- Следы сапога на болоте и здесь, в кустах, идентичны, - продолжил Платонов. - Ратников, найдешь сапоги?
- Чего проще, - усмехнулся Андрей. - Размер очень редкий - сорок третий. Таких на моем участке пар четыреста, не больше.
- Смотри-ка, он шутит. Я рад. Но продолжим. Я привез пленку из магнитофона орнитолога. Кое-что можно разобрать. Послушай, Андрей, может, узнаешь, хотя вряд ли, там одна фраза только разборчиво сказана.
Платонов включил магнитофон.
Зашипело, затрещало, загудело. Защелкало, похоже на птичий щебет. Опять шум. Тишина. Шум. Истеричный выкрик: "Бей, дурак!" Короткая - в три-четыре патрона - очередь, ясная, четкая. Тишина. Шум. Долгая тишина. И тот же незнакомый, брезгливый голос: "Допрыгался, зайчик!"
Все вопросительно смотрели на Андрея. Он молчал. Потом сказал:
- Голос не знаю. Да если бы и знакомый был, не узнал бы. А фраза про зайчика... Где-то слышал.
- Как это? - привстал Платонов.
Андрей сжал ладонью лоб, сильно потер лицо...
- Ну, ну, - торопил следователь.
- На днях. В магазине. А! Я сам ее сказал... Зайченкову Егору.
- Ах ты черт! - выразился Платонов, когда Андрей рассказал об этом случае, об автомате. - Ищи теперь его! Ты спугнул его, он решил, что ты все знаешь. Потому и стрелял в тебя. А теперь он, - Платонов подумал, теперь он, самое лучшее, за полтыщи верст отсюда... Очень жаль, - добавил он таким тоном, будто уронил на мосту в воду коробку спичек.
Тут дверь приоткрылась, и Галка просунула голову.
- Чаю вам сделать? - нахально опросила она. - Или обедать будете?
Муромец сладко потянулся, Андрей нахмурился, Платонов кивнул. Галка вошла и посудой загремела.
- Хозяйка? - спросил Андрея Муромец.
- Напрашиваюсь, - ответила за него Галка, - а он все не берет. Совратил девушку, а сам в кусты.
- Зазнался ты, Андрей, - серьезно осудил Платонов. - Потому и ошибаться стал в работе.
- Кто ее совратил? - закричал Андрей. - Слушайте ее больше, она наплетет!
- А ты не оправдывайся. Признай свою вину, исправь ошибку и женись на бедной девушке.
- Ну как? - спросила Галка, расставляя посуду на столе. - Берешь? Или заявление в местком писать?
Тут в окно постучали, и Тимофей со двора закричал:
- Андрей Сергеич, имей в виду, я никаких покрышек не крал и в бане не прятал! Об этом я тебе под дверь официальное заявление подсунул и ответственность с себя снимаю!
- Видала? - спросил Андрей Галку. - Хорошо еще, не в два часа ночи заявление принес. Поняла, что тебя ждет?
- А если я тебя люблю?
- Да ты не запугивай ее, - пригрозил Муромец. - Женись, и все.
Галка собрала чай и попрощалась.
Позже, когда все обсудили и предварительные меры наметили, Андрей вышел к машине товарищей проводить.
- Ты, вернее всего, первый на него выйдешь, - сказал Платонов, поставив ногу на подножку "уазика". Не спеши действовать. Помни, он уже не человек, его остановить только пулей можно. Так что инициативу в разумных пределах проявляй.
- Соблюдай технику безопасности, - шутливо добавил Муромец. - Мне бы он попался...
Андрей вернулся в дом, походил из угла в угол, прилег, почувствовал, как сильно устал. Он стал задремывать, и ему представилась такая картина...
Заросший овраг. Птичьи голоса. Шум ветра в верхушках деревьев. Где-то высоко солнце. На траве шевелятся тени от листьев. В кустах лежит на животе пожилой человек в детской курточке с зайчиком на спине, возится с приборами, поправляет очки.
Вдали, где шоссе, слышится шум приближающейся машины. Человек недовольно морщится, и вдруг совсем рядом громко стучит топор и падает с треском и шелестом большое дерево. И голоса:
- Ты с "керосинкой" - на дорогу, к машине. Как станет, подходи и бей внутрь. Чтоб никаких следов и свидетелей. Ты - с другой стороны. Мешки возьмешь. Пошли!
Он видит три неясные фигуры, черный автомат в руке одной из них, все понимает, и его охватывает нестерпимый ужас, как в кошмарном сне, когда остается одно желание - проснуться, пока не разорвалось от страха сердце. Он кричит, вскакивает, бежит в лес. И слышит: "Бей, дурак!" И чувствует сильно ударило в спину, немыслимой, мгновенной болью что-то горячее вырывается из груди. Видит, как быстро растет под ногами черный муравей, становится громадным и закрывает собой весь белый свет...
Андрей встает и включает лампу. Завтра понедельник, думает он. Завтра повезут в село зарплату и премию за посевную...
Кто-то барабанит в дверь. Андрей хватается за пистолет и впервые в жизни, прежде чем откинуть крючок, спрашивает: "Кто?"
