«По улицам ходила большая крокодила. По улицам ходила, по-турецки говорила», — сами собой всплыли в моей голове простенькие стишки из далекого детства. Я не удержалась и прыснула. Для вора я, наверное, и была как раз такой крокодилой, говорящей по-турецки. Только не зеленой. Я остановилась перед зеркальной витриной, поправила сбившуюся одежду, привела в порядок волосы, попутно вежливо отбилась от настойчивого приглашения хозяина лавки зайти внутрь чего-нибудь купить и заспешила к оставленной в одиночестве Вике.
К счастью, Вика дожидалась меня на том же месте, где я ее и оставила. Я еще издалека заметила в толпе ее растерянную фигурку с бесполезным ремешком от сумочки в руках и быстрее заспешила к ней. Ее глаза были в буквальном смысле на мокром месте, а всем своим видом она говорила, что несчастней ее нет никого на этом свете, и она проклинает и этого вора, укравшего сумочку, и эту страну, где на нее уже успели и напасть, и обокрасть, и поездку, в которую ее угораздило поехать без жениха, и меня, которая должна охранять ее, а вместо этого бросила одну посреди чужого города и незнакомых людей. При моем виде целая гамма чувств сменилась на ее лице. Сначала она обрадовалась, затем, увидев, что я в полном порядке, наверно, вспомнила, что я — не просто ее подруга, а нанятый телохранитель, который должен неотступно находиться при ней, и обиженно надула губки. Но когда я приветливо улыбнулась, она не выдержала и радостно бросилась мне на шею.
— Ой, Женя, опять у нас из-за меня неприятности. Там же, в сумочке, деньги наши были, — извиняющимся тоном начала говорить она.
— Ну, не расстраивайся. Все не так уж плохо, как могло быть, — сказала я и достала из-за спины ее сумочку, целую и невредимую, только без ремешка.
— Ой, это она? — не веря глазам своим, спросила Вика. — Где ты взяла ее?
— Вика! Такая большая, умная девушка, даже замуж собралась, а такие вопросы задаешь, — на время мне пришлось взять на себя роль заботливой мамы. — Где взяла — там уже нет.
Вика, успокоившись, взяла сумочку и попыталась приставить к ней обрезанный ремешок.
— Ну вот — сумку испортил, — грустно сказала она.
— Ничего, сейчас отремонтируем, — пообещала я.
— Как? Это итальянская сумочка, почти новая.
— А где покупала? В Италии?
— Нет. Дома. Сергей подарил, — начала отстаивать происхождение сумочки Вика.
— «Всю контрабанду делают в Одессе, на Малой Арнаутской улице», — назидательно процитировала я бессмертные слова Остапа Бендера. — Кожу итальянцы наверняка покупают где-нибудь здесь или поблизости.
Я взяла ее за руку и решительно повела в сторону мелких мастерских. Вскоре пожилой турок с проседью на висках, добродушно улыбаясь, протянул Вике ее сумочку с новым ремешком, по виду ничем не отличавшимся от прежнего. Содержимое сумочки полностью было на месте. Сняв стресс в небольшом ресторанчике плотным вторым завтраком в турецком стиле, мы, уже почти забыв обо всем, отправились снова на пляж, попутно осматривая местные достопримечательности. Вика быстро пришла в себя и, похоже, больше не вспоминала о постигших нас неприятностях. Я же по-прежнему внимательно наблюдала за всем, что происходило вокруг. Но ни слежки, ни каких-либо других неприятностей с нами в этот день больше не случилось, и мы благополучно вернулись в гостиницу.
Вечером, полулежа расположившись в кресле, Вика о чем-то задумалась, рассеянно глядя сквозь предметы куда-то вдаль.
— Женя, ты когда будешь звонить моему отцу? — спросила она.
— У тебя опять есть какие-то пожелания?
— Нет. Просто я сама хотела бы позвонить. Ну и подумала, что нам проще сходить вместе, — сказала она, почему-то отводя взгляд.
Впрочем, угадать ее желания было совсем не трудно. Ее волновал вопрос: почему Сергей все-таки не приехал за ней и не проводил. Первая волна обиды схлынула, как морская волна с песчаного пляжа, а чувство тревоги и беспокойства оставалось по-прежнему. Порыв гордости не звонить первой тоже прошел, тем более что она понимала невозможность для Сергея узнать адрес и телефон гостиницы без ее звонка. И теперь она искала способ не звонить первой — «ведь это же он не пришел, а не я», но по возможности узнать, что случилось, и одновременно оставить Сергею через отца телефон для звонка.
— Если хочешь, давай позвоним завтра, — предложила я.
— Давай, — радостно согласилась она.
— Только что мы ему скажем? Боюсь, что ему не очень приятно будет узнать о том, что с тобой происходило.
