Версия несчастного случая обрастала подробностями. Старлей откровенно радовался.
Наконец пришла очередь и Алексея. Они прошли в боковую комнату, которую коллега облюбовал для бесед с сотрудниками фирмы «Алексер». И в которой сам Леонидов поутру беседовал с Ириной Сергеевной. Старлей вел себя так нахально, что Алексей не выдержал. Мальчишку надо бы поставить на место.
– Коллега, извините, но вы до сих пор не представились, – сухо сказал он. Старлей побагровел.
– Извините. Оперуполномоченный Семеркин Вячеслав Олегович.
– И какие выводы вы делаете из происшедшего, Вячеслав Олегович?
– Я вас допрашиваю или вы меня?
– Ах, это допрос!
– Но вы же участвовали в пьянке. Значит, можете быть подозреваемым наравне со всеми! – резонно заметил Семеркин. «А он не такой уж и дурак!» – подумал Алексей. И напомнил:
– А разве уголовное дело уже возбуждено? Чтобы выяснять круг подозреваемых? И разве это в вашей компетенции?
– Извините, – вновь побагровел Семеркин. – Да, это был несчастный случай.
– Значит, вы пришли к такому выводу?
– А что? Все свидетели показали, что Сергеев был сильно пьян, на ногах не держался, часто ходил на балкон покурить. Не удержал равновесие, свалился, наткнулся на стол. Эксперт констатировал, что смерть наступила от удара о тупой предмет, в результате непроникающего ранения в область виска и последующего кровоизлияния, на столе кровь. Конечно, это несчастный случай!
– Не собираюсь вас в этом разубеждать.
– Конечно, будет вскрытие, но не думаю, что обнаружится что-то интересное. Он напился и упал с балкона. А я здесь задерживаться не собираюсь. Между прочим, праздники.
– И правильно. Зачем задерживаться? Как раз в такое время и происходят с людьми всякие глупости в виде не вовремя подвернувшихся под голову столов. Забирайте тело, женщину покойного коммерческого директора, и – с богом!
– Значит, вы тоже утверждаете, что это был несчастный случай? И можно написать отказ от возбуждения уголовного дела по факту смерти Сергеева?
– Отказ всегда можно состряпать. Не проблема. Как частное лицо предпочитаю никаких версий не иметь. Несчастный случай, так несчастный случай.
– А вот некий Барышев Сергей говорит, что вы уже начали собственное расследование и что-то говорили о разорванной рубашке покойного и синяках. Это имеет отношение к делу или нет? – подозрительно спросил Семеркин.
Понятно: хочет быть уверен в том, что со стороны Леонидова никаких сюрпризов не будет.
– Показалось. Показалось господину Барышеву, что я проявил к смерти Павла Петровича некий интерес. Чего только с похмелья не почудится, старший лейтенант. К тому же, синяки и царапины могут появиться на теле и от неудачного падения. Так ведь? А с людьми я действительно разговаривал, да с какими людьми-то: с женщинами! Утешал, уговаривал, водичку приносил. Публика нервная, может не то подумать.
– Значит, Барышеву показалось?
– Несомненно.
– Что ж, тогда мы действительно поедем. Желаю вам приятного отдыха, Алексей Алексеевич!
– Спасибо, – кисло сказал Леонидов.
«Всегда полезно почувствовать себя в шкуре того, кого обычно мучаешь сам: масса новых впечатлений. Я теперь, пожалуй, буду добрее к людям», – усмехнулся он и вышел из номера вслед за Семеркиным.
Вновь очутившись в холле, он на минуту задумался, а потом решил: надо бы нежно попрощаться с Норой. Кто знает, доведется ли свидеться? Его же по-прежнему мучил вопрос: кого ж она зацепила? Что за карась? И крупный ли?
Возле дверей люкса Леонидов неожиданно столкнулся с Костей Манцевым. Тот почему-то отвел глаза и начал оправдываться:
– Вот, хотел помочь сумки донести.
– Понятно. Все правильно. Разве можно оставлять такую беспомощную девушку одну в таком горе? Значит, у нее все в порядке?
– Да, все нормально. – Манцев обернулся и крикнул в номер:
– Нора, так я заберу сумки?
Из комнаты донеслось нежное воркование, и Алексей передумал туда заходить. Зачем портить девушке удовольствие? Только вот Манцев… Разве это птица ее полета?
В холле уже не было прежнего напряжения: сотрудники милиции собирались покинуть коттедж, и отдыхающие оживились. Из них одна только Нора решила уехать из санатория, остальные надумали задержаться еще на пару дней. Путевки-то оплачены! А раз с Сергеевым произошел несчастный случай, то…
Леонидов удивился, что не присоединилась к Норе Калачева, но, видимо, на то было жесткое распоряжение самого Ильи Петровича. А Екатерина Леонидовна решающего голоса не имела. Придется ей продлить удовольствие общения с Алексеем. Рано радовалась!
