— Нет, подождите еще немного. — С горящим на щеках лихорадочным румянцем врач закрыла дверь и удалилась по коридору в сторону сорок второго кабинета.
— Тебе муж не мог, что ли, нормального врача подыскать? — поинтересовалась я, поглядывая на часы. — Сейчас новый платный роддом открылся на Базарной. Там внизу есть женская консультация.
— Ну, Степа узнавал у знакомых. Ему сказали, что там только деньги тянут, а специалисты никудышные, — с болезненной гримасой ответила Неделькина. — Я вообще так не люблю все эти больницы.
— Кто ж их любит, — поддакнула я. — Но к вопросу о врачах. Мне эта тетка с бегающими глазками что-то вообще доверия не внушает.
— Нет, ты что, Степе сказали, что она лучшая, — горячо возразила Неделькина, комкая носовой платок. — Она уже давно работает, во всем разбирается.
Я промолчала. На мой взгляд, врач Ларисы хорошо разбиралась лишь в том, как деньги драть за аборты.
Из машины на сотовый Неделькиной позвонил шофер и гневно сказал, что не намерен ждать нас целый день.
— Ну, Саша, мы скоро, подожди еще чуточку, — стала упрашивать его Лариса.
Я вырвала у нее телефон и гаркнула в трубку:
— Эй, крысеныш, будешь возникать, я тебе такую подставу устрою, что из тюрьмы никогда не выйдешь. У меня половина УВД знакомые. Понял, придурок!
Шофер не ответил, а только отключил свой сотовый.
— Ты мужу рассказывала, как он тебя достает? — поинтересовалась я у Ларисы.
— Да, а Степа говорит, что я все фантазирую. При нем-то Сашка на цыпочках ходит, — хмуро ответила Лариса. — Говорила Степе — найми другого, а он — «только Сашке могу тебя доверить».
— Что-то муж окружил тебя всякими монстрами, — задумчиво проговорила я и улыбнулась: — А вдруг с Сашей что-нибудь случится?
— Хорошо бы, — мечтательно протянула Лариса.
— Но это только когда поймаем убийцу, — огорчила я ее. — Сейчас опасно.
«Недолго» врача растянулось больше чем на час. Неделькина дергалась и не могла усидеть на месте. Я выглянула в окно на лестничной площадке. Черный джип стоял на своем месте, дожидаясь нас. Поглядела по сторонам, тщетно пытаясь обнаружить слежку, однако ничего не заметила.
Наконец с абортов вернулась усталая, но довольная врач Неделькиной и завела Ларису в кабинет. Затем они вышли и сходили в кабинет напротив. После Лариса с каменным лицом вернулась и сказала, что мы можем ехать домой.
— Что-то случилось? — спросила я, чувствуя неладное.
— Нет, — холодно бросила Лариса.
Мы спустились в вестибюль. Я ее придержала, сообщив, что мы не поедем на джипе.
— А на чем же мы поедем? — равнодушно спросила Неделькина.
— На такси. Это нужно для безопасности, — пояснила я, набирая на сотовом номер городского такси. Мне как-то не по себе, и лучше перестраховаться.
Дождавшись, когда к служебному входу подъедет «Волга» с шашечками, мы с Ларисой незаметно выскользнули из больницы.
— Вы что, кинозвезды, что ли? — весело спросил таксист, повернувшись к нам. — Выбегаете с черного хода.
— Отец ее ребенка — сам президент, но никто не должен знать об этом, — не моргнув глазом, соврала я. — Поехали быстрее отсюда. Нас преследуют враги.
Лариса даже не прореагировала на мою болтовню. Полностью погруженная в себя, она сидела и молчала.
— Куда? — Хихикая, шофер вывел машину со двора.
— Направо, потом налево, — приказала я.
Мы покрутились по городу. Слежки не обнаружилось. Или это действительно было так, или против нас работали профессионалы. Если последнее верно, то было страшно даже подумать, куда влез муж Неделькиной. Я приказала шоферу остановиться.
— Подождете нас здесь пять минут. — И, потрепав Ларису по плечу, предложила: — Хочешь познакомиться с моей тетей? Мировая чувиха!
— Давай, — отстраненно ответила Лариса, глядя куда-то в сторону.
Я вышла и, осмотревшись, вывела клиентку.
Дверь в квартиру открыла сама тетя Мила, едва мы к ней приблизились. Она, оказывается, видела нас из окна.
— Это Лариса Анатольевна, моя нанимательница, — представила я тете клиентку, — а это моя любимая тетя Мила.
— Очень приятно, — проронила Лариса, и из ее глаз внезапно хлынули слезы. Рыдания ее были настолько горькими, полными боли, что мы с тетей просто потеряли дар речи, не зная, что делать. Повинуясь неясному порыву, Лариса повисла на шее у тети Милы. И если бы я не поддержала ее, то она бы упала на пол.
