Отец Никодим иронически глянул на бармена, допил восьмую рюмку, дотянулся до ближайшего стула, схватил его огромной лапищей и грохнул о пол.
Стул разлетелся вдребезги. Отец Никодим деловито подобрал две ножки стула, связал их вместе – на манер креста – шнурком от ботинка, валявшегося неподалеку вместе с хозяином.
Затем священник подобрался поближе к девицам и, выставив впереди себя крест, точно он мог его от чего-то защитить, загнусил какую-то молитву, то и дело осеняя себя крестным знамением.
В том, что девушкам подобное поведение священнослужителя на особенно понравилось, ничего удивительного не было. Но, стараясь не вступать в открытую конфронтацию, танцовщицы просто избегали встречаться с отцом Никодимом в сутолоке пьяной вечеринки и в конце концов, чтобы закончить то, что он начал, священнику пришлось бегать за девушками по всему банкетному залу, расчищая себе крестом дорогу среди дрыгавшихся под музыку – и слова молитвы выкрикивать много громче.
Девушки, которых буйный священнослужитель, конечно пугал своим дурацким видом и не менее дурацким поведением, с визгами разбегались от него, веселя этим самым нетрезвую публику.
Бармен Семен также долго потешался, глядя на бедового священника, а когда понял, что дело зашло уже слишком далеко и надо бы святого отца остановить – было уже поздно. На увещевания и просьбы отец Никодим не поддавался, а первых двоих, кто к нему сунулся, так огрел самодельным крестом по головам, что те повалились на пол и до самого конца вечеринки уже не поднимались.
Еще несколько человек – по просьбе того же бармена Семена – бросились на отца Никодима, пытаясь связать ополоумевшего священника полотенцами и разодранными на полосы скатертями. Связать не связали, а к двум неподвижно лежащим на полу, присоединились еще четверо.
Тут-то бармен Семен догадался побежать на улицу, но милицейский газик, приезжавший разнять дерущихся на улице, к большому его сожалению уже уехал. Пришлось вызывать еще один наряд милиции, потому отец Никодим с каждой минутой расходился все больше и больше, а так как девушки-танцовщицы волшебным образом исчезли из помещения, гнев священника обратился на тех, кто пытался его успокоить и утихомирить.
Однако, услышав слово «милиция», отец Никодим повел себя по меньшей мере непредсказуемо – с гортанным криком опрокинув тех, кто стоял ближе к нему, он рванул к выходу и опомнившиеся через минуту уже слышали его стремительно удалявшиеся вопли:
– Сатана снова пришел в наш мир! О, опомнитесь люди, познавшие грех! О, господь мой, сострадающий к заблудшим, спаси мою душу от Властителя Ада и районного отдела внутренних дел!!!
Как выяснилось много позже, буйного отца Никодима повязали в самом центре Москвы – недалеко от Красной площади – где он, кроме того, что вскарабкался на знаменитую скульптурную композицию целоваться с князем Долгоруким, несколько кварталов спасался бегством от нагрянувшим наконец по его душу милицейским патрулем и оказал активное сопротивление сотрудникам милиции, в результате которого одного сержанта пришлось даже срочно госпитализировать.
Конечно, ни о каком продолжении праздника не могло быть и речи. Очевидно, попав в отделении священнослужитель расписал задержавшим его милиционерам происходящее в баре «У Михалыча» в таких ярких красках, что те поспешили туда и в два счета разогнали перепившихся кретинов по домам.
* * *
– Господи... – проговорила я, опуская пистолет, – что ты-то здесь делаешь?
– А ты что? – ответила вопросом на вопрос Даша и шагнула наконец в комнату, – чуть меня не пристрелила, – добавила она.
– А ты как думала?.. Так как ты сюда попал все-таки? – спросила я.
Даша была очень бледна. Прямо-таки кошмарно бледна. Такого белого лица я еще не видела ни разу ни у одного человека... Нет, вру... У Захара было такое бледное лицо – как будто его кожа никогда не видела солнца.
– Понимаешь, – вздохнула Даша, – мне очень там страшно было... Ну, я и побежала. За тобой – туда, куда ты пошла – в ту же дверь. Я думала, что просто стоять не страшно будет, а оказалось... Представляешь... – она понизила голос, – там ни одной птицы не слышно! Ни единого шороха! Только ветер ветви шевелит – и то, не прямо над тобой, а где-то далеко... И машины гудят – только тихо-тихо, как будто это и не машины гудят, а кто-то воет или скулит. Очень страшно, – заключила Даша и снова вздохнула.
– Так как ты меня здесь нашла? – снова спросила я. – Видишь, что тут... Это не совсем обычный дом, как ты уже, наверное, поняла...
