Такая давка бывает только в переполненном автобусе, но в него входит только около сотни человек, а здесь толкаются десятки, а может и сотни тысяч. Если толпа разделяет двоих человек, как правило, держащихся за руки, то найти они друг друга могут только за пределами толчка, если договорятся о месте встречи.
Когда они вышли из машины, к ним подошёл мальчишка лет пятнадцати и предложил свои услуги.
— Дядя, если Вы хотите, чтобы Вашу машину не угнали и не обокрали, дайте три рубля, и я буду её охранять.
Игорь Львович дал мальчишке деньги, и когда они отошли от машины, сказал Василию:
— Этот пацан — ширма. За ним стоит целая банда, не дашь трояк, можешь потерять машину, а так надёжно.
Они договорились о времени встречи после толчка и влились в громадную толпу. Чего здесь только не было? Продавалось всё, что существовало в мире сейчас и веками раньше. Многое привозилось моряками из-за границы. Это был их основной заработок, так как зарплату они получали мизерную. Василий продирался сквозь толпу и смотрел на вещи, ранее им не виданные, наблюдал, как торгуются покупатель с продавцом. Он первый раз увидел накладные цветные ногти необычной длины и услышал, как покупательница, полная дама лет сорока, спросила у продавца:
— Если я захочу этими когтями подрать кавалеру рожу, я их не потеряю?
— Только со своими ногтями, мадам.
— А сколько они стоят?
— Двадцать пять рэ.
— Усраться можно!
— Вы за один сеанс, мадам, больше заработаете. Эти ногти неотразимы.
— За кого ты меня имеешь, швонец?
— За оперную певицу, конечно.
— Тогда другое дело. На тебе червонец, и я пошла обвораживать кавалеров.
— Двадцать.
— Пятнадцать.
— Годится, и иди допевать свою арию.
Похожие сценки Василий наблюдал очень часто. Толчок, как и Привоз, являлся громадной сценой народного театра.
Василия вещи не интересовали. Но когда он пробился сквозь толпу и вышел на другой край, его заинтересовали продавцы монет и старинных бумажных денег. Они стояли рядом с продавцами старинных книг, дореволюционных журналов, антикварных вещей. Монеты у всех были разных стран, разного достоинства, из разного материала. Подойдя к продавцу, у которого в специальных альбомах монеты лежали в карманчиках Василий увидел российские медные монеты с гербом, какой он видел на платиновых монетах. Под каждой из них стояла цена.
Василий показал пальцем в одну из них.
— Что, она золотая? Триста рублей?
— Золотом не торгуем. За него срок, и немалый. Ты посмотри на чеканки. Девятнадцатый век. Монеты ценятся за их редкость. Есть медные монеты дороже золотых. Один мой знакомый вывез десяток монет за границу, продал их там и остался. Сейчас живёт в Бруклине. Имеет свой магазин. Понял?
— Мда, понял.
А понял Василий Млынарь то, что он владеет целым состоянием, но оно лежит в раковой норе под вербой и вряд ли когда появится на свет.
Василий пошёл туда, где оставил свой автомобиль. Машин стояло много в беспорядочном порядке, то есть каждый оставлял свой автомобиль где хотел, но так, чтобы не мешать выезду других машин. К соседним «Жигулям» подошёл мужчина с женой, долго рылся по карманам, пока понял, что ключи он потерял. Ситуация казалась ему безвыходной.
Если ко всем маркам отечественных автомобилей подходили самоделки из других ключей, и открыть двери и запустить двигатель мог любой опытный водитель то с «Жигулями» дело обстояло иначе. Ключи от дверей и зажигания были номерными и сложными, открыть их просто так каждый не мог. Мужчина стоял растерянный, а тут ещё жена подпрягалась с упрёками: «Я тебе говорила, да я тебя предупреждала, а ты как всегда…»
Неожиданно подоспела помощь. Три парня предложили за тридцать рублей открыть машину и хозяин согласился. Один из них подошёл к двери, двое других закрыли его от зрителей. Щелчок, и дверь открыта.
Василий знал, как металлической линейкой можно открыть двери, и ожидал, как и другие, собравшиеся зеваки, что теперь будет с замком зажигания.
Мужчина радостно сел в машину и посмотрел на своих спасителей.
— А что дальше?
— Дальше заводи.
— А как?
— Ключом.
Толпа зевак засмеялась.
— Так я же его потерял.
— А-а? — непонимающе вздохнул один из парней.
— А завести можете?
— Пятьдесят рэ., если руль не повернул на противоугонку, и 100, если повернул.