- Я!
Андрей распахивает дверь.
На пороге стоит Галка, босая, под мышкой - подушка, в руке - чемодан.
- Ты что?
- Знаешь, Андрей, в тебя уже из пулеметов садят - пропадешь ты без меня. Я к тебе совсем. Мне уже восемнадцать сегодня исполнилось. Полчаса назад. Не веришь - у мамы спроси.
- А босиком почему?
- На всякий случай. Чтоб пожалел и сразу не выгнал.
- Тебя выгонишь, как же!
- Имейте в виду, доктор, что дело
будет опасное. Суньте себе в карман
свой армейский револьвер.
А. К о н а н Д о й л. Записки
о Шерлоке Холмсе
Т о т ж е д е н ь, б л и ж е к в е ч е р у
- Нынче я до своей избушки, что на болоте, опять не дошел, - сказал леший Бугров. - Больно тропка туда заметная стала. За последние дни не раз по ей в обе стороны протопали. Я и остерегся, издалека посмотрел. Не сказать, чтоб чего заметил, но прячется в сторожке какая-то чужая личность. Я без тебя трогать не решился. По всему - твоя это забота. Тот человек. Пойдем, что ли?
Андрею недолго собираться было: сапоги на ноги, пистолет на бок, фуражку на голову. "Наши-то, - подумал он, - еще туда не доехали, а уж обратно надо".
Позвонил в район, обрисовал ситуацию, получил указания: организовать наблюдение, ждать помощи, до приезда группы самому никаких действий не предпринимать.
- Я тебя провожу, Андрюша, - попросилась Галка.
Андрей с Бугровым говорили тихо и так спокойно, буднично, что она всего не расслышала, а что слыхала - не поняла и потому не встревожилась.
- Нет уж, - строго сказал Андрей. - Ты и так уж через все село с подушкой под мышкой маршировала. Дома сиди.
- Сперва ко мне зайдем, - сказал Бугров, когда они вышли на улицу. А дружину свою после соберешь, успеешь.
Дома Бугров отпер старый скрипучий шкаф, достал из него винчестер, а с верхней полки - коробку с патронами.
- Не бойсь, он на меня записанный по закону. Посиди пока, я быстро управлюсь.
Он вытер винтовку тряпочкой, передернул скобу, поднял откатившийся патрон, обдул его и стал не торопясь набивать магазин. Потом глянул на Андрея, будто померил его глазами, и укоротил немного ремень.
- Знаешь, как с им управляться?
Андрей кивнул.
- Держи.
Участковый покачал головой и хлопнул ладонью по кобуре.
- Зря. Эта штука много верней.
Из села вышли по отдельности и собрались под ветелкой. Андрей каждому объяснил, как себя вести, что делать и чего делать ни в коем случае нельзя.
- Особенно это тебя, Богатырев, касается.
- Я не боюсь, - ответил бравый командир дружины и поправил свою любимую милицейскую фуражку. - Я маленький, в меня попасть трудно.
- Фуражку оставь здесь. Вон на сучок повесь.
- Почему? - огорчился Богатырев.
- Потому что, если он нас заметит, в тебя первого стрелять станет... Раз ты в фуражке.
- Я не пойду, - вдруг сказал один парень и отошел в сторону.
- Не ходи, - согласился Андрей. - Только передай от меня председателю, чтобы он к развилке через полчаса машину послал.
И они пошли. Андрей с Бугровым - впереди, рядышком, а дружинники цепочкой, следом.
Вот и овраг. А за ним - Соловьиные болота.
- Здесь рассредоточиться, залечь и ждать меня, - распорядился Андрей. - Федор Михалыч, где тропа начинается?
Тихо было в лесу. С одной стороны - хорошо это, с другой - плохо. Но погоду не закажешь, участковый, бери что есть.
Андрей почти до края болота дошел. Оставалось полянку пересечь. Он постоял на ее краю, осмотрелся, прислушался. Тихо, страшно тихо. Тихо и страшно.
Андрей отпустил ветку, за которую будто держался, и шагнул на полянку. Несколько шагов сделал, и на ее противоположной стороне кусты разошлись, и вышел навстречу Агарышев.
- Что, мент, ты опять живой? Опять пулю просишь? - Он чуть приподнял автомат. - У меня много, выбирай любую.
Андрей не успел ни растеряться, ни удивиться - он только с интересом, даже как-то задумчиво смотрел на этого парня и видел обычное русское лицо, туго подпоясанный ватник (Егоров, отметил Андрей машинально), кирзачи с подвернутыми голенищами (тоже Егоровы), а в руках - немецкий автомат прошлой войны. В кино такой парень был бы смелый партизан, а этот - нет, спокойно, размеренно думал участковый, этот больше похож на фашиста, которого забросили в партизанский лагерь. Андрей чуть улыбнулся и даже покраснел от своих детских и совершенно неуместных мыслей.
Так они и стояли друг против друга, будто столкнувшись на узком бревнышке через пропасть, и ни один из них не хотел уступить дорогу Агарышев в кустах, Андрей на открытом месте.
