Ознакомительная версия.
На главной площади поселка шла вялая торговля сельхозпродуктами. Три бабушки разложили на прилавке возле продмага пупырчатые огурчики, баночки с медом и сметаной, пучки зелени и кабачки. Надежда Прохоровна устало проплелась мимо торговок, перешла площадь и поднялась на крыльцо отделения милиции.
Закрыто.
Точнее сказать — заперто. На двери с облупившейся голубой краской висел внушительный амбарный замок. Надежда Прохоровна зачем-то подергала дверную ручку — всякие чудеса случаются, бывает, висит замок, а на самом деле без толку болтается…
Но не в этом случае. Дверь отделения поселковой милиции была закрыта на совесть.
Надежда Прохоровна посновала по крыльцу, заслонив глаза ладошкой, поглядела в окно… За ним стоял обычный письменный стол, на лавке в узенькой клетке «обезьяннике» во всю длину растянулся патлатый мужик в коротких оборванных портках и одном тапке. Мужик крепко спал без всякого надзора власти.
Надежда Прохоровна спустилась с крыльца, подошла к бабушкам, расцветшим всеми красками любопытства и, поздоровавшись, спросила:
— Надолго там закрыто?
— А кто ж его знает, — словоохотливо поддержала разговор ее ровесница в пестром платочке. — Коляня минуты три назад пробёг… Небось домой обедать поскакал. Михалыч, поди, тоже дома. Щи гоняет.
— А Коля и Михалыч — это кто?
— Коляня — сержант, Дмитрий Михалыч — старший. Капитан. Еще Володька есть — без лычек на погонах, но его с самого утра не видать было. Санька-лейтенант вроде бы в отпуску…
— И долго ваши милиционеры обычно обедают?
Селянки переглянулись, дружно пожали плечами. И Надежда Прохоровна порадовалась за спокойную жизнь местных милиционеров — в столице Алешке, случается, некогда и чаю попить. А тут… Патриархальная тишина и благость. Посадили единственного нарушителя покоя под замок и — щи хлебать всем отделением милиции.
— А вам зачем в милицию-то? — прищурилась бабушка в широкополой панамке.
— Да кое-что спросить, — вильнула Надежда Прохоровна и в свою очередь поинтересовалась: — А где тут у вас утюг можно купить?
Бабульки слаженно мотнули головами за спины в сторону главного поселкового супермаркета в два застекленных этажа, одна из них тихонько добавила:
— Но лучше на тот конец сходите, к автостраде. Там Золотниковы новый магазин открыли, у них и товару больше, и цены лучше. А тут… по старинке все, возят новое от случая к случаю. Сходите наискосок, через «марксистов» недалёко будет.
Надежда Прохоровна припомнила поселковую географию — дорога от въезда в Знамя до площади полукругом идет, огибает несколько трехэтажных блочных домов, построенных для работников птицефабрики имени Карла Маркса и Фридриха Энгельса, — и, поблагодарив селянок, отправилась к домам так называемых «марксистов». Именно в новом магазине Золотниковых и работал, кстати сказать, убиенный Федор Мухин. По рассказам Суворова, был Федька каким-то дальним родственником хозяину магазина и как-то даже спас малолетнего Золотникова на рыбалке, из воды за шкирку вытащив.
Потому и имел вороватый Мухин работу и некоторые на ней послабления…
Надежда Прохоровна свернула за угол универмага — на замусоренном пятачке у хозяйственных пристроек магазина шумно гомонила компания подростков. Несколько парней на мотоциклах пили газировку из баночек — один сопливый мотоциклист шустро сунул за спину бутылку с пивом! — грызли семечки, плевались шелухой.
Надежда Прохоровна неодобрительно покачала головой — какой свинарник развели, неужели самим не противно! Понятливые, но незрелые нигилисты окатили бабушку презрительными взглядами и дружно плюнулись очистками от семечек.
— Метлы хорошей на вас нет, — довольно громко пробурчала пенсионерка и пошла дальше, не собираясь слишком задерживаться рядом с подростками, пьющими пиво в жаркую погоду.
А дома, в Москве, наверняка бы сделала паршивцам замечание — ведь в своем доме, считай, мусорите! Неужели трудно обертку от конфеты или мороженого до урны донести или в карман до поры припрятать?! Не большой же труд! Неужто самим не гадко по грязным улицам ходить?! Ведь приезжают люди из других стран, смеются, презирают за грязищу! Стыдобушка!
Подростки загоготали за спиной, но Надежда Прохоровна и тут сдержалась, не стала оборачиваться — нет никого непредсказуемей разнузданного, выпившего молодняка! Но при случае надо обязательно милиционерам на беспорядок указать, пусть поменьше щи трескают, а больше за подростками приглядывают!