— Вы что, ребята? — мужчина аж задохнулся от возмущения.
— Нет? Ну мы пошли.
Деваться хозяину было некуда, по номерам видно, что он не местный, и он понимал, что если сейчас не отдаст сотню, то через час цена поднимется.
— Стойте, я согласен.
Зеваки опять засмеялись. Василий подумал: «Какие же мы добрые, если смеёмся над чужим, пусть и небольшим горем. Ведь любой может оказаться на его месте».
На этот раз процедура заводки мотора забрала минут пять, но никто не увидел, как она проводилась. Когда мотор заурчал, муж с женой укатили. Василий сел в машину и хотел прикорнуть, но вокруг стоял шум, да и спать не особенно хотелось. Он увидел через боковое стекло, что недалеко опять собираются зеваки. Подошёл и увидел, что история с утерей ключей повторяется один к одному. И понял теперь то, что эти ребята организовывают пропажу ключей, т. е. просто воруют их, а затем легко отбирают у человека деньги. А вытащить ключи проще простого. Водители их кладут в ближайший карман, не думая о том, что их могут украсть.
— Эх, Одесса, жемчужина у моря, — тихонько пропел Вася в ожидании своих пассажиров.
Наконец они появились отягощённые покупками и довольные, что купили всё, что хотели.
К вечеру приехали домой. Игорь Львович щедро расплатился и Василий остался доволен поездкой. Но слова парня, что за десяток простеньких монет в Америке можно стать хозяином магазина, плотно ввинтились в его память.
Леонид Борисович, узнав о возможности поехать в Японию, загорелся этим желанием и подал заявление на получение путёвки. Его жена Неля не очень одобрила это мероприятие. Хотя никаких долгов у них не было, денег на жизнь хватало только от зарплаты до зарплаты. Дочь Вера недавно закончила школу и должна бы думать о поступлении в институт, причём в какой-то престижный, так как училась она неплохо, но мать видела, что дочерью завертела любовь к красивому и хорошему парню и чувствовала, что скоро предстоят значительные расходы.
— Лёня, где же мы возьмём деньги на поездку? Нельзя же нам остаться без копейки.
— Во-первых, я одолжу у родителей, они собирают, как все старики на чёрный день, и во-вторых, я думаю, что окуплю поездку. Приобрету там аппаратуру, здесь продам меломанам, готовым отдать всё за аудио-магнитофон «СОНИ», а там он стоит недорого. Выкручусь.
Неля любила мужа и он этого заслуживал. Хороший семьянин, трудяга, не гулёна, как некоторые нынешние еврейские мужья, непьющий. Правда, мог позволить себе при встрече с приятелями выпить несколько рюмок, но никогда не приходил домой пьяным. Приходилось угождать по части выпивки своим начальникам, которые пили стаканами, но и с ними он не напивался до положения риз. И она уступила, как всегда, мужу.
Процедура получения путёвки, а вернее на право поездки, потому что никакой путёвки не давали, представляла собой целую цепочку непростых действий: заявление, автобиография, специальная анкета с перечислением всех родственников, подписка о неразглашении тайны, в которую тебя никто не посвящал, профсоюзное и партийное собрания, дающие тебе рекомендацию на поездку, партийное бюро и райком партии, на которых чувствуешь себя голым и всем обязанным за их любезность.
Все эти процедуры занимали массу времени и сил, и некоторые кандидаты не выдерживали унижений, связанных с этим, и выходили с дистанции на полпути.
Но даже пройдя через очистительные горнила, не существовало гарантии поездки до последнего дня. Кандидатов на поездку всегда набирали больше положенного в два раза, потому что ещё впереди предстояла проверка КГБ, могущая запретить поездку по причине неблагозвучной фамилии, слишком длинного или крючковатого носа, или наличием троюродной тёти двоюродного дяди, проживающей в Австралии.
Последняя инстанция представляла собой комиссию при обкоме КПСС и её как бы не существовало. В случае отказа человеку говорили, что отказала Москва. Причина? А кто их знает?!
Был такой случай. Одному парню, рабочему — токарю, отказали в подобной поездке. И он на спор со своими друзьями, проник, несмотря на усиленную милицейскую охрану в райком партии и наделал большую кучу прямо на стол первого секретаря райкома. Шум был страшный, возмутителя спокойствия не нашли, но нашлись последователи, повторившее подобное в обкоме КПСС. Правда, смогли попасть только в кабинет инструктора по идеологии.
У партийных функционеров не хватило ума скрыть этот случай. Они поручили разобрать это на закрытых партийных собраниях, превращённых в клоунаду. Вся область стояла на ушах от смеха.