Вдвоем с тетей мы буквально отволокли плачущую навзрыд Ларису в гостиную, усадили на диван. Тетя, обняв ее по-матерински, села рядом, стараясь успокоить, приговаривая:
— Ну, не надо. Все будет хорошо. Ну что ты, деточка.
Я же была отправлена на кухню за стаканом воды. Лариса кое-как выпила воду и призналась, задыхаясь от слез, что ее ребенок умер. У меня подкосились ноги.
Я как стояла, так и села на стул, стоявший рядом. Тетя вообще замерла с открытым ртом, силясь что-то сказать, но у нее ничего не выходило. Лариса сама пояснила свою фразу, казавшуюся чушью. Оказалось, что, проверяя ее, врач обнаружила, что плод погиб несколько дней назад и надо срочно делать аборт, чтобы ей самой не умереть. Я спросила с подозрением:
— Как же так? Все было нормально, и вдруг ни с того ни с сего ребенок умирает. Должны были быть какие-то предпосылки.
— Они были, — роняя слезы, пояснила Лариса. — Я как поняла, что беременна, так сразу пошла к врачу, а та мне и сказала, что нечего ждать добра от ребенка, зачатого на новогодние праздники. Я тогда не поверила. Пила-то на Новый год чисто символически. Но потом понеслось. Как ни приду, так у ребенка на УЗИ обнаруживаются новые пороки. У него и мозг не развивался, и конечности плохо формировались. Врач твердила постоянно «надо делать аборт, потому что родится дебил и страшный калека без пола». Я отказывалась. Думала, все еще наладится. Главное — что Степе-то говорить? Он как узнает, то, наверно, сразу выгонит.
— Если он тебя любит, то не выгонит, — всплеснула руками тетя Мила, хватаясь за сердце. — Какой ужас!
— А месяц назад проверили меня и сказали, что я не перенесу родов и лучше сейчас избавиться от уродца, — всхлипнула Лариса, судорожно вздохнув. — А я подумала — ну и хрен с ним. Смерть в моем положении это даже лучше. Через неделю прихожу, врач посмотрела и говорит, что у ребенка не выдержало недоразвитое сердце и он мертв. А я вдруг чувствую, что он зашевелился. Врач удивилась, сказала, что, возможно, ошиблась. А сегодня она категорично заявила, что плод мертв, а все шевеления — это мои фантазии или судороги. Вроде сам организм хочет отторгнуть мертвое тельце. — Слова Неделькиной перешли в невнятное бормотание, прерываемое всхлипами, из глаз в три ручья потекли слезы. Тетя Мила, не выдержав, закричала:
— Да не верю я во все эти россказни! Что за дикая история!
Я тоже высказала свое сомнение, предложив проконсультироваться у другого врача.
— Как-то все слишком уж подозрительно.
Внезапно перестав плакать, Лариса закричала, ощупывая свой живот:
— Он опять шевелится, я чувствую!
Тетя Мила попросила потрогать, и Лариса охотно согласилась.
— Точно шевелится! — подтвердила она. — Ваш врач вообще в медицинском училась?
Я тоже потрогала и согласилась, что уж на судороги это никак не похоже.
— Значит, он жив и врач случайно ошиблась? — с надеждой спросила Неделькина, глядя на нас обеих мокрыми от слез глазами.
— Вот насчет того, что она случайно ошиблась, я что-то сильно сомневаюсь, — пробормотала я мрачно. — Что-то мне кажется, что она намеренно подводила тебя к аборту.
— Но зачем? — удивилась Лариса, задумалась, а потом проговорила: — Мне Ангел недавно рассказала, что ее знакомая родила, а ей потом сообщили, что удалили матку и детей у нее больше не будет. А показаний к этой операции никаких не было. Они с мужем хотели второго ребенка, а тут им такое говорят.
— И что? — выразила заинтересованность я, заметив, что чужие проблемы отвлекли Неделькину от своих и она стала успокаиваться.
— Ну, они в суд подали на роддом, — продолжала Лариса. — И на суде врач, которая это сделала, заявила, что хотела только добра. Она, видите ли, подумала, что после тридцати пяти незачем второй ребенок. Кроме того, та пара не была зарегистрирована в загсе. Они лишь венчались в церкви. Врач подумала, что женщина — мать-одиночка, а одиночкам незачем плодить нищету.
— Какая, однако, гуманная эта врач, — изумилась я. — Напоминает врачей фашистской Германии, которые насильно стерилизовали людей второго сорта. — Поднявшись со стула, я предложила Ларисе: — Поехали. Сейчас же съездим в платную клинику, и ты проверишь для успокоения, что твой ребенок жив. Только, когда будешь разговаривать с врачом, на всякий случай не упоминай о недавнем диагнозе. Просто скажи, что у тебя определили двойню, а ты сомневаешься. А то вдруг врачи окажутся знакомыми и новый не захочет подставлять коллегу.
