– Это все? - спросил я и покачал головой. - Не пойдет.
Саныч усмехнулся и тоже исчез в сарае, крикнул оттуда:
– Распахивай до конца. Придержи створку.
И они с дедом выкатили во двор… противотанковую пушку.
На стволе ее висели драные дедовы штаны, она вся была в курином помете, соломе и перьях - но настоящая.
Вот это резерв!
Дед с гордостью протер орудие штанами.
– Во так вот! Бабка все грозилась: утопи ты ее от греха. А я говорю, пригодится.
– А снаряды? - спросил я.
– Только три осталось, - сокрушился дед. - Последние. Навалом ведь было. Так я каждый год 9 Мая салют Победы устраивал - весь боекомплект ухайдакал. Да оно ничего - и трех снарядов хватит. В вилку двумя возьмем, а третьим ахнем. Во так вот. Цепляй ее к телеге. А я пока соберусь.
Мы выкатили пушку на дорогу и прицепили к телеге. И дед тут же выкатился из избы. На нем были выгоревшая гимнастерка, вся в орденах и медалях, подпоясанная солдатским ремнем, и галифе, заправленные в валенки. Через руку, как лукошко, висела на ремешке зеленая каска с красной звездой. Из каски торчало горлышко бутылки, заткнутое газетной пробкой - не иначе с горючей смесью. А ведь это мысль!
Дед свалил в телегу снаряды, плюхнулся на них и скомандовал:
– Трогай!
Мы тоже уселись в телегу и покатили по деревне. А за нами прыгали по ухабам пушка. И никого это вроде особо не удивило. Только бабы перекликались по огородам:
– Глянь, Матвевна, Пидя с рэкетом воевать намылился!
– Вот борзой-то! Евменовна узнает - задаст старому.
– Гляди, гляди - сама бежит!
Из проулка выскочила дедова бабка, поставила на землю ведра и, выпростав из них коромысло, ринулась за нами, держа его над головой.
Дед проворно нахлобучил каску, съежился и пригнулся. И если бы Саныч не погнал лошадь, у нас уже были бы потери в личном составе. Этакую бабку да нам бы в строй.
Евменовна скоро поняла, что с лошадью ей не тягаться, остановилась и пустила вдогон трескучую очередь нелитературных оборотов.
Дед тоже понял, что опасность миновала, показал бабке кукиш и отвернулся.
Во так вот, стало быть!
Под восторженный Янин визг мы загнали пушку во двор, укрыли мешками, пошли обедать.
– После обеда позицию будем оборудовать, - распорядился дед Пидя, когда мы сели за стол. - Основную и запасную. А как же! Хорош борщец. Наваристый! И хозяйка хороша. Укрытие отрыть. Бруствер навалить. Во - всыпь-ка еще половничек. Али два уж заодно. Опять же маскировку наладить. Ориентиры наметить. Во так вот!
Первый ориентир дед сразу после обеда наметил - лежанку за печкой. И если он так же хорошо стреляет, как храпит, - победа будет за нами. Саныч даже за печку обеспокоился - выдержит ли?
– Ну что, вызываем Махнотино войско на бой? Пиши заявление в горотдел, - сказал я Санычу. - Отдашь его Андрею. Он знает, что с ним делать: кому доложить, кому показать, кому просто проболтаться.
– Боязно, - признался он с улыбкой, разглаживая тяжелой ладонью листок бумаги.
– Поздно уже бояться. Биться пора пришла. Значит, я так думаю. Мы с тобой в центре, у орудия останемся. Ребят своих на две группы разделишь. По двое, по трое пусть по обочинам засядут, с бутылками. А основные силы сразу после артподготовки бросим на перехват и захват. Яна с Прохором подстрахуют нас с тыла, меня все-таки этот участок беспокоит, подобраться кустами можно вплотную.
– Отстоим, - заверила Яна. - С Прохором-то? Отобьемся.
Не думал, что так легко ее изолирую. Впрочем, рано обрадовался…
Я просмотрел заявление, вернул его Санычу:
– Буди деда, пора!
Мы прошли вперед от ворот усадьбы метров на сто. Отсюда хорошо просматривалась дорога, было достаточно места для маневра, например, оглушительного бегства. С поля боя. Тоже не надо исключать такой поворот.
Дед Пидя, приложив руку ко лбу, чтобы не мешало солнце, великим полководцем сурово вглядывался в панораму предстоящего сражения. Принял решение:
– Во так вот. Назначаю сектор обстрела. Справа - отдельно стоящее у обочины дерево. Слева - отдельно стоящий стог сена. - Прищурился. - Позицию здеся будем оборудовать. Грунт не разбрасывать, на бруствер дожить. Леха, в секторе обстрела кустарник вырубить и все до веточки вот тута сложить, для маскировки позиции. Саныч, травку перед бруствером выкосить.
– Да нету ее уже, дед, высохла вся.
– Тогда не надо, - легко согласился дед и взялся за лопату.
