Ознакомительная версия.
А кто в эдакую жару способен толстенные ботинки надеть?
Конечно, только молодняк для форсу. Это они сейчас через одного в любую погоду подобные ботинки носят, камуфляжные портки в них заправляют…
Эх, в недобрый час свернула разнаряженная московская бабка в шляпке за деревенский магазин! Попалась на глаза подогретому пивом молодняку, про покупку утюга с глуховатыми бабками громко кудахтала. (Могла бы попросту объявление на грудь повесить «Богатая бабка с деньгой до магазина шлепает».) Неодобрительные комментарии под нос бурчала…
Сама, можно сказать, нарвалась. Дома-то привыкла быть настороже. (Особенно в дни выдачи пенсий, когда ушлые столичные воришки караулят пришедших в магазин для обмена купюр на продукты бабушек.) Сумочку завсегда цепко держала, по сторонам приглядывала, ворун в витринах не ловила…
А тут расслабилась. Разнежилась на природе, рот раззявила.
Эх, горе горькое! В сумочке и телефон, и деньги, и паспорт! Платочек чистый, любимая помада, что Настенька на женский день подарила…
Скупая слезинка скатилась по пыльной щеке, Надежда Прохоровна шмыгнула носом и вышла на прямую линию к центральной площади.
Тут народу было немного побольше: на линии стоял молодцеватый парень в форме сержанта милиции. Копошился в карманах, судя по зажатой в зубах сигарете, разыскивал там зажигалку.
«Неужто впервые за этот день повезло?» — скупо удивилась бабушка Губкина и добавила шагу. Сержант же, увидев потерпевшую, сигарету моментально из губ выдернул.
— Оп-паньки! — воскликнула отчего-то радостно и удивленно.
Надежда Прохоровна подумала, что радость сия вызвана событием: неопознанная городская бабушка, явно перенесшая нападение преступников и тем самыми внесшая разнообразие в тишайшую поселковую жизнь.
Горестная московская сыщица придала лицу скорбное выражение и ходом умирающей лошади потопала к сержанту.
— Какие лю-у-у-ди! — раскинув в стороны руки, еще больше обрадовался милиционер. — Роза собственной персоной!
Горестная сыщица оглянулась — никакой розы за спиной не выросло, сержант воспринял недоуменное оглядывание за попытку убежать и громко крикнул:
— Стоя-а-ать!! — Подскочил к потерпевшей и цепко схватил за запястье. — Стоять, Роза! Куда собралась?!
Надежда Прохоровна застыла от неожиданности. Выпучила глаза и не сделала даже малейшей попытки выдернуть руку из потных милицейских пальцев.
Коляня, а иных сержантов бабульки на площади не называли, довольно скалился:
— Попалась, голубушка! Снова на гастроль явилась?!
Надежда Прохоровна помаленьку возвращалась в себя. Вернула выпученные глаза на место, потянула занемевшее от тисков запястье…
Но не тут-то было. Милицейская хватка только окрепла.
— Не-е-ет, голубушка! — лучезарно улыбнулся Коля. — Никуда я тебя не выпущу! Ты тетка верткая… — С этими словами он пошарил у себя за спиной, выудил оттуда наручники, и баба Надя тихонько охнула — события развивались чересчур стремительно для истерзанного нервотрепкой мышления. — А ты как думала? — бубнил сержант, пытаясь нацепить «браслеты» на покрытые старческой гречкой руки. — Ты думаешь… — здесь простофили живут? Да? Ротозеи? А здесь тебе — не тут! Не город… Тут за версту чужого человека видно…
Надежда Прохоровна судорожно дернулась.
— Стоять! — вовсе не шутейно приказал сержант и злобно сверкнул серыми, как сельский бык, глазами. — Не дергайся, Роза! У меня не вывернешься!
Надежда Прохоровна разъяренно вскричала:
— Да ты что!! Ты что, совсем, что ль… того?! Пусти, дурак!
— За дурака ответишь, — спокойно и сурово пообещал милиционер, защелкнул на запястьях стальные «украшения» и тычком придал Надежде Прохоровне направление. — Пошли в кутузку, голубушка. Порадуем дядю Диму.
— Да никуда я с тобой не пойду! — попыталась вырваться от сумасшедшего милиционера пенсионерка Губкина и произнесла протокольную фразу: — Вы что себе позволяете?!
— Иди, иди, Розочка, — ухмыльнулся ненормальный Коля. — Нечего тут спектакль устраивать, знаем мы вашего брата, со мной этот номер не выгорит. — Остановился, оглянулся по сторонам. — А где твоя подельница, родная? — спросил почти миролюбиво.
— Как подельница?! — взъярилась баба Надя.
