, что скоро сможет жениться на моей Молли и прикарманить мои денежки. Но у него ничего не выйдет! Дело в том, что Молли мне не жена. Я уже был женат до брака с ней и до сих пор не развелся с первой женой. Поэтому мошенник Смис просчитался!
— Почему вы называете его мошенником? — удивился Оратор.
— Я давно слежу за ним. Он часто уходит из дома по ночам, а иногда исчезает на несколько дней. Он — вор!
— Вы ошибаетесь, — сказал сыщик.
На этом разговор был окончен.
С тех пор Фермер окончательно потерял душевное равновесие. Он целыми днями говорил о Смисе, который занимал все его мысли.
— Как жаль, что я не убил его! — восклицал Джилес, обращаясь к тюремным надзирателям. — Все равно ведь меня могут повесить только один раз! Как же я не сообразил этого раньше? Мерзавец Смис уже лежал бы в могиле. Я хватил его по голове бутылкой, а надо было ломом!
Надзиратели не проявляли к речам Фермера ни малейшего интереса.
…Наконец наступило роковое утро. Джилес смиренно выслушал молитвы священника. Лицо преступника было так спокойно, словно он не знал, что ожидает его в небольшой комнате, находившейся рядом с его камерой. Когда священник кончил, Фермер поднялся с колен, обернулся к двери и ахнул.
Там стоял мистер Смис, держа в руках черную повязку.
— Вот вы и пришли ко мне, Джилес, — сказал он.
Фермер задрожал, его лицо покрылось крупными каплями пота.
— Боже мой! — прохрипел он. — Так вот что означали тогда ваши слова?
Палач Смис молча взялся за дело.
Он никогда не разговаривал во время исполнения своих служебных обязанностей.
Оратор был в плохом настроении и, когда раздался звонок, стал искать глазами клерка: он терпеть не мог телефонные разговоры, во время которых приходится так много работать языком.
Клерка не было на месте.
Пришлось сыщику снять трубку самому.
— Алло!
— Мистер Ратор?
Звонила женщина. Оратор узнал знакомый голос.
— Да, мисс Линстед. Слушаю, — ответил он.
Сыщик прекрасно помнил темноволосую девушку, удивительно скромную и застенчивую, год тому назад служившую у него секретаршей. Она оставила службу по настоятельному требованию своего дяди, который неожиданно вспомнил о существовании племянницы.
— Мне очень нужно вас повидать, мистер Ратор, по чрезвычайно важному делу, касающемуся лично меня. Ничего криминального, конечно, но все же… Мне нужен совет… Вы всегда были так добры ко мне…
Она замолчала.
Оратор задумчиво почесал переносицу. У него были свои симпатии и антипатии, причем последних было значительно больше. Бетти Линстед нравилась ему, но ее красота не играла в этом никакой роли. Он ценил в ней деловитость, аккуратность и, главным образом, молчаливость. Болтливые секретарши приводили его в бешенство. Он буквально приходил в ярость, когда с ним начинали разговор о погоде. Бетти же была так застенчива и молчалива, что они с Оратором даже не всегда здоровались по утрам.
— Я зайду к вам, — ответил Оливер и записал ее адрес.
…Ратору было известно, что Брук Мэнор является одним из самых богатых кварталов Лондона, но то, что он увидел в квартире Бетти, превзошло все его ожидания. Он попал в царство тяжелых дорогих ковров и стеклянных дверей, охраняемых важными лакеями. Оратор почувствовал себя не в своей тарелке и весьма сдержанно поздоровался с Бетти, которая вышла к нему навстречу. Ее внешность поразила его. Секретарша Ратора всегда одевалась очень скромно. Теперь же стоимость одних только браслетов, украшавших ее руки, равнялись его жалованью за четыре года.
Следом за ней вошел приятный молодой человек.
— Я очень рада, что вы пришли, мистер Ратор, — произнесла она прерывающимся от волнения голосом. — Познакомьтесь, пожалуйста. Это Артур… Мистер Артур Менден.
Она осталась такой же скромной, смущающейся при каждом слове, какой сыщик ее знал раньше. Мужчины раскланялись. Бетти пригласила их сесть.
— Что случилось? — спросил Ратор.
— Все очень сложно, — нерешительно заговорила Бетти. — Дело в том, что дядя… Дядя не хочет, чтобы я вышла замуж за Артура.
Сыщик про себя возмутился. Он ожидал чего угодно, но только не романтической истории девушки, жених которой был не угоден ее родным. Оратор не понимал, зачем его позвали. Эти проблемы совершенно не по его части!
Преодолев смущение, Бетти заговорила более связно.
— Я должна вам рассказать все, с самого начала. Дядю Юлиана вы, конечно, знаете. Его все знают… Он — заядлый холостяк… Был всегда очень добр ко мне… Когда я служила у вас, он регулярно выдавал мне небольшую сумму, вполне достаточную, чтобы скромно прожить. Я уверена, что он давал бы мне и гораздо больше, но он хотел, чтобы я научилась самостоятельности… Мы иногда встречались с ним и обедали вместе… Однажды он даже взял меня с собой на скачки. По правде говоря, мы настолько неловко чувствуем себя в присутствии друг друга, что я всегда боялась этих встреч.
— Но ты должна быть справедливой к дяде и прибавить, что Юлиан Линстед — очень милый человек. Вся его беда в том, что он не привык к женскому обществу, — прервал ее Артур Менден. — Конечно, некоторые его поступки настолько странны, что им трудно найти объяснение, но все же я чувствую себя виноватым перед ним.
— Ты тут ни при чем, во всем виновата я, — остановила его Бетти.
— Как вы попали сюда? — спросил Оратор, движением руки указывая на роскошную обстановку квартиры.
— Я сейчас все расскажу вам. Когда я еще работала в Скотленд-Ярде, пришло письмо от дяди, в котором он настаивал на немедленной встрече со мной. Мы с Артуром в то время уже были знакомы. Дядя Юлиан повез меня в «Карлтон». Во время обеда он предложил мне переехать в эту квартиру, обещая обставить ее как можно лучше и давать мне пять тысяч фунтов в год… При условии, что я никогда не выйду замуж… Вначале я была так поражена, что не дала ему никакого ответа. Он встречался со мной и настаивал на своем до тех пор, пока я не согласилась. Другая на моем месте, вероятно, и думать бы не стала, а сейчас же приняла бы его предложение… Дядя Юлиан — брат моего отца. Кроме меня, у него нет больше родственников.
Бетти вздохнула.
— Что касается поставленного им условия, то я не принимала его всерьез. Но вскоре поняла, что дядя придает большое значение моему безбрачию. Он узнал, что я дружу с Артуром и, мне кажется, даже нанял частных детективов, чтобы следить за нами. В один прекрасный день дядя явился сюда очень возбужденный и умолял меня не выходить замуж ни за Артура, ни за кого-либо другого. В конце концов ему удалось вырвать у меня обещание, что я сообщу ему, если полюблю кого-нибудь.
— Ваш дядя знаком с мистером Менденом? — спросил Оратор.
— Нет. И вот что странно: пока дядя Юлиан не знал о моей любви к Артуру, он ровно ничего не имел против нашей дружбы.
— А когда узнал?