Дед Пидя свое дело знал. Уже через час пушка пряталась в укрытии как длинноносая птаха в гнездышке, один ствол настороженно торчал оттуда. Но дед и его завалил срубленной елочкой, не поленился сбегать на дорогу и проверить маскировку. Вернулся довольный.
– Ночевать здеся буду, в дозоре. Иде моя горючка? И огурца пусть хозяйка пришлет.
Не та, стало быть, горючка оказалась.
Когда приехал Андрей, мы как раз готовили «коктейли Молотова», Саныч заправлял бутылки бензином, затыкал пробкой. Яна азартно рвала на узкие полоски старую наволочку. Я обматывал ими бутылки чуть повыше донышка, оставляя короткий свободный конец.
– А что за рокот такой? - спросил Андрей, когда мы усаживались на мотоцикл. - Танки, что ли, на нас идут?
– Пидя храпит. Пушку караулит, - ответил Саныч, закрывая канистру. - Ну вот, ребята, и все. К бою готовы.
Теперь мне надо вокруг отделения побродить, в замочную скважину глянуть.
Андрей меня загодя высадил, а сам заявление Саныча повез.
Я, гуляя, прошел в скверик, выбрал хорошую лавочку, под сохранившимся Ильичем, осенявшим меня своей сжатой в крепкий кулак легендарной кепкой.
Конечно, будь я на легальном положении, все бы просто решилось. Но светиться мне пока никак нельзя. Ну а от скрытного наружного наблюдения как меня отстранить?
Ничего интересного я пока не засек, обычная суета городского отделения. Вот один сотрудник вышел, вот еще двое в «уазик» сели, вот Андрей сделал мне условный знак с крыльца, сел на мотоцикл и поехал меня дожидаться. Вот мой дружок Ломтев появился. Ишь ты - руки в карманах, в зубах трубка, из нее легкий дымок попыхивает - прямо не мент, а «джентельмент», видать, в стольном граде обкультурился. Подошел к белому «жигуленку», поставил щетки, позыркал по сторонам и уехал. Все ему пополам: Серого упустил, машину казенную потерял, личное оружие утратил, кран пожарный в хорошем доме выворотил - и ничего. Ну, ладно, придется мне самому его за все это наказать, если больше некому… Да, еще ведь на охранника напал, удостоверение свое на месте преступления оставил. Крут, ничего не скажешь. Куда же это он намылился, кабы знать…
– Куда теперь? - спросил Андрей, рассказав мне о приключениях Санычевого заявления.
– К Махноте, - важно ответил я, развалившись в коляске. - Хочу ему визит сделать. А что?
Андрей покосился на меня, улыбнулся, но ничего не сказал. Хороший парень.
Охранник в резиденции Махноты провел меня к его лысому секретарю: зеленый пиджак, красные брюки, галстук - отпад, вылитый попугай в штанах. Только без хохолка на макушке.
– Палыч, к шефу просится, нахальный.
«Здорово, Палыч, - мысленно сказал я. - Я тебя первый нашел».
– Хорошо у вас пахнет. - Я упал в кресло. - «Клан»? Или «Амфора»? Я слыхал, твой шеф такую марку курит? Жалко, я его не застал, мне посредники не нужны.
Палыч чуть заметно, презрительно улыбнулся:
– Шеф сюда не заходит. Посетитель надымил.
Как просто, оказывается. А мы-то с Андреем ловушки расставляли, методом исключения и отбора работали. Нет, все-таки я не очень умный человек, стало быть. Вот Яна сразу бы догадалась.
– Так что вам угодно? - прервал мои победно-самокритичные мысли попугай в штанах.
– Хочу записаться на прием. Имею очень хорошее предложение.
– Товар?
– Товарище! - с намеком подчеркнул я. - Легкий, но очень дорогой.
– Если блефуешь… - (Ну вот!) Он не мог скрыть интереса. - Если блефуешь, тебя за все конечности раскачают и выкинут за дверь. Со второго этажа.
– Если не пропустишь, - в тон парировал я, - то выкинут тебя. Вообще без всяких конечностей. Без выходного пособия и без права на пенсию.
– Хорошо. Завтра, - Он глянул в блокнот. - Семнадцать пятнадцать, устроит?
– Вполне.
И я откланялся.
– А как о вас доложить? - спохватился он вслед,
– Мистер Грей, - бросил я через плечо с небрежностью старого лорда.
Наглец, стало быть.
Я разыскал Андрея с мотоциклом, заметил, что он мне обрадовался. Думал, наверное, что мы расстались навсегда,
А вот и нет…
– Значит, Андрюша, - повторил я на прощание у ворот усадьбы, под грохот Пидиного спанья, - как договорились, держишься в стороне, вступаешь на завершающем этапе.
– И буду лавры пожинать?
– Это еще неизвестно.
– Вы, это… жилет своей жене отдайте, ладно? И Пидину каску…
Хороший парень.
Ночь я практически не спал.
Впрочем, это понятно. Хотя понимайте, как хотите. В меру своей испорченности, стало быть.
Утром еще раз проинструктировал и рассредоточил свое войско.