– Поняла, – сказала Даша, – И здесь тоже жутко очень. Я как в подъезд вошла, так и побежала вперед, не разбирая дороги. Вроде лестница должна быть, а лестницы не было... Ну, я тогда... Словно в туман нырнула. Что было дальше – не помню... В башке осталось только – что очень страшно было и еще... воняло в подъезде отвратительно. Жутко воняло...
Даша судорожно перевела дыхание и оглядела необычный интерьер комнаты. Потом продолжала.
– Я все время визжала, – проговорила она. – Это все от нервов – точно... А как в эту комнату попала? Ну, пошла я из той комнаты по коридору... Шла, шла... Куда-то поворачивала, потом смотрю – дверь, а из-под двери свет видно. Я дверь открыла, а тут ты стоишь... Из пистолета своего... то есть, моего в меня прицелилась... Хорошо, что не пристрелила...
Бледность Даши, которую я сначала приписала тому, что она испугался, увидев направленный себе в лоб пистолет, не проходила; наоборот – ее лицо как будто еще сильнее побелело. Да, нервы у нее явно не в порядке. А – с другой стороны – какие нервы выдержат того, что только несколько минут назад случилось со мной? Может быть, и меня такое же бледное лицо... Вполне возможно...
– А что здесь такое? – озираясь, спросила Даша, – вроде как больничная палата... По крайней мере – очень на то похоже.
– Не знаю я, что здесь, – ответила я, – пытаюсь это выяснить.
– Куда мы сейчас?
– Вперед, – сказала я и вдруг осеклась. – Слушай, ты же вошла в эту дверь... Коридор приводит прямо к этой комнате?
– Ну да. А что?
– А то, что если бы мы вышли отсюда и пошли по этому коридору – через те комнаты, через которые проходила я, то через какое-то время вернулись бы в эту же комнату, – объяснила я, – только через другую дверь вошли бы...
– Как это – через другую дверь? – не поняла Даша. – Тут же только одна дверь...
– Ладно, – махнула я рукой, – долго объяснять. Пойдем – куда выйдем.
– А ты не беспокойся, – проговорила еще Даша – насчет коридоров. Коридоров там полно – так что назад не вернемся... У меня, видно, получилось пройти другой дорогой – не той, что шла ты... Я просто обезумела от страха – бежала, сама не знаю куда. Да, о чем это я? Ага, назад мы вряд ли вернемся – коридоров полно.
Окончание последней фразы мне почему-то не очень понравилось. Да и вообще – чудеса в решете какие-то... Откуда здесь коридоры? Здесь квартиры должны быть – дом-то жилой... Или я спустилась в подвал и сама этого не заметила?
* * *
В ту же самую комнату мы правда не вернулись – я выбирала коридоры, ведущие в другую сторону и держалась одной и той же стороны – правило лабиринта – используя это правило, ни в каком лабиринте никогда заблудиться нельзя.
Коридоров действительно было – бесчисленное множество, и по мере того, как мы продвигались куда-то... непонятно куда... они изменялись, становились более цивильными, что ли... – постепенно исчезли ржавые оплетенные паутиной трубы с потолка – обозначился очень грязный – когда-то белый потолок, на стенах все чаще и чаще встречались серые островки изрядно побитого кафеля.
Под потолком висели так называемые лампы дневного света, правда почти все побитые. Но те, которые были не разбиты – светили.
Я в который раз оглядела стены и потолок.
Никакого намека на следящий глаз видеокамеры. Но почему-то мне кажется, что за нами кто-то наблюдает. Странное ощущение – я почувствовала это, как только попала в это страшное место.
Как будто кто-то специально включал для меня лампы, вел меня по коридорам... подбрасывал детские воздушные шарики, наполненные смертоносным газом – словно играл со мной, как сытая кошка с пойманной мышью.
Мы прошли мимо нескольких дверей в стенах коридора. Двери были открыты – за ними были комнаты – также ярко освещенные и почти пустые. В одной комнате в углу нагромождены были какие-то пустые банки, от которых пахло эфиром и прочей медициной, а в другой стоял больничный топчан и стояк с капельницей; а несколько комнат оказались совершенно пустыми, хоть и освещенными желтым электрическим светом.
– А куда мы, собственно идем? – спросила Даша, когда мы осмотрели последнюю комнату. – У тебя есть какое-нибудь понятие о конкретном направлении?
– Не знаю я, – сказала я, – мы исследуем пока... Нам ведь Васика нужно найти, который непонятно куда провалился со своей подружкой. Легкого поведения. Она сказала, что здесь живет. Что-то не особенно верится. Это место...