Разбитая тракторами асфальтированная дорога вела немного под уклон, щедрое летнее солнце наконец-то спряталось за облаками, баба Надя постаралась скорее забыть неприятную картину свинарника за магазином и свернула к панельным домам.
Тихие аккуратные дворики «марксистов» немного выправили нехорошее впечатление от беспечного поселка. В тени под разлапистой липой спокойненько стояла детская коляска с посапывающим малышом — непуганые мамы Красного Знамени не боялись оставлять детишек во дворе. В другом дворе висело новехонькое постельное белье, сушилось после стирки на веревочках. За ним тоже никто не приглядывал, не караулил — на лавках ни души…
Надежда Прохоровна дошла до угла последнего «марксистского» дома и сразу попала из вполне современного поселка на заросшую, кривобокую улочку. Дабы попасть на ее проезжую часть, следовало пройти мимо двух низких покосившихся домиков, которые как будто от стыда спрятали глаза-окошки в непролазном бурьяне. Баба Надя осторожно переступила через горошины козьего помета, нацелилась носком ступни на длинную дощечку, проложенную над бывшей лужей…
И в этот момент получила такой толчок в спину, что нацеленная нога промахнулась мимо доски, и привыкшая к московским тротуарам бабушка, раскинув руки, улетела в крапиву пушечным ядром!
В самый момент полета чья-то цепкая рука сорвала с плеча сумочку. Надежда Прохоровна попыталась заметить негодяя, в полете бросив взгляд под мышку… И очень неловко приземлилась на кучку мусора, до этого невидную в бурьяне.
…Кокетливая шляпка зацепилась за сухой прошлогодний стебель чертополоха и висела над бабой Надей, подобно белому флагу капитуляции. Сухая черная земля щедро облепила влажные от испарины ноги, только чудом не достигнув поцарапанных коленей, Надежда Прохоровна сидела на кучке мусора в самом центре крапивно-бурьянного моря, как на острове, и готовилась — заплакать.
Сердце колотилось, словно пойманный в ладони мышонок, в носу щипало, баба Надя смахнула рукой подступающие слезинки и тут же ее отдернула — тонкая сухая пыль разрисовала пальцы черными разводами, теперь, наверное, так же и лицо располосовано…
Вставать не хотелось совершенно. Обида придавила бабушку к земле. Валявшиеся вокруг нее выгоревшие обертки, фантики, газетные обрывки очень соответствовали обстоятельствам, Надежда Прохоровна чувствовала себя разрушенной кучей старого хлама и собиралась уже горько взвыть в полную силу.
Может быть, кто-нибудь услышит бабушку в крапиве, протянет крепкую руку, вытащит из порослей! Может быть, пройдет мимо добрая душа, поднимет, отряхнет…
Но только мухи громко жужжали в потревоженных зарослях.
Надежда Прохоровна приказала себе не распускаться и прекратить сопли, подняться, отряхнуть парадное платье и немного оттереть лицо подолом.
Для ног сгодился лопух, разросшийся у покосившегося забора. Баба Надя сдернула со штакетины чертополоха совершенно непострадавшую шляпку и подумала — как дивно будет смотреться в перепачканном платье, с содранными коленками, но зато в шляпе…
Курам на смех дивная картина. Горожанка, етицкая сила. Приехала. Думала — без нее здесь не обойдутся…
Горькие мысли сбивали ритм шага, Надежда Прохоровна плелась по узкой кривобокой улочке в сторону единственной площади поселка и совершенно не оглядывалась по сторонам — после пережитого страха на нее накатило непривычное тупое равнодушие, и даже топот за спиной не заставил бы сейчас вздрогнуть. Надежда Прохоровна казалась себе древней развалиной, которую забрось в кусты — никто и не вспомнит. Привыкшая к многолюдным московским улицам, она тащилась по пустынной марсианской улице, и тишина — душила. Опускалась на голову знойным душным покрывалом и создавала впечатление космической оторванности от всего.
Куда все люди подевались?
Куда она идет?
Наверное, в обход магазина, за которым устроилась компания разнузданного молодняка…
Так что ж теперь скрываться-то? Дело сделано. Сумочку тиснули, в крапиву запихнули…
Улетая в бурьян, Надежда Прохоровна, бросив взгляд из-под мышки, заметила только ноги в пестрых камуфляжных штанах и высоких шнурованных ботинках.
А кто в эдакую жару способен толстенные ботинки надеть?
Ознакомительная версия.