Наконец тело погрузили в машину. Сотрудники фирмы гуськом потянулись к воротам провожать коммерческого директора. Не всем он был антипатичен, некоторые скорбели искренне. Павел Петрович уезжал не так, как привык покидать места отдыха. Не на своей машине и не в окружении дорогих и красивых вещей, которые он так любил. Впрочем, одна дорогая и красивая вещь последовала за ним. Интересно, есть у Норы доверенность на Пашину машину? За руль она садится уверенно, но вот достанется ли ей хотя бы часть наследства?
Леонидов краем глаза успел увидеть, как она обменялась многозначительными взглядами с Манцевым и сунула ему какую-то бумажку, да так, чтобы никто не заметил.
«Что бы это значило и кого она одурачила?» – усмехнулся Алексей. Он все еще не мог поверить: Нора бьет такую низменную птицу? Что ей Манцев? На один зубок!
Ирина Сергеевна Серебрякова выглядела расстроенной больше других. Она-то прервала А бы отдых с большой охотой! Но…
Несчастный случай? Это удобно, но ничего не объясняет. Напротив, со смертью коммерческого директора проблем стало еще больше. Одна из группировок потеряла главаря. Естественно, ее это не устраивает. Что за этим последует? Массовое увольнение сотрудников верхнего этажа? Ирина Сергеевна многими из них дорожит. Потому и остается сейчас в санатории.
Меж тем светлый день подходил к концу. На улице было темно, метель утихла, но ударил сильный мороз. Молодежь, одетая в куртки и джинсы, начала замерзать. Поэтому, когда сотрудники милиции, мертвый Паша и Нора на его машине уехали, все вздохнули с облегчением и бегом побежали в коттедж: отогреваться.
Алексей не спеша шел за Ириной Сергеевной. Оба они молчали. Первый акт драмы закончился. Но это не значит, что закончился спектакль.
«Как бы помешать новой драме?» – думал Алексей. О чем думала Ирина Сергеевна, он (увы!) не знал.
Первым, кто посмел высказать свое «фи» касаемо леонидовского поведения в период присутствия в коттедже представителей законной власти, был, разумеется, Серега Барышев. Как только Леонидов появился в коттедже, тот схватил его за плечо и мрачно сказал:
– Пойдем-ка, поговорим.
И решительно стал подталкивать к дверям в свой номер.
– Серега, ты чего? – брыкался Леонидов, хотя понимал, что сопротивление бесполезно. Ибо они относятся к разным весовым категориям.
– Иди-иди, я тебе сейчас устрою! – и Барышев захлопнул дверь, потом толкнул его по направлению к одной из кроватей.
– В чем дело? – невинными глазами посмотрел на него Алексей. – И, между прочим, больно! Я, между прочим, тоже могу приемчик показать, думаешь, не учили?
– Ну, попробуй. Ростом не вышел.
– У меня нормальный среднестатистический европейский рост: сто семьдесят три сантиметра, – обиделся Алексей.
– Как измельчала наша Европа! – расправил широченные плечи Серега. – И обнаглела. Ты соображаешь, в какое меня положение поставил? Я заявляю, что это убийство, что есть тому доказательства, а ты линяешь в тень, прикидываешься ветошью, чтоб не отсвечивать, и киваешь головой на все глупости этого молодого осла в лейтенантских погонах, как китайский болванчик. Ведь он идиот!
– Но-но! Ты поосторожнее! Все ж таки, представитель власти и мой коллега. И я не китайский болванчик. В Китае, между прочим, мой рост вообще считался бы ого-го!
– Слушай, оставь в покое свои жалкие сантиметры. Отвечай, чего ты добиваешься? Саботируешь расследование? Покрываешь преступника? Этого Иванова, который всем омерзителен?
– Да если бы действительно Пашу убил Иванов, я бы первый надел на него наручники! Нет у меня такой уверенности, понял? Нет!
– Все говорят…
– Вот именно. Все говорят. Слишком все сходится. Мы ничего не сможем доказать. Я хочу получить факты, а они будут, если народ пере станет на меня коситься. Хватит из себя обиженного изображать, тебя за язык никто не тянул, уйми пока свое обостренное чувство справедливости. И, между прочим, чего вы все так уперлись в этого Иванова? Мотив для убийства был у всех. И даже у меня. Ведь я был настолько пьян, что не помню, что вытворял. А ты мне про какого-то Иванова.
– Паша с бабами ладить умел. У него была такая потенция, что на всех хватало.
– Ты-то откуда знаешь? Интересовался? А мне показалось, у тебя нормальная ориентация… – протянул он. – Вот я, несмотря на свой среднестатистический рост…