— А с кем ты сегодня работаешь? С Милой, с Зоей? А? Ты думаешь, мы ничего не знаем, да? Ты думаешь, — Коляня больно тряхнул закованные в наручники бабы-Надины руки, — мы вам тут безобразничать дадим?!
Театр абсурда. Сумасшедший дом объявил день открытых дверей и карнавал: ненормальному русоголовому бугаю достался костюм милиционера и наручники в довесок.
Надежда Прохоровна решила умерить темперамент и дождаться встречи с кем-то более адекватным. Спорить с обрадованным встречей сержантом было абсолютно бесперспективно — он волок Надежду Прохоровну по главной поселковой улице с лицом осчастливленного идиота, получившего даром кулек конфет в разноцветных обертках: рот до ушей, фуражка лихо заломлена, чуть ли не пританцовывает от переизбытка чувств…
На площади собирала с прилавка товар одна-единственная старушка в панамке. Увидев конвоируемую, недавно проходившую здесь гражданку в шляпке, сельчанка вытаращила глаза и уронила на ногу немаленький зеленый кабачок. Охнула от боли на весь поселок.
Надежда Прохоровна решила взять ее в свидетели своего недавнего визита на крыльцо милиции, дернулась к ней:
— Вот эта гражданочка…
— Не балуй! — грозным рыком приказал сержант. Вернул конвоируемой прежнее направление, подпихнул к крыльцу отделения. — А ну иди, не то силу применю!
Надежде Прохоровне совершенно не хотелось, чтобы к ней применяли силу. Ей хотелось встретиться с начальством тронувшегося от жары сержанта и задать ему трепку под присмотром капитана Дмитрия Михайловича. «Опозорил бабушку на всю округу! — поднимаясь по крыльцу, наполнялась чувством баба Надя. — В наручниках по всему селу провел, балбес недоразвитый! Сам не представился, документы не предъявил, моих не попросил…»
Сержант толчком распахнул дверь отделения, впихнул Надежду Прохоровну в небольшой предбанник со столом и «обезьянником» и гордо проорал:
— Дядя Ди… Товарищ капитан! Смотрите, кого я тут поймал!!
За письменным столом возле окошка сидел рядовой милиционер и что-то быстро дожевывал. На гладком лице его сиял здоровый деревенский румянец, исключительно пушистые ресницы окаймляли небесно-голубые глаза, яркие пухлые губы удивленно приоткрылись при появлении в дверях «закованной» Надежды Прохоровны. (На коленях рядового, под столешницей, лежала приключенческая книжка в мягкой обложке.)
Тишина и благость только что царили в участке.
Нарядно обшитая сосновыми дощечками дверь начальника отворилась, в приемную вышел шеф Михалыч. Невысокий, малость кривоногий мужчина с округлым пузиком и обширной лысиной. Лицо его сыто лоснилось, глаза оглядывали виновников переполоха с присущей чину подозрительностью.
— Товарищ капитан! — вытянулся в струнку ликующий Коляня. — Позвольте доложить! Только что мной была задержана гражданка цыганской национальности Роза Романова! Вот. — Палец сержанта уткнулся в традиционный стенд «Их разыскивает милиция», Надежда Прохоровна поглядела на листок, в который уткнулся сержантский палец… И обомлела. Аж ноги подкосились, не выдержали веса нового испытания, поскольку на стене висел — ее рисованный портрет.
Кроме пылающе-красной подписи «Внимание!», никаких букв баба Надя разобрать не смогла, так как огорчилась очень сильно, а очки пропали вместе с сумкой. Но сомневаться не приходилось — на портрете ее, по всей видимости, прозывали Розой Романовой.
Нельзя сказать, насколько сама разыскиваемая однофамилица последней императорской семьи была похожа на портрет — может быть, и вовсе не походила. Поставь ее под стенд, любой постовой милиционер мимо пройдет.
Но тот же постовой моментально сцапает Надежду Прохоровну — портрет как будто с карточки в ее паспорте списывали!
— Дядя Дима! — захлебывался тем временем сержант в энтузиазме. — Остановился у Кривого переулка закурить, поворачиваю голову… Глядь! Роза самолично выворачивает! И так, знаете ли, идет, как будто это не она, как будто просто так гуляет! Ну я ее, понятно дело, в наручники и к вам. Она ведь в позапрошлом году в райцентре у наряда удостоверение сперла, помните? Так я ее… того — обезопасил!
Дядя Дима довольного сержанта не перебивал. Осматривал Надежду Прохоровну, как драгоценный экспонат в музее искусств, любовался скульптурой «Бабушка в наручниках».
— Нет, ну вы представьте! Только вчера из района предупредили — к вам может Роза на «гастроли» отправиться, а она уже тут как тут!
— А где вторая? — включился наконец капитан. — Вторую поискал? Роза одна не работает. Пока она старушек убалтывает, вторая тетка по шкафам шарить должна.
Ознакомительная версия.