— Мне самой тоже не очень-то весело вспоминать это. Но ты же рядом.
— Что ж, когда твои заслуги оценивают высоко — это всегда приятно, — ответила я и подвела итог всему нашему разговору, — так, значит, папа ничего плохого не узнает до твоего приезда?
— До приезда — это точно. А там посмотрим. Он всегда сильно волнуется за меня. Я же единственная дочка у него.
— И наверняка очень любимая.
— Ах, не знаю. Наверное, — притворно вздохнула Вика.
На следующий день утро началось с посещения переговорного пункта. Мы зашли в переговорную кабинку, и я набрала номер. Вика, наверное, хранила надежду, что Сергей окажется на месте и «сумеет уговорить» ее побеседовать с ним. Первая попытка закончилась неудачей. Отца не оказалось на месте. Тогда я, несмотря на то что Вика сделала страшные глаза, спросила, на месте ли Сергей. В трубке на секунду замялись, но потом сообщили, что Сергея нет тоже. И сегодня не будет. Но что Демидов Александр Георгиевич, Викин отец, будет через пятнадцать минут. Я поблагодарила отвечавшего и положила трубку.
Через пятнадцать минут я в компании с Викой заново набрала номер. Александра Георгиевича опять не оказалось на месте, но меня попросили подождать и передали трубку кому-то другому.
— Здравствуйте, Женя, это вы? — раздался в ней голос Дмитрия.
— Здравствуйте, Дмитрий. Очень польщена, что вы узнали меня, — ответила я и знаками показала Вике, что хочу передать трубку ей.
Но Вика моментально прижала указательный палец к губам и отрицательно закачала головой.
— Как у вас дела? — как-то уж чересчур серьезным для дежурного вопроса тоном поинтересовался Дмитрий. — Вика с вами?
— Нет, она сейчас в гостинице, — ответила я, показывая Вике мимикой, на какие страшные муки и угрызения совести мне приходится идти, говоря ради нее заведомую ложь.
А ведь после такого подарка она могла бы и сказать пару слов человеку. Впрочем, Сергей скорее всего должен быть в курсе их прошлых отношений, и она, наверное, не хотела давать ему лишний повод для ревности.
— У вас все нормально? Ничего не случилось? — опять с не совсем естественным напряжением в голосе переспросил Дмитрий, как будто чувствовал что-то неладное и хотел это непременно проверить.
— Да нет, все нормально, — по-прежнему легко соврала я, глядя на Вику, которая напряженно вслушивалась в наш разговор, так и не оценив ни моей жертвы, ни нравственных страданий от необходимости врать.
— Точно? — с упорством, достойным лучшего применения, снова раздался голос Дмитрия.
Мне уже начало казаться, что, возможно, что-то случилось с Викиным отцом и поэтому Дмитрий так настойчиво интересуется нашими успехами в отдыхе, как в трубке раздался щелчок, голос Дмитрия пропал, а я услышала Викиного отца.
— Слушаю, Демидов, — сказал он.
— Здравствуйте, Александр Георгиевич, — поздоровалась я. — Мы тут с Долговым говорили.
— Я знаю. Я только что вернулся и переключил коммутатор на себя. Надеюсь, что Дима вам больше не нужен. Как у вас дела? Как Вика?
— Все хорошо, — в очередной раз соврала я. — Вике очень нравится.
— Это хорошо, — при упоминании имени дочери льдинки бесстрастной официальности в его голосе потихоньку начали таять.
— Вот только Сергей почему-то не приехал ее проводить, хотя обещал, — решила я взять быка за рога, чтобы больше не мучить умоляюще глядевшую на меня Вику.
— У него некоторые неприятности, — прямолинейно, без всяких обиняков продолжил Александр Георгиевич. — Он в больнице. Попал под машину как раз накануне Викиного отъезда. Но пускай она не волнуется: к свадьбе будет бегать, как страус. Он мне нужен сейчас, и я…
Но договорить он не успел. Я почти кожей почувствовала, что Вике стало душно в кабине. Вика, разумеется, слышала все, что говорилось: звук был достаточно громким, чтобы его мог слышать не только один человек. Она резко выхватила у меня трубку и торопливо начала засыпать отца вопросами. После первых же секунд я дипломатично вышла из кабинки и поэтому продолжения разговора не услышала.
Когда Вика вышла, все чувства читались на ее лице, как крупный текст в раскрытой книге. Кратко их можно было сформулировать так: Сергей, может, чуть не умер, вот и не пришел, а я-то, дура, о нем уже невесть что подумала и, вместо того чтобы остаться и выяснить все, отправилась в эту чертову поездку, где только и делают, что нападают и грабят посреди белого дня!
